"Фантастика 2025-150". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Катиш Иван

Красин осмотрел мое изделие, кивнул и молча подвинул планшет Гелию. Гелий ухватил сцепку своими длинными пальцами сжал, отпустил, кивнул и переместил планшет Марго. Рудник и Ремарк даже смотреть не стали, Рудник только пальцами шевельнул, обозначая, что у него вопросов нет. Таким же образом они отсмотрели и все следующие элементы, и Красин откинулся на спинку стула.

— Мы будем совещаться? Или сразу вердикт?

— Совещаться мы будем, но по другому вопросу, — сообщила ему Марго. — Тут, по-моему, всё ясно.

— Тогда экзамен принят. Оценку можем уточнить позже. Если никто не возражает, отпускаем студента.

— Никто не возражает, оценку поставим хорошую. Даже высшую наверняка, — подтвердил Гелий. — Идите уже, Риц, и не злоупотребляйте нашим терпением.

— Я не буду! — пообещал я, и подхватив рюкзак двинулся к выходу, который открыл для меня Швед.

Осторожно закрыл за собой дверь и решил немного задержаться, чтобы узнать, о чем, собственно, пойдет разговор у профессоров. Но тут меня чуть не снес дверью Швед, которого тоже выперли. Заметив меня, он слегка скис, поскольку тоже собирался подслушивать, но предлагать мне совместное деяние такого рода ему было явно не с руки. И мы пошли на выход с таким видом, как будто так с самого начала и собирались поступить. Но на улице я не выдержал.

— Что, тебя тоже выперли?

— Да, — мрачно признал Швед. — Опять будут новости из министерства обсуждать, и, видимо, мерзкие, потому что давно меня не выгоняли.

— А про что, про что? — оживился я.

— Или про какие-нибудь новые запреты, но это вряд ли, потому что про самый интересный я уже знаю. Или про андроидов, потому что там совещание скоро.

Я зацепился за слово «новые».

— А что еще запретили?

Швед усмехнулся и остановился на развилке тропинок. Одна вела в кафе, другая к центральной поляне. Как по мне, выбор был совершенно очевиден, потому что вечером в будни на поляне нечего было делать.

— Запретили? — напомнил я о себе, поскольку Швед как будто забыл мой вопрос.

— Да, сдачу экстерном запретили, — улыбнулся Швед. — Вы с Обой, считай, последние. Поэтому тебя сегодня никто не мучил, обычно все намного жестче происходит. Гелий, например, умеет делать тестовую коробочку…

— Это что?

— Это натурально контурная коробочка с таймером на боку, которая разбирает твой элемент. Гелий — сам себе пушка по уничтожению беглых элементов.

— Ну это нечестно было бы!

— Так никто и не ждал бы от твоих элементов, что они бы устояли, там весь вопрос, сколько твой элемент продержится в коробочке. Мои удерживались секунд по пять, это хороший показатель.

— Так, — я развернулся, чтобы идти обратно. — Я должен знать.

— Потом спросишь, — цапнул Швед меня за плечо. — Гелий тебе покажет, не волнуйся. В крайнем случае, я его специально попрошу. Не морочь им сейчас голову. Они тебя так быстро прогнали через экзамен, потому что поступила инструкция сверху таких буйных, как ты, переводить в Константиновский технологический.

— Ой…

— Они тебя и так отдавать не хотят, но еще меньше хотят, куда-то тебя переводить по указке Министерства. Поэтому надо было принять у тебя экзамен, пока приказ не дополз к нам. Ну вот, экзамен принят, пока приказ в пути. А обсуждать они уселись какую-то новую напасть, так что не отсвечивай.

— А как же Оба?

— Обе ничего не грозит, он на спецдоговоре. Да еще и официально приписан к Восточным территориям, его нельзя в Константиновский. Хотя я бы посмотрел, что бы с ним было, если бы тебя туда перевели, а его оставили здесь. Он тут с тебя решил писать жизненный путь.

— Вот беда-то…

— Да ладно, не парься, это временно, видел я таких. Увлекающихся. Увидит что-нибудь более интересное, переключится. Пока, увидимся!

Швед махнул мне рукой и двинул в сторону кафе. Это хорошо, это правильно, я бы тоже так поступил. Я глянул на браслет, понял, что никуда не опаздываю, и бухнулся на кресло-мешок под кустами, которое забыли убрать по случаю осени, и теперь он то мок, то сох. И прямо сейчас был удачно сухим.

