— Знакомая до боли… — пробормотала в ответ Татьяна и, поежившись, подтянула одеяло повыше, — Но почему Ренард Ламберт?.. Вообще, какой это год?
— Чуть более поздний, — хмыкнул юноша и тотчас же поправился, — То есть ранний. 1854.
— Какая ровная вековая разница… — девушка устало вздохнула и сейчас же нахмурилась, — А фото там откуда?
— А это и не фото, — ее собеседник слегка пожал плечами и, подтянув газету ближе к себе, еще раз посмотрел на изображение, — Это гравюра по фотографии. Событие сочли весьма значимым, быть может, надеялись найти преступника… Да, вот тут даже приписка — «Если кто-нибудь увидит этого человека…», отрубите ему голову, не иначе. В общем, за ради такого дела сюда и поместили его изображение. Итак, предлагаю считать этот век условно «позавчерашним», — он снова откинул газету и воодушевленно хлопнул в ладоши, — Но оборотень наш родился и не в это время тоже… — и с сими словами молодой человек, протянув руку, легко схватил с прикроватной тумбочки незамеченный прежде девушкой большой альбом. Открыв же его и пролистав несколько плотных страниц с изображениями, он, вероятно, найдя то, что искал, повернул его к собеседнице, указывая на одну из репродукций.
В первое мгновение девушка даже не поняла, что пытается продемонстрировать ей виконт. Толпа людей, кажется, на Трафальгарской площади… Ну, выполнена картина в оригинале, похоже, масляными красками, художник использовал достаточно широкие мазки, хотя лица людей в большинстве своем прорисовал довольно тщательно… Неожиданно из мешанины красок выступило знакомое лицо, и Татьяна вздрогнула. Год под гравюрой был пропечатан достаточно четко, четыре цифры ярко выделялись на желтоватой глянцевой бумаге, — 1248. Все дальше и дальше в прошлое… И все время один и тот же человек.
— Но это невозможно… — прошептала девушка и, подняв взгляд, недоверчиво воззрилась на молодого интантера, — Разве это возможно?
— А вот это? — парень протянул руку и картинным жестом отлистал несколько страниц назад. Татьяна почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Ее вниманию представал портрет неизвестного художника. Имени позировавшего ему человека указано тоже не было, картина называлась просто «Портрет мужчины», однако девушке и не нужны были подсказки подобного рода. Имя позировавшего она знала и так. На портрете мужчина, чуть улыбаясь, смотрел куда-то наверх и вбок, темные густые брови его были немного приподняты, словно бы в легком изумлении, весьма коротко стриженные сейчас волосы лежали мягкими локонами, спускаясь до середины шеи и красиво, аккуратно обрамляя лицо, подчеркивали его некоторую бледность. Чуть заметная синева на щеках и подбородке, демонстрирующая, что брился мужчина не так уж и недавно, не портила общего впечатления, а даже наоборот, придавала какого-то особенного шарма, обаяния изображенному. Одежда его более всего напоминала рубашку, однако, от нее и виден-то были лишь ворот, да и не рассматривала особенно девушка его облачение, не разглядывала, с нее вполне хватило лица и даты под репродукцией. 635 год.
— Но… как?.. — Татьяна снова подняла взгляд на юношу и, отодвинув от себя альбом, запустила пальцы в волосы, — Нет, это какое-то безумие… Бред! Сколько же ему лет тогда?
— Много, — коротко ответил Роман и, взяв альбом с репродукциями, принялся бездумно его листать, — И предупреждая твой возможный вопрос, скажу, что я не встречал никого, кто мог бы прожить так долго. Я не знаю, кем надо для этого быть. Во всяком случае, не оборотнем.
— Думаешь, он не оборотень? — девушка, опустив руки, удивленно взглянула на собеседника, — А кто тогда?
— Не знаю, — юноша невнимательно пожал плечами и, повернув альбом боком, принялся сосредоточенно изучать какую-то репродукцию, бормоча, — В той бумажке об оборотнях-долгожителях написано не было… Ха, странно.
