Катрин запнулась и замерла. Отчаяние в его голосе было неподдельным. Никто не умеет так притворяться. Ему и правда страшно и плохо. Катрин медленно развернулась, терзаемая сомнениями. Ничего же страшного не будет, если она оставит ему свет на какое-то время? Зажечь факел несложно. Подходить близко она не станет, чтобы опять не попасться на его уловки. И пока никто её не заметил, быстро юркнула внутрь дома.
— Хвала Богам! Спасибо! — облегченно выдохнул заключенный, когда отблески огня неярко осветили комнату.
Катрин недоверчиво на него уставилась. Карие глаза благодарно рассматривали свою спасительницу в ответ.
— Та песня, о чем она? — спросила изимка, справедливо решив, что имеет право полюбопытствовать, ведь она уже второй раз помогает ему.
Эмоции мужчины было сложно угадать: слишком необычная была внешность для её восприятия, — но промелькнувшую в глазах растерянность уловила. Или это смущение? Отчего-то стало приятно. Она смогла вызвать у него такие чувства.
— О доме, о семье, — негромко ответил он, на мгновения погружаясь в задумчивость. Голос был полон грусти. — О невозможности вернуться к тем, кого любишь. В место, куда стремится твоя душа. Об одиночестве, которое всегда с тобой, даже когда ты стоишь посреди толпы.
Испуг мелькнул в его глазах: азур, видно, и сам не ожидал от себя такой откровенности.
— Я пойду, — неловко переминаясь с ноги на ногу, сказала Катрин и стала пятиться к выходу.
— Подожди! Не уходи! Давай поговорим! Просто так… ни о чем! Не хочу быть один! — жалостливо стал умолять мужчина.
Катрин рассердилась и зло сощурила глаза, показывая, что видит его насквозь. Совсем за дуру держит? Сначала воды принеси, еды, потом свет зажги… Теперь поговорить? Плавно подбирается к «ключ принеси?» Нет уж. Пусть найдет себе другого простака!
Она быстро вышла из дома, от всей души захлопывая дверь. Донесшаяся даже через расстояние его брань на ломаном иллинуйском с сильным акцентом опять вызвала у неё веселье. Своей улыбки Катрин не замечала, и только когда кто-то у столовой спросил, чему их заведующая складом так радуется, одумалась и спрятала необычное в своем появлении хорошее настроение.
Идя с обеда обратно на склад, Катрин вдруг поняла, что факел, который она оставила зажженным, вызовет вопросы, а затем и ненужные проблемы. До тюрьмы она почти бежала.
— Вернулась, — с улыбкой сказал он.
— Погасить факел, — буркнула она.
— Стой! Подожди!
Катрин замерла. Он ушел вглубь камеры и вернулся со свертком, с тем самым, в котором она ему приносила печенье и сухофрукты. Заключенный положил чем-то наполненный сверток за пределы решетки так далеко, как смогла вытянуться его рука.
— Забери, — сказал он. — Там остатки того, что ты приносила. Съесть это я не мог, оно было перемешено с землей, но и оставлять здесь нельзя. Когда за мной придут и увидят ткань с пищевым мусором, то найдут, кто мне это приносил, и накажут. А мне нигде это не спрятать.
Его слова имели смысл, но подойти снова к камере… Горло Катрин до сих пор болело после его пальцев, синяки приходилось прятать под высоким воротом одежды. Её сомнения он понимал и добавил:
— Я ничего тебе не сделаю.
Он показательно ушел в дальний угол и замер.
Катрин осторожно, как будто в зарослях крылся хищник, направилась к свертку. Глаз с мужчины не сводила, со страхом ловя каждый его вздох. Потом резко наклонилась, схватила сверток и отпрыгнула в зону недосягаемости.
— Ещё раз прости за тот раз, — виновато произнес он. — И мне очень жаль, что я испортил то, что ты принесла. Печенье вкусное было, наверное.
— Не знаю, — призналась она. — Я тебе его всё принесла. У нас в городе это редкость. Муки не так много, чтобы баловать такой выпечкой каждый день.
— А почему? Кругом такие поля раскинуты. Почему не засеваете?
Катрин не знала, имела ли она права что-то рассказывать, поэтому погасила факел и направилась к двери.
— Я буду тебя ждать, — услышала она в темноте его тихий голос и поспешила уйти.
