— Не думаю, что они станут штурмовать сразу, — произнёс я, разрывая затянувшееся молчание. — Скорее всего, сперва попробуют договориться.
— Договориться? — удивился Акамир. — О чём? О сдаче города? После того, как ты убил его сына?
— В том то и дело, что я не уверен, что им нужен город. Сарангэрэл пришёл за мной. Точнее даже не он сам, а его дух. И не за мной, а за Инем.
— Ты знал об этом и молчал? — возмутился Юнгур, дрогнувшим голосом. — Ты ведь мог…
— Что? Уйти подальше отсюда и встретить всю эту орду в одиночку? — перебил его Акамир. — Не неси чушь! С Яном ты достиг большего, чем мог когда-то мечтать, так что имей мужество пожинать плоды. Да и глупо полагать, что они пришли сюда ради одного Яна!
— Командир Акамир прав, — добавил Лэй. — Мы все прекрасно знали, что, рано или поздно, они явятся вновь. Мы готовились к тому, чтобы встретить их и дать отпор. И то, что они заявились под стены нашего города так быстро, это и хорошо и плохо.
— И что в этом хорошего? — процедил Юнгур, который не посмел спорить с Акамиром, но не отказал себе в удовольствии поддеть Лэя.
— Присмотритесь, — как ни в чём не бывало ответил ему Лэй. — Да, их много. Очень много. Но мы видим лишь всадников. Где их пехота, которая должна атаковать стены? Где осадные машины, которые смогут проломить ворота и стены, которые мы так долго восстанавливали?
— Ничто из этого им не нужно, — с толикой презрения ответил на это Юнгур. — Если они выступят все вместе, то просто снесут и ворота и стены щитом!
— Не снесут, — покачал я головой. — Инь же уже не единожды смог его развеять. Развеет и в этот раз.
— Я знаю лишь об одном разе. И тогда их было намного меньше! Сейчас же там тысячи дайчинов с самим Ханом!
— Так и мы стали сильнее. Так что не переживай, — попытался успокоить его я.
Последнее, что мне сейчас надо, это, чтобы бойцы видели, как паникует их командир! А Юнгур, если и не паниковал, то был близок к этому.
— Господин, смотрите! — Мин, который всё это время молчал, не вмешиваясь в наш разговор, и внимательно следил за противником, указал рукой куда-то в центр этой огромной орды. — Они выслали переговорщика!
— Это не переговорщик, — помотал головой Юнгур,с ошеломлённым видом. — Это сам Хан Сарангэрэл!
То, что в сторону ворот двигался кто-то важный, было понятно хотя бы по тому, что ему все уступали дорогу. Причём, заранее. А ещё, за ним скакало пять дайчинов, каждый из которых держал в руках знамя. Только качеством оно отличалось от большинства остальных полотнищ.
Монгол был облачён в золочёные доспехи, а его чёрный, словно самая тёмная ночь, конь был огромен. Думаю, не слишком сильно ошибусь, если скажу, что он был раза в два больше, чем самый большой конь, которого я когда-либо видел. Да и сам монголы был явно выше и шире своих дайчинов, которые тоже были немаленького роста.
«Это не конь, — раздался у меня в голове голос Иня. — Это Извращённый. Только, вместо того, чтобы быть похожим на человека, он принял форму животного. Так он приумножил свои силы, но потерял большую часть разума».
— Медоед! — проревел монгол, и его голос прокатился по стенам, заставляя моих воинов поёжиться от силы, которая в нём слышалась. — Хватит прятаться! Выходи! Я нашёл тебя и теперь у тебя точно не получится сбежать!
Я поймал обеспокоенные взгляды, которые на меня бросали мои соратники, и напуганные, которыми меня «одаривали» солдаты. Не сказав никому ни слова, я принялся спускаться, подгоняемый Инем, который ярился внутри меня, желая затолкать слова монгола или духа, который занял его место, обратно тому в глотку. Небольшая дверь в воротах скрипнула, пропуская меня наружу. Я вскочил в седло и вышел, ощущая на себе тысячи взглядов с обеих сторон.
