— Николай Иванович!
Он обернулся и с интересом ждал продолжения. Я уже смутилась, но отступать было поздно.
— А что вы почувствовали?
Мне важно было получить представление, как наша работа воспринимается со стороны. Тогда я лучше пойму её природу.
Руководитель усмехнулся:
— Будто сердце вынимали всю ночь.
Как для иллюстрации, он просунул ладонь за пазуху и прижал к груди. Его Красная Звезда приподнялась и рубиново сверкнула, поймав солнце.
Неожиданно и не понятно. То есть мы, получается, человеку навредили, что ли?
— Мы не хотели вас втянуть, — проговорила я сокрушённо. — Мы сами не заметили, как это произошло.
Надо впредь работать аккуратнее, хотя я пока не понимаю, как именно.
Николай Иванович призадумался, глядя не то на мою макушку, не то поверх, на горы, которые обступали нас со всех сторон.
— Тая, я не думаю, что вы меня случайно «втянули», — заявил неожиданно. — Если бы я знал, что ты делаешь, то присоединился бы совершенно сознательно… Иди. Готовьте завтрак.
То ли он всё же недоволен, что не дали ему сразу знать, то ли считает, что я поступила правильно? Так я и осталась в некотором недоумении. И как это он бы «присоединился» намеренно, если считается, что у него нет способностей?
Мы с девчонками потом ещё выслушали претензии от Кати и Симы за то, что не разбудили их и не пригласили в работу. И я сделала для себя открытие: если человек не умеет, то он и не понимает, как это происходит. Простая вещь: пока станешь кого-то будить, объяснять — настройка собьётся, можно потом снова поймать поток, а можно уже и не войти в него. По крайней мере, когда дело новое для тебя, непривычное. Мы — понимаем. Уверена: даже обидчивая Женька в такой ситуации не была бы в претензии. А девчонки не понимают, потому что не чувствуют. Вот понимает ли товарищ Бродов — загадка. Чувствует ли — тайна.
На собственном опыте Николай Иванович только что убедился: работа реальна и в чём-то весьма ощутима. Тем не менее он продолжал считать затею с энергетической «помощью фронту» бесперспективной. Настоящее дело должно иметь ясную цель и совершенно определённый, материальный, доступный наблюдению и, желательно, измеримый эквивалент результата. Иначе — как бы ни были чисты намерения, высоки цели и ощутимы затраченные усилия — мы ни за что не определим степень эффективности проделанной работы и не получим возможности скорректировать результат.
Весь опыт деятельности кремлёвского отряда нейроэнергетической защиты говорил о том же. Эксперимент отряда решено признать успешным, поддержать и продолжить, но Бродов по-прежнему бился над вопросом объективных критериев эффективности.
Он разрешил девчонкам мысленно включаться в балансировку Великих энергий по двум причинам. Во-первых, он и правда считал, что в сложившейся ситуации любой вклад — не лишний. Во-вторых, они рвались в бой, и требовалось их чем-то занять. Пока дома, в Москве, шла интенсивная подготовка, занимавшая всё время и силы, этот вопрос не стоял. Теперь же, в расслабляющей обстановке дальнего путешествия, которое Бродову удалось организовать для них с максимальным комфортом, девчонки не находили себе места. Им хватало ума не клянчить у него шерсти для вязания варежек — где её достанешь в дороге? — и не проситься санинструкторами на передовую: всё равно не отпустит.
Ещё в Москве они выступили с весьма дельным предложением: «Давайте мы попробуем прощупать немцев насчёт сосредоточения войск, техники на разных участках фронта, в резервах, насчёт ближайших военных планов. Нам только нужны фотографии их военачальников. На худой конец — имена и фамилии. Ещё можно смотреть по карте. Вы же нас разве не для этого готовили, Николай Иванович?»
И для этого тоже. Но подготовка далеко не завершена. Кому он понесёт их предсказания?
