Зеркало телепорта настроили на выход в Поднебесный и Лёха, пользуясь случаем, не удержался и прогулялся до сада в верхней части пирамиды. Там он взлетел в небо и заложил большой круг осматриваясь.
Поднебесный оживал, возвращая пусть не былое величие, но хоть его слабую тень. Теперь вокруг столовой горы всё было засажено молодыми деревцами амброзии. Не испытывая недостатка в удобрениях, деревца росли быстро и уже цвели крупными золотыми цветами.
Через пару месяцев каждый эльф в городе будет получать достаточно драгоценных плодов, чтобы со временем восстановить магические способности. Пока же рядовые граждане довольствовались ежедневной порцией напитка из золотых яблок для поддержания здоровья. Основной запас пришлось распределить среди самых способных и подающих надежды боевых магов — главной ударной силы эльфийской армии.
Но никто не роптал — каждый видел огромный цветущий сад и понимал, ради чего необходимо запастись терпением.
Увы, новая жизнь пришлась по вкусу не всем. Слишком много ненависти скопилось между поднебесниками и лесными эльфами, чтобы так легко примириться. Случались драки и убийства как тайные, так и публичные. Дану отчётливо понимала, насколько хрупко новое общество, и наводила порядок железной рукой.
Темницы в крепости на атолле начали заполняться приговорёнными к смерти через превращение в пустотников. Но Лёху это не радовало. Сделать безмозглым сосудом для земляков убийцу или насильника — не то же самое, что охваченного горем отца, отомстившего за обиды дочери.
Увы, особого выбора не было. Нарушившие хрупкий мир должны быть примерно наказаны, иначе очень скоро Поднебесный скатится в бесконечную резню за былые обиды.
Хватало и других приговорённых, как раз за прошлые грехи. Члены семей Старших, злоупотреблявшие властью для удовлетворения самых больных фантазий, надсмотрщики, использующие рабов не только для положенных работ, и многие-многие другие.
Некоторых Древняя казнила сама — прилюдно и очень жестоко, поливая душевные раны обиженных кровью виноватых. Но бо́льшую часть приговорённых она передавала пустотникам для будущего роста общины.
И община росла.
Из четырёх вылазок за земляками три увенчались успехом. Среди спасённых оказались гефестианец, акадиец и, к некоторой растерянности Стрижа, идиллийка. Наслушавшись рассказов про планету-курорт, населённую эмпатами с весьма свободными нравами, он ожидал увидеть знойную распутницу, а получил шокированную зарёванную девчонку.
Дочь простого фермера, Алайда, погибла в момент высадки десанта на Идиллию. Один из подбитых планетарным ПВО бортов рухнул прямо на их ферму, мгновенно убив многочисленное семейство. Затем чужое тело, незнакомый мир, болезненный ритуал и состояние беспомощного наблюдателя.
И это не считая утраты врождённой эмпатии. Для обычного человека это, пожалуй, сродни потере зрения или слуха. Естественно, девчонка пребывала в шоковом состоянии.
Гефестианец и акадиец справлялись лучше. Первый — рядовой Джек Рино, сапёр, погибший в один день с Мией, быстро нашёл общий язык с земляком Рутгером и уже вникал в реалии новой, куда как чудной, жизни.
Со вторым, рядовым Ивом Дидро, было сложней. Необразованный выходец с отсталой феодальной планеты считал происходящее божьей карой за грехи и до чёртиков боялся репликантов.
А те, ко всеобщему удивлению, взяли под опеку, пребывающую на грани безумия идиллийку. Все, кроме Ареса. Тот выражал к «слабой помойке» исключительно презрение, но убеждать братьев не связываться с ней не стал. Просто не верил, что та выживет. Идиллийцы, не переносящие насилия, жестокости и страданий, редко покидали родную планету. А попадая в руки работорговцев или других развесёлых компаний, очень быстро умирали. Просто увядали за несколько дней, отказываясь от еды, воды и самой жизни.
И со всем этим дурдомом Лёхе приходилось справляться, вписывая новичков в непривычную им жизнь, периодически появляясь в замке Дарана и успевая проходить курс молодого драконьего всадника.
На фоне всего этого недолгое любование возрождающимся Поднебесным казалось почти отпуском.