От мысли о Константиновском технологическом у меня прошел мороз по коже. Те, кто его закончил, работали потом в структурах, которые обеспечивали связность территорий и борьбу со всевозможными противодействиями связности. Военным училищем Константиновский не был, но кое-кому отгружали погоны позже. Не удивлюсь, если Вадим, под руководством которого мы пересобирали данные Приемной комиссии, закончил именно его. Нет, я не хочу туда. Совсем не хочу. Если ты заканчивал Констатиновский, даже речи не было о том, чтобы жить как хочешь и ехать куда хочешь. После окончания ты начинал представлять совершенно определенную ценность. Конечно, с точки зрения квалификации, это место могло быть привлекательным, обычные университеты рассчитывали, что ты обеспечишь себе основной профессиональный рост уже после окончания, константиновцы же выходили более подготовленными и вся жизнь такого выпускника уже была расписана на годы вперед. Вроде бы. Так говорили. Нет, не позволю, чтобы меня как посылку куда-то пересылали, я себя сюда уже привез и останусь тут.

Передо мной стояла дилемма: с одной стороны, я не хотел быть совсем уж как все, это скучно. Но, с другой стороны, я не должен был сильно выбиваться из стандартов университета, чтобы им не хотелось от меня избавиться. И как это совместить? Я чувствовал себя пастой, которую выжимают из тюбика. Как же я отвык от этого ощущения, сидя у себя в мастерской на берегу. Ну да ладно, где та мастерская теперь.

Вдруг меня посетила неприятная мысль: у меня не было ни единой идеи о том, как жить после университета. Что делать? Деньги из трастового фонда, даже если мне удастся получить их достаточно быстро, сами по себе ничего не решают. Их надо к чему-то прикладывать. Я встал и медленно пошел к общежитию.

Причем получить быстро — это не менее нескольких месяцев, насколько я помнил процедуру. Сначала проверить мое соответствие всем критериям, потом пересмотреть текущие вложения, потом определиться, в какую юрисдикцию переводить деньги и сколько. Как вообще живут люди на территориях, где жизнь дорогая, а денег у них не очень-то много? Наверное, я мог бы остаться в инкубаторе или перейти в другой, побольше, а там что? Тут я вспомнил, как мне повезло, что я попал в инкубатор летом, меня сразу посадили на нормальный проект. А все новенькие были допущены только к административным работам: оформить это, переложить туда. Я слышал, как Олич жаловалась Варваре, что ощущает себя каким-то секретарем, но суровая Варвара только поправила ее «не каким-то, а секретарем инкубатора». Но я Олич прекрасно понимал, я бы удавился за таким занятием.

С этими мыслями я не заметил, как свернул не туда и отказался на станции. А не поехать ли мне куда-нибудь? Где я ни разу не был? Я взял карточку на два дня, почему-то она оказалась дешевле, чем на один, сел на поезд и поехал вниз по среднему диаметру, не особо задумываясь, куда я собственно еду. Минут через двадцать поезд объявил, что лично у него конечная, а кому надо дальше, пусть ждут следующего. Я решил, что это знак и вышел. Прошел по переходу и вышел на станцию, похожую на уютную нору: тихую, узкую, в шоколадных тонах. Здесь был какой-то особый режим шумопоглощения, и шаги пассажиров из топота превращались в шорох. Мне понравился эффект, и я дождался, пока большая часть толпы всосется на эскалатор. Когда на платформе осталось человек пять, звук совсем исчез, как будто здесь никого больше не было. Больше следить было не за чем, и я вышел на улицу вслед за толпой.

Пока я катался на поезде, на улице сгустились сумерки. Я и забыл, что на Севере со сменой сезона меняется и длина дня. Два месяца назад в это время был бы еще светлый день. Хотя о чем я, настоящая темень еще даже не началась. Я огляделся: вокруг были жилые дома с магазинчиками на первых этажах. Люди торопились домой, в окнах зажигался свет, мимо меня прошел старик с толстым джек-расселом на поводке. Джек-рассел деликатно провел носом рядом со мной, но не задержался, надо было спешить за хозяином. Я бы тоже хотел собаку, но на побережье в этом не было нужды, они там и так ходили стаями, а здесь, насколько я помнил, это целое дело.