Знаю парней, которые спарки крутили, но сам никогда этим не увлекался. Если магазины держать перевёрнутыми, то они легко могут забиться грязью. А что такое недосыл я знал, как никто другой.
– Спасибо, мужики! – рванулся в нашу сторону спасённый парень, и тут же остановился, когда я вскинул автомат. Посмотрел на меня с недоумением и спросил. – Эй, ты чего?
Я рассмотрел его с головы до ног, и заметил, что правая штанина распорота и вся в крови. Особенно хорошо ее было видно на белом кроссовке. В предрассветных сумерках кровь казалась почти черной.
– Что? – спросил он. – Это я за ветку зацепился! Клянусь! За ветку зацепился!
– Покажи, – сказал я.
Степан не вмешивался. Но я почувствовал его напряжение. Похоже, что он что‑то почувствовал.
– Не надо, а! – крикнул он. – Слушай! Я просто пойду, ладно?
– Не голоси на весь лес! – шикнул я на него. – Просто покажи!
Он обречённо посмотрел на меня, раскрыл распоротое место, и я увидел там отчетливую круглую рану со следами зубов. Ну, тут все понятно.
Да, судя по крови укус свежий, а это значит, что у парня есть ещё двое суток. Но потом все равно наступит смерть. Если, конечно, мы не отведем его в санаторий, где Профессор не введет ему одну из своих сывороток. Проблема только в том, что они не лечат. Просто оттягивают неизбежное.
Да и имеем ли мы право тащить его в санаторий? Подвергать опасности живущих там людей. Раскрывать секретность. Кто знает, согласится ли он на роль подопытного кролика, будет ли сидеть смирно? Или попытается сбежать.
Нужно решать.
– Кто такой? – спросил я. – Откуда?
– Со швейной фабрики я! – ответил он. – От каравана отбился. На нас напали бандиты какие‑то, я побежал. Потом зомби за мной пошли. Я в лес, а они за мной!
– Далеко это было?
– Нет! Мы только вышли, прошли немного совсем! Практически у ворот фабрики нас приняли!
– С тобой кто‑нибудь ещё был?
– Нет, я один! Всех пацанов положили! Я испугался, вот и побежал!
– Как зовут?
– Никита, – ответил он.
– Ну не обессудь, Никита, – сказал я и дважды спустил курок.
Попал в левую сторону груди, практически не целясь, в самое сердце. Парень завалился на лесную подстилку, умер он мгновенно. Уставился в небо широко открытыми глазами. Пожалуй, он даже не успел понять, что произошло.
– Зачем? – спросил Степан.
Я почувствовал его напряжение ещё сильнее.
– А что нам с ним делать было? – спросил я. – С собой тащить? Или в санаторий вести. Нельзя вести к себе домой кого попало. Пусть уж лучше так.
Я посмотрел на злое лицо охотника, и понял, что ему хочется многое мне сказать. Что я сам ещё недавно был тем самым «кем попало». И что то, что я сделал, как ни крути – хладнокровное убийство.
Но он проглотил свои слова и сказал:
– Ладно. Это было правильно.
Я подошёл на шаг ближе, приставил глушитель ко лбу уже мертвого парня и нажал на спуск. На всякий случай, чтобы уж точно не поднялся.
– Пошли, – сказал я. – Время дорого.
Глава 16
До места, где на караван напали бандиты, мы добрались достаточно быстро. Впрочем, там не осталось уже ничего: ни хабара, который он вез, ни оружия. Только толпа зомби, которая жрала раздетые до исподнего трупа.
Зачем снимать изгвазданные кровью шмотки, я так и не понял. Возможно, чтобы поиздеваться. А может быть, кого‑то кончили аккуратно, в голову. А одежда осталась более‑менее целой.
Если там хоть немного неплохой камуфляж был, то ничего. Наши тоже частенько меняли такой родной, но сшитый на китайских фабриках мультикам на что‑то более пристойное.
Впрочем, то от местности зависело. В Сирии, например, до сих пор в «поросячке» старой бегали, и ничего. Она в целом себя хорошо показывала, да ещё и функциональной была достаточно. В ней и не так жарко под палящим южным солнцем, и под местность она подходила. Там ведь песок не такой как у нас.
Да в принципе, песка я повидал много, и он практически везде отличался.