Не спеша, я двигался навстречу Триединому Коню один. Страха, который возник у большинства моих бойцов, когда они увидели Хана Сарангэрэла или, лучше будет сказать, того, в кого он превратился, не было. Я был готов принять этот бой, даже если он станет для меня последним. По крайней мере, если я даже и паду, то умру, как и положено воину — защищая свой дом и свою семью.
Семью… мы ведь провели с Мейхуи обряд, связавший нас узами. И теперь она была моей официальной женой. А ещё, она была беременна. Жаль только, что мне вряд ли удастся увидеть рождение сына или дочери. И что я не смогу подержать его или её на руках.
«Его. У тебя будет сын, — вмешался в мои мысли Инь, который мог видеть намного больше, чем я. — Только для того, чтобы он смог появиться на свет, нам надо сегодня победить. Так что соберись. Сражаться придётся не только мне, но и тебе!»
Слова медоеда вызвали разные чувства. Я был и рад, что у меня, оказывается, появится наследник, и раздражён, что дух влез в мои мысли, чего у него, по его же словам, раньше не получалось сделать. Видимо, как он меня и предупреждал, граница между нами всё больше стирается, и вскоре я перестану существовать как «Ян», превратившись в часть своего духа. Горько и обидно.
Конь сидел на коне.
Это могло бы звучать, как шутка, но выглядело слишком устрашающе со стороны, чтобы над этим смеяться. Его доспехи сверкали на солнце, а из тела словно рвались три духа трёх разных стихий: света, тьмы и огня.
— Пришёл отомстить мне за смерть своего сына? — спросил я, не желая затягивать наше общение.
— Мне плевать на его смерть. Он был важен человеку, который стал для меня вместилищем, — пророкотал Монгол, жутким голосом, в котором не было почти ничего человеческого. — И я пришёл не за тобой! Покажись, Медоед!
Инь не заставил себя долго ждать. Он возник неожиданно, тут же довольно прорычав:
— Ищейка! Последний оставшийся в живых. Только твоя смерть отделяет меня от того, чтобы вспомнить всё, что я когда-то забыл. Я чувствую это!
— А ты успел набраться сил, — послышался недовольный голос Коня в ответ. — Надо было найти тебя раньше.
— Надо было, но ты заигрался в человеческие игры, — пренебрежительно усмехнулся медоед. — Как и остальные, которых я уже убил и пожрал.
— В этом вся твоя суть, Пожиратель! — с неожиданным гневом воскликнул Конь. — Именно за это тебя свергли и почти уничтожили. Но ты сумел сбежать. Сюда, в мир людей! Как какой-то дикий неразумный дух!
— Вижу, ты многое обо мне знаешь. Больше, чем Тигр или Змей. Я не понимаю, о чём ты говоришь, но обязательно узнаю это, после того, как поглощу тебя целиком, до последней капли духовной силы!
Слова Иня взбесили Триединого Коня. Он развёл руки в стороны и выпустил в нас сразу три свои стихии. Волна света, тьмы и огня смешались во что-то непонятное, устремившись, казалось, прямо в меня. Но на их пути встал Инь, грудью приняв этот удар, который, казалось, не нанёс ему никакого вреда.
— И это всё, на что ты способен? — фыркнул он, и его голос разнёсся вокруг, достигнув ушей всех воинов. — Знал бы, что ты настолько слаб, сам бы тебя нашёл ещё раньше!
Триединый конь, который и до этого с трудом сдерживал себя в руках, после такого окончательно потерял над собой контроль. Тело монгола начало изменяться. Его голова стала всё больше походить на лошадиную. Вместо левой кисти у него появилось мощное копыто. Но самое страшное было в том, что конь, на котором он сидел, потёк, словно мягкая глина.
Пока я с удивлением смотрел на происходящее, всадник и его скакун слились в единое целое. Тело монгола раздулось, став ещё больше и мускулистее. Шлем упал на землю. Голова коня исчезла, как и ноги Хана. Получившееся существо внушало трепет и омерзение одним своим видом.
«Мы должны убить его, Ян!» — с яростью в голосе прорычал Инь.
— С удовольствием! Только как?
«Придётся нам с тобой слиться».
