А ещё Исалиэль в полной мере осознала то, что поняла её Анкалумэ уже давно. Фенрис действительно выбрал людей. Возможно, не всех, а только трех, но всё равно… Магистр, эльф, несущий в себе наследие предков, тенью стоял чуть позади Чонсока. Не вмешивался, не встревал в разговор, не осаживал особо крикливых и недовольных, но при этом четко складывалось впечатление, что, если потребуется, он всех здесь уничтожит. Он был стеной, опорой, силой… а может, всем этим одновременно. Так, по крайней мере, Исалиэль показалось. И это рождало у неё внутри обиду. Так он должен был защищать свой народ. Так он должен был соблюдать интересы эльфов.
Когда наконец-то и с этой частью вечера было покончено, заиграла музыка. Исалиэль стыдливо прикрыла глаза руками, вспоминая. Мужчины и женщины танцевали подобно… Она не могла найти этому подходящее слово… Странно. Как умели… Точнее, как не умели… И это стало финальной точкой, после которой Исалиэль попросила Дария уйти.
А пока они ждали Катрин, без которой перемещаться по городу им было запрещено, она случайно стала свидетелем ещё одной очень неприятной сцены. Женщина в маске и с платком на голове подошла к Тэруми и попросила о разговоре, на что темная ведьма ответила очень грубо, пожалуй, даже грубее, чем Исалиэль раньше от неё когда-либо слышала. А после слов Дария: «Насколько я понял, это мать её и Лайи», — и вовсе пришла в ужас. Разве можно так говорить с матерью? Исалиэль и раньше-то не очень хорошо относилась к темной ведьме, но после увиденного и вовсе утвердилась во мнении, что такому человеку, как Тэруми, нельзя давать власть над темной силой.
А дальше… Дарий согрел комнату магией, обнял её, Исалиэль, и сладко уснул, явно утомленный долгим днем не меньше, а может, даже больше. Ведь настороженность и готовность в случае необходимости защитить её Исалиэль видела и безмерно любила его за это. Её красивое, красноволосое счастье… Тот, ради кого она вытерпит всё что угодно.
Исалиэль тяжко вздохнула, вспоминая о предстоящем дне. Ей завтра нужно будет трудиться на кухне. Не то чтобы она боялась работы, но именно в готовке ничего не смыслила. Ещё и в качестве охраны и поддержки ей дали рыжую ведьму. Как будто мало в жизни расстройств, так ещё и это. Хотя, может, это и не самый плохой вариант. Могла бы быть и Тэруми.
Откуда-то из глубины дома донесся плач. Сначала Исалиэль подумала, что ей показалось, но потом плач стал громче. Она тихонечко спустилась с кровати, натянула сапоги и выглянула из комнаты. Да, внизу определенно плакали. Эльфийка аккуратно прикрыла за собой дверь и стала спускаться. Её соседка, Катрин, сидела на самых нижних ступеньках, завернутая в большой теплый платок, и горько плакала. Исалиэль поспешила к ней.
— Что случилось? — участливо спросила она, присаживаясь рядом с женщиной.
— Ветал… он… он… за-забыл… — всхлипывая, запричитала Катрин.
— Мужчины часто не придают внимания каким-то событиям, которые нам могут быть важны, — попыталась утешить её Исалиэль, вспоминая о разговоре Кларис и Катрин и о годовщине этой изимки.
— Ты не по-понимаешь! — воскликнула изимка.
Исалиэль не понимала, но видеть несчастье другого не могла. Она осторожно опустила свою руку на её плечи и замерла в ожидании: разозлится эта женщина такому участию или нет? Катрин вдруг легла ей на колени и окончательно разрыдалась. Исалиэль растерянно принялась гладить её по руке, но это возымело обратный эффект: плач стал ещё более жалостливым и горьким.
— Он… он… он… снова был с этой потаскухой! А ведь обещал, что больше не будет с ней! И вот… в нашу годовщину… Скотина! Ненавижу-у-у-у…
На такой случай у Исалиэль не было слов утешений и оправданий поступку. Сама она и представить не могла, что было бы с ней, если бы увидела Дария вдруг с другой… Это же ведь даже не взгляды на другую, это… Тело покрылось мурашками, а сердце часто застучало, отзываясь на яркие картины в воображении, где Дарий целует Лайю. Ночь, усталость, ужасы пережитого дня и чужое отчаяние окончательно разрушили выдержку эльфийки. Слезы побежали по щекам.