Зомби было немного, всего шестеро. Мы остановились, заняли позицию за старой трамвайной остановкой: сюда, в промзону, ходил общественный транспорт. Ну а как без него, эти ветки ещё в советское время продолжили, когда автомобиль за пределами Москвы и Питера был не средством передвижения, а роскошью. Не удивлюсь, если местные крестьяне ещё лошадками землю пахали.
Вскинул автомат, навёл красную точку прицела на голову зомби, взял поправку. Всё‑таки дальше чем на сотню с него палить смысла нет. Хорошо хоть метка меняется, можно на удобную треугольную поставить. Но не голограф от «Эотек», конечно. Но тоже ничего.
Мягко потянул спуск, и тварь свалилась на асфальт, прямо на трупы который до этого жрала. Прицелился во вторую, снова выстрелил. Тихо хлопнул глушитель.
Третья, четвертая... Последние две были спиной ко мне, да ещё и наклонились так, что в голову не попасть. Их придется брать в ножи. А точнее в топор и ледоруб.
Я встал, снял с рюкзака притороченный к нему топор, двинулся к тварям. Степан пошел рядом, схватил ледоруб, который до этого был закреплён на бедре. Мне бы тоже такую систему крепления, но увы.
Твари оказались полностью поглощены жратвой, и на наше приближение даже не отреагировали. Я взмахнул топором и с размаху прорубил череп монстра. Одновременно со мной нанес удар и Степан, и лезвие ледоруба вошло остриём в голову. Оба зомби повалились вперёд.
Трупы местами были объедены, в основном руки и ноги. Животы целы. Воняло вытекающей из ран кровью, но по крайней мере, не дерьмом. Я прекрасно знаю, как пахнут трупы со вспоротыми животами.
Я узнал знакомые лица, несколько из этих людей были в том караване, который я спас. Но Андрея, руководителя, среди них не было. Это интересно.
– Где швейная фабрика находится, знаешь? – спросил я.
– Знаю, – кивнул он. – А что?
– Сходим, – сказал я. – Расскажем про то, что с их караваном случилось.
– Зачем? – удивился он. – А если подумают, что это мы?
– Не подумают, – ответил я. – Они меня знают, я уже одному каравану помог от бандитов отбиться.
– А если подумают?
– Да не подумают, – ответил я. – Сам подумай, кто после такого на базу к ним припрется? Это уйти надо, хабар заныкать сперва.
– А всё‑таки зачем, Свят?
– Ну пусть придут, хоть похоронят своих. Чего они их на съедение оставят что ли?
– Да блин, – сказал он. – Тебя не поймёшь. То ты парня валишь ни за что, хотя ещё пару суток протянул бы, то о трупах чужих людей беспокоишься. Парня, кстати, можно было в санаторий отправить, там его Проф уколол бы тем же, чем и тебя.
– Одно дело – самим куда‑то заявиться, совсем другое – тащить хрен знает кого на базу. Да и вообще. На меня эта сыворотка чуть больше двух суток действовала. А кого‑то и мгновенно обратить может. Ну и сам подумай, что его кореша подумают, если мы его насильно будем в санатории держать, да ещё и дрянью всякой пичкать? Веди давай, короче.
Нет, всё‑таки одному мне привычнее. А ещё лучше со своей группой. Там никто такими вопросами не задавался бы. Завалил и завалил. Надо, значит, надо.
***
Когда мы подошли к фабрике, уже совсем рассвело. Но утренняя прохлада все ещё стояла на улице, а трава вокруг была покрыта капельками росы. Даже идти по ней было непривычно, ноги благодаря берцам не мокли, но все равно.
Остановились чуть поодаль, я посмотрел на здание.
Ну да, небольшой совсем цех за огороженной территорией. И все как положено по новым стандартам, которые диктуют уже не какие‑то там инстанции, принимающие ГОСТы, а жизнь. Лампы над забором, подсвечено все будет ночью. Как и в санатории, похоже, люстры из старых фар собирали. Оно, впрочем, и правильно, расход у них небольшой. Да. блоки розжига нужны, и все такое, зато запитать можно даже от автомобильного аккумулятора. Ну и светят далеко и ярко, линзы те же опять имеются. Морфам такой свет точно не понравится.