* * *
Оставшись один, Сэм улыбнулся. Всё идет как надо. Немного терпения, и доверие этой женщины будет восставлено. Она будет его запасным вариантом на случай, если Тэруми погибла. Ну а пока нужно беречь силы…
Он улегся на пол, поближе к решетке, подальше от того угла, где он ещё в первый день, когда было чем, справлял нужду. Глаза закрылись сами по себе. Слабость была теперь его спутником. Связные речи, которые удавалось выдать той женщине, обходились ему очень дорого. Сил после совсем не оставалось. Поэтому спать… Нужно спать…
Сквозь сон он услышал, как кто-то зашел в комнату, как стукнуло что-то о землю. Металлическое. Такой звук был. А потом до него донесся чудесный аромат чего-то пряного. Еда… Ему принесли еду… Кто-то прочистил горло, словно внутри жила болезнь, вынуждая периодически кашлять.
Сердце в надежде забилось: на сей раз пришел настоящий тюремщик, и у него может быть ключ или оружие.
— Вставай. Еда, — раздался чей-то зычный голос.
Сэм старался не дышать. Чтобы узнать живой пленный или нет, человеку придётся подойти ближе и проверить сердцебиение или дыхание. Это будет его шанс.
В комнату кто-то ещё зашел, и шанс растаял как дым.
— Дальше я сама, спасибо, Чарли, — раздался женский голос.
Легкий стук двери — мужчина ушел. Сэм всё ещё не шевелился, пытаясь для себя соотнести возможную выгоду от нападения и сопутствующий риск. Слишком уверенный голос говорившей настораживал, но вместе с тем казался знакомым.
— У меня нет времени на эти игры, — сказала она, немного сердясь. — Еда остывает. Ешь.
Сэм продолжал лежать и притворяться. Правильное решение так и не находилось.
— Ладно, — утомленно выдыхая, проговорила она. — Тогда поступим так. Если ты, правда, сейчас без сознания, то не отреагируешь на мою стрелу, которую я выпущу в твоё тело. И чтобы добавить драмы в происходящее, то я её выпущу тебе… ну скажем так, в пах. Он как раз очень удачно расположен относительно траектории полета моей стрелы. Ну так что? — насмешливо спросила она. — Молчишь? Ладно.
Сэм услышал шорохи и испуганно отскочил от края решетки, скрываясь в недрах камеры.
— Ешь! — снова приказала она и оперлась бедрами о стол, скрещивая при этом ноги. Лук показательно положила на поверхность стола, а стрелой начала поигрывать, тихонько постукивая ею по своей коленке.
Говорившую Сэм узнал.
— Вы же та ведьма, которая была с Тэруми. С вами ещё в тот день помимо данхне Лим был ещё Фенрис Эарендил.
— Откуда ты знаешь имя Фенриса? — скучающе рассматривая его, спросила ведьма.
— У нас была совместная операция с Инквизицией королевства. Нам сообщили приметы и имена.
— Засчитано, — усмехаясь, сказала она и указала стрелой на миску.
Сэм опустился вниз, усаживаясь возле решетки, и забрал посуду, но есть не спешил.
— Мне стоило больших усилий убедить Чонсока дать тебе еды. Не заставляй меня пожалеть о своем решении. Ешь. Не отравлено. Хотела бы убить — сожгла бы заживо, не подходя к твоей камере.
Сэм чуть подавил в себе порыв дернуться и сделал несколько медленных глотков бульона. Он не смог сдержаться: стон наслаждения вырвался сам, а глаза блаженно прикрылись. Но лишь на секунды.
— Где Тэруми?
— Она занята.
— Так занята, что не найдет минутки, чтобы взглянуть на друга? — ехидство в голосе спрятало обиду, а может, наоборот, обнажило.
— Зачем ты здесь? — спросила она вместо ответа.
— Бежал от войны. Раньше некуда было, а когда узнал, что барьера больше нет, решил рискнуть.
Ведьма внимательно его рассматривала, откровенно сомневаясь в его словах. Сэм же врать умел. Знал, что его ничего не выдаст, поэтому смело смотрел ей в глаза.
— Идем, — спустя какое-то время сказала она. — И меня зовут Лайя.
Она извлекла из кармана ключ и направилась к камере. Момент был идеальный. Схватить её, приложить об решетку и забрать ключ. Это было легко. Даже легче, чем с той изимкой. Вот только интуиция ему кричала, что это будет последнее, что он сделает в своей жизни.