С великими трудами, усилиями и потерями профессионалы тактической и оперативной разведки добывают точные сведения. А тут — девчонки, которые не разбираются в нюансах военного искусства. Какую бы ценную информацию они ни вскрыли, они дадут приблизительные, нечёткие описания, которые ещё должен кто-то расшифровать. Допустим, Николай Иванович сделает это сам: недаром же годы службы в Генштабе отданы военной аналитике! Но ему зададут стандартный вопрос: на чём основаны выводы? И он в ответ будет показывать записи девичьего лепета? Как ни заинтересован Главный Куратор в деятельности Лаборатории, но в такой ситуации — хорошо, если пошлёт подальше лишь на словах, а не на деле!
Всё же Бродов, возможно, и пошёл бы на риск — хотя бы в порядке согласованного эксперимента, — но если бы рисковать пришлось только собственной репутацией и шеей. Однако всё сложнее.
Вот девчонки сейчас полезут в головы к немецким военачальникам. Да, они умеют делать это скрытно: они прошли соответствующую подготовку. А у немцев — в том же «Аненербе», допустим, — сидят опытные специалисты по защите. Не беда, если наши операторы получат удар в ответ на попытку проникновения: будет боевое крещение. Беда, что засветятся. Вот этого Николай Иванович никоим образом не может допустить!
Столько усилий затрачено, такие жертвы принесены, чтобы убедить немцев, будто у нас нет высококлассных специалистов по нейроэнергетике, или, как те говорят, «оккультизму»! Чего стоит один только крымский клад, как бы невзначай сданный коллегам из «Аненербе», будто наши не сумели ничего там найти! И теперь провалить многоходовую операцию, позволив девчонкам засветить и самих себя, и Лабораторию?!
Отряд защиты в своей деятельности не вступает в прямое взаимодействие с врагом. Из группы слежения заметны одни шаманы. Но кто ж не в курсе, что у нас есть шаманы и всегда были?! Все заинтересованные лица прекрасно осведомлены о методах работы шаманов, их реальных возможностях и ограничениях. Тут секрета нет, и игра ведётся в открытую. Но операторы, особенно операторы поиска, — наша секретная перспективная разработка особой важности.
Потому-то Бродов дал такой жёсткий отпор Жениному несанкционированному эксперименту с военными пророчествами: ведь она едва не сунулась в вотчину фашистских генералов!
Нет. Мы пойдём другим путём. Сначала внедрить человека в сердце фашистского оккультизма, выяснить, какая у немцев система защиты и энергетической контрразведки, потом пробовать провести разведывательные и диверсионные операции. Всё — срочно и при этом не обходимо. То есть обойти данный этап нельзя.
Между прочим, каждый эксперимент из тех, что девчонки-операторы проводили по дороге в эвакуацию, подтверждал предварительные выводы специалистов по Таисии: она действительно рвётся в бой. Кроме того, она может выступать конструктивным лидером, что показала нынешняя ночь. Она обладает большей личностной зрелостью, чем Евгения, и более активно развивает свой мощный потенциал, нежели Лида. Что ещё немаловажно, девчонка бесстрашна: она даже не боится гнева самого товарища Бродова! Она признаёт каждый свой промах, бестрепетно глядя руководителю прямо в глаза.
Настала пора побеседовать с ней.
До последнего момента Николай Иванович ещё оставлял себе возможность выбора. Уже шла полным ходом подготовка операции, досконально разрабатывались детали, а первой претенденткой на роль оператора поиска числилась Евгения. Но едва Таисия появилась в Лаборатории, обнаружилось, что она подходит идеально.
Способности — другого плана, чем у Жени, но не менее яркие. Умом обе не обижены: и житейская сметка, и интеллект — на высоте.
Внешность соответствует «арийскому» стандарту: светлые волосы, светлые глаза. Женя, конечно, выигрывала за счёт природной яркости: волосы у неё искристо золотятся на солнце, правильные черты лица напоены внутренним огнём, румянец на щеках, пухлые губки упрямо поджаты. Серые Женины глаза в первый момент казались чёрными: так широки были у неё зрачки. Тася — бледненькая, блёкленькая. Волосики тонкие и тусклые, зато идеально подходящие под понятие «белокурый»: холодного пепельного оттенка. Глаза — светлосерые, а стоит подобрать подходящую одежду — становятся голубыми. Причём зрение острое — в отличие от Жениной выраженной близорукости.