Катрин почувствовала неладное и села.
— Ты-то чего плачешь? Обидел кто? Или поссорилась со своим?
— Нет, — выдавила из себя Исалиэль. — Просто… просто… — Она не знала, что ей сказать, чтобы не обидеть её саму, их образ жизни, город в целом.
— Пойдем чай пить, — поднялась Катрин, окончательно приходя в себя и утирая слезы. — Я тебе пожалуюсь, а ты про своё горе расскажешь. Перемоем им косточки.
Кому «им» и как «перемоем» Исалиэль не понимала, но важно даже было не это.
— Я не могу уйти. Если Дарий проснется, а меня нет, то будет волноваться.
— Да брось! Мужики спят крепко! Он и не заметит! — Исалиэль покачала головой. Тогда Катрин насупилась и недовольно проговорила: — Ладно, я схожу в столовую и принесу нам чай, а ты жди здесь!
Ответить Исалиэль не успела, изимка уже ушла. Эльфийка с тоской подумала, что после бессонной ночи, завтрашний день будет особенно трудным, но уйти не смогла… Катрин же придет. Тяжко вздохнув, Исалиэль обняла себя руками и уставилась на дверь, ожидая возвращения соседки.
Глава 6
— Руми…
— М-м-м… — сонно протянула она, переворачиваясь и утыкаясь носом ему в плечо. Ещё такая рань, и чего ему не спится?
— Мы поженимся через неделю, — тихо сказал он и прижался губами к её лбу.
Сон мигом слетел. Тэруми натянула одеяло повыше, собираясь спрятаться под него с головой, и проворчала:
— Я не расслышала вопросительных интонаций в твоем голосе.
— Их и не было, — серьезно ответил он и спустился ниже, чтобы быть с ней на одном уровне.
— Тиран, — беззлобно буркнула она и просяще уставилась на него: — Амэнэ, разве это обязательно? Я и так вся твоя…
— Я мечтал об этом с того самого дня, как мы начали с тобой встречаться.
— Ещё скажи, что с того дня, как я тебе показала руны на ногах, — усмехнулась она.
Чонсок рассмеялся и обнял её.
— Нет, в тот день я о таком не мог думать, я вообще ни о чем не мог думать… — Он снова стал серьезным. — Впервые я осознал, что хочу быть с тобой всегда, когда увидел тебя за окном моей спальни. Когда ты забралась по стене, потому что не могла попасть по-другому, ведь за тобой следили.
— Наше первое свидание, — улыбнулась она воспоминанию. — Как будто в прошлой жизни было. Столько всего произошло… — Она подняла на него умоляющие глаза и жалобно проговорила: — А мы можем пожениться вчетвером?
— Это как? — засмеялся Чонсок.
— Ну, чтобы на свадьбе, кроме нас, были только Фенрис и Лайя.
— Нет, — сразу же сказал он, и Тэруми тихо взвыла.
— Амэнэ, ну что за любовь к помпезности?
— Ты только представь! — с воодушевлением заговорил он. — Мы украсим зал, сделаем специальный помост, где я буду стоять и ждать тебя, а ты будешь идти по проходу…
— И все будут на меня смотреть, — недовольно прошептала Тэруми, а потом взглянула в его сияющие влюбленные глаза и колкости застряли внутри. Дыхание перехватило, любовь вспыхнула ответно, затапливая душу. — А я буду смотреть только на тебя, — прошептала она, понимая, что сделает всё, лишь бы он был счастлив.
— Спасибо, — с нежностью сказал он.
— За что?
— За всё…
Он завладел её губами, вкладывая в поцелуй всю любовь. Пальцы легко, почти неосязаемо заскользили по коже, будя чувственность. Тэруми прильнула к нему, нежно гладя в ответ. Сильные плечи, широкую спину, изгиб поясницы, бедра… Он тихо выдохнул её имя, спрашивая разрешения, изнывая от желания быть с ней. Тэруми забросила ногу на него и подалась вперед, прикрывая глаза, с упоением ожидая первого движения и чувства заполненности. Чонсок плавно вошел в неё и замер, закрывая глаза от наслаждения. Невероятное чувство, сжигающее тело и душу. Быть с ней. В ней. Для неё.
— Амэнэ, — попросила она.
Он повторил движение — Тэруми шумно выдохнула, пальцы с силой впились в его спину, а затем ловко перевернулась и села на него сверху. Её губы тронула соблазнительная улыбка, а глаза сверкнули отраженным там коварством.