— Что странно? — Татьяна, наконец откинув одеяло, поднялась с кровати. Действию этому вполне способствовал тот факт, что девушка не так давно обнаружила в одном из отделений старинного шкафа довольно тонкую батистовую сорочку, скрывавшую фигуру практически до ступней. Ходить в ней было не очень удобно, да и болталась она на Татьяне как балахон, навевая смутные воспоминания о пресловутых призраках замка, которых девушка еще ни разу не видела, но в наличии которых почему-то не сомневалась, но для сна это одеяние подходило как нельзя более кстати. Кроме того, дополнительным бонусом была абсолютная непрозрачность ткани, позволяющая свободно дефилировать в сорочке перед младшим братом хозяина замка.
Впрочем, последний на это дефиле в данный момент не обращал ни малейшего внимания. Весь его интерес был сосредоточен на изображении какого-то мужчины, которого Татьяна, глядя сбоку и немного издали, пока что не узнавала.
— Да видишь ли… Вот тут указан год — 1615, время немного более раннее, чем год моего рождения, не правда ли?
— И? — девушка, все еще не понимая причины такого недоумения юноши, чуть нахмурилась. Тот вздохнул и решительно развернул альбом к собеседнице, демонстрируя ей репродукцию очередного портрета.
— И я уверен, что знаю этого парня. Не помню, откуда, но определенно видел его прежде… — виконт де Нормонд говорил что-то еще, но Татьяна его уже не слышала. Взгляд ее, все ее внимание было приковано к изображению известного ей, пожалуй, не в меньшей степени, чем молодому человеку, мужчины. Чуть вьющиеся темно-каштановые волосы его, в отличие от настоящего времени, не лежали в хаотичном беспорядке на плечах, а были убраны в хвост, одежда на его теле, разумеется, тоже присутствовала, хотя от нее, как и на портрете Ричарда, виден был только ворот. Портрет назывался изящно — «Волшебник», изображен мужчина был вполоборота, но не узнать его было невозможно.
Девушка постаралась не измениться в лице. Так-так. Вот и еще один долгожитель на ее голову… Кто бы мог подумать, что в этом альбоме, помимо изображения… даже двух изображений Ричарда, она наткнется еще и на портрет Винсента! Да еще и такой давности. Строго говоря, конечно, наткнулся на него Роман, но… Татьяна тяжело вздохнула и, поставив себе мысленную галочку в отношении хранителя памяти «пытать, пока не сознается», перевела взгляд на юношу.
— Может быть, просто на кого-то похож, — как можно беспечнее произнесла она и поспешила сменить тему, — А что будем делать по поводу Ричарда? Расскажем Эрику?
— Нет, не думаю, — молодой интантер, присев на кровать, задумчиво потер подбородок, — Хотя, может быть, конечно, и расскажем, но явно не сейчас. Если ты после того, как он возмутился твоим общением с подозрительным оборотнем, расскажешь ему, что этот оборотень еще более подозрителен, чем мы думали, боюсь, Эрик может слишком уж обрадоваться. Помирились бы вы, что ли… А то смотреть на вас тоскливо.
— Не смотри, — недовольно буркнула Татьяна и, демонстрируя, что разговор окончен, удалилась за ширму переодеваться. Роман снова улегся на кровать.
— Я не могу не смотреть, вы просто в глаза бросаетесь! — с деланным недовольством заявил он, — Просто кое-кому, не буду показывать пальцем, а то кое-кто все равно за ширмой сныкался, не надо было так мило общаться с оборотнями непонятного происхождения!
— Да не такое уж это было милое общение, — недовольно фыркнула девушка и, тяжело вздохнув, принялась натягивать платье. Завершив основную часть процесса и добравшись до веревочек, затягивающих корсет, она вздохнула еще раз и, выглянув из-за ширмы, вежливо произнесла:
— Ром, а если ты все равно везде шляешься…
— Минуточку! — юный виконт повернулся лицом к ширме и, лежа теперь на животе, поднял вверх правую руку с укоризненно воздетым указательным пальцем, — Я, в отличие от некоторых, шляюсь исключительно по делу. По крайне важному делу!
— Кстати, а где ты нашел это самое крайне важное дело? — Татьяна, завершив кратковременную борьбу с веревочками и изобразив из них бантик, наконец вышла из-за ширмы. Роман чуть усмехнулся и с выражением крайней невинности пожал плечами.
— Это не я, это Влад.