Увы, дела не ждали. Оглядевшись на прощание, Стриж спустился в сад и направился к зеркалу, уже перенастроенному на крепость в атолле.
Дом встретил запахом моря и равнодушными взглядами пернатых големов. С их появлением отпала нужда в караульном — чужак всё равно не пройдёт, а своим было чем заняться помимо бесполезного торчания возле портала. На случай незапланированного визита союзников рядом со входом повесили рынду. Её пронзительный звон доносился до жилого уровня и служил аналогом дверного звонка.
Лёха успел отдалиться от зеркала всего на пару шагов, когда по ушам ударил полный боли женский крик. Рядом, совсем близко. Стриж резко развернулся и увидел окровавленную женскую фигуру, упрямо ползущую из зеркала.
Вивьен!
Ещё не осознав, что происходит, Лёха склонился к девушке, пытаясь определить источник кровотечения, как что-то быстро потащило её обратно.
Вивьен снова закричала. Отчаянно, обречённо.
Лёха едва успел ухватить её за мокрое от крови плечо. Но тот, кто держал Вив с той стороны, явно не желал отпускать добычу. Рывок. Ещё один, уже сильнее. Хрупкие человеческие кости ломались под перчаткой эгиды, но Стриж не собирался отпускать магичку. Он перехватил её и второй рукой, судорожно соображая, что делать.
Ещё несколько секунд такого перетягивания убьют Вивьен не хуже дыбы, если не порвут тело пополам. Кто бы ни находился с той стороны, силой он не уступал пустотнику в экзоскелете.
Войти в зеркало и принять бой?
Хороший вариант, если быть уверенным, что его перекинет туда же, откуда явилась Вивьен. Портал атолла сейчас был настроен на Крабовый остров. Если Лёху перекинет туда — мучитель беспрепятственно втащит Вдову обратно. А если получится… За время сражения девушка легко успеет истечь кровью.
Вивьен, буквально разрываемая на части, захрипела и закатила глаза. На её губах выступила кровавая пена.
В отчаянном порыве Стриж ткнул крылом прямо в портал, целясь чуть выше тела магички. Даже если лезвия окажутся по ту сторону зеркала на Крабовом острове, а караульный вдруг окажется ровно перед ним — получит лишь ранение ног. Медкапсула залатает.
Повезло.
Кто бы ни был с той стороны, атака заставила его отпустить добычу. Вивьен вылетела из зеркала, как камень из пращи, и тянущий её Стриж упал навзничь.
Девушка сипела, булькая кровавой пеной, и не требовалось медицинского образования, чтобы поставить диагноз. Вивьен умирала. Стараясь не потерять ни мгновения, Стриж подхватил её на руки и поднялся, опираясь на крылья.
Охранные големы на деревьях предостерегающе заклекотали — допуск Вивьен позволял ей оставаться в радиусе пяти метров от зеркала, и эта черта опасно приблизилась.
— Это моя гостья! — уже на бегу проорал Стриж ритуальную фразу.
Команду вре́менного доступа в компании сопровождающего големы приняли и успокоились, снова замерев на металлических ветвях. А Лёха со скоростью ветра добежал до площадки лифта и буквально ударил рукой по нужной части плетения.
Ничего. Для управления требовалось касание живой плоти.
Выругавшись, он едва не сколол зубы, стаскивая ими металлическую перчатку с руки, и снова ударил по стене, активируя плетение.
Лифт мучительно медленно двинулся вниз, а Стриж, стараясь не терять ни секунды, осмотрел Вивьен.
— Вот дерьмо… — едва слышно прошептал он, перехватывая тело так, чтобы пережать пальцами ногу ниже колена.
От неё мало что осталось, а из артерии в разодранной плоти толчками выходила кровь.
Наконец, лифт спустился в лабораторию, и Лёха бегом помчался к ближайшему «тиглю жизни». Положив туда Вив, он поспешно захлопнул крышку и дрожащими, мокрыми от крови пальцами активировал режим излечения.
Неподвижное, бледное тело с начавшими синеть губами заволокло непроницаемым туманом.
Какое-то время Стриж просто стоял рядом, тяжело дыша и бессмысленно всматриваясь в непроглядное марево. Что он ожидал там увидеть — и сам не знал.
