В общем, прекрасная это будет планета. Жить я на ней, само собой, не буду, это уже за пределами зашквара — жить в собственной кончине.
— Погнали музло! — заорал Ваня.
Неведомый барабанщик поднял палочки над головой, трижды ими щёлкнул и — грянули.
Ну как — «грянули»?
Сам-то Ваня до тяжеляка так и не дошёл. Заиграли они жёсткий, но всё же классический рок, может, с примесью гаража. Однако я тут же непроизвольно начал морщиться.
— Мёрдок! — проорал у меня над ухом Иствуд. — Мне кажется, или они звучат дерьмово?
— Хуже! — рявкнул я в ответ.
— Почему так?!
— Группа нихера не сыгранная! — объяснил я.
Но это было, конечно же, только частью проблемы. Основная проблема заключалась в том, что Ваня не любил заморачиваться. И остальные нанятые им музыканты это почувствовали.
Барабанщик херачил элементарные три четверти без единой сбивки. Бас-гитарист был более трудолюбивым, он выдавал интереснейшие партии, но на ударные они ложились, как престарелый пидарас на юную лесбиянку — без всякого толка и с нулевой эстетикой.
Ритм-гитарист худо-бедно всё это сглаживал, его канал выкрутили погромче (наверное, уже на саунд-чеке поняли, какой всё это п**дец), и его стараниями звучали ребята хотя бы как школьная панк-рок-группа, а не что-либо похуже.
И тут Ваня запел.
Кто ты, мать твою, такой?
Возомнил себя звездой?
Но твой сраный виртуал
Мой огромный х*й сосал!
— Нормально! — возмутился я. — Ему, значит, можно с матом, а мне — все песни изуродовать пришлось?!
— Ты — представляешь проект корпорации! — прокричала мне в ответ Сандра. — А то, что наворотит этот мудак — исключительно его проблемы!
Тем временем Ваня проорал такой же мудацкий и бездарный припев и заиграл солягу.
Только тут до меня дошло, что, пожалуй, весь это разлад — не просто рас**здяйство, а нарочитая стилизация. Только нахрена? Что он этим доказать-то хочет?
Соляга звучала так, как будто в глухом провинциальном городке в подвале заброшенного дома обкурившиеся школьники на спор е**ли мейнкуна. Откуда они взяли мейнкуна, я, честно говоря, сам не понял. Но звучала соляга именно так.
Сандра демонстративно закрыла уши ладонями и закатила глаза.
— Я бы сделала проигрыш намного лучше! — воскликнула Вивьен. — Но я бы не хотела играть в такой группе!
Рома, пожалуй, выразился лучше и афористичнее всех. Он сказал:
— П**дец.
Я видел, как у него подрагивают руки. Роме явно хотелось от**здить барабанщика и показать ему, как надо.
Когда закончилась песня, на экране появилась надпись следующего содержания:
Группа «Мы, живые» получает 100 баллов за выступление в реале
Группа «Мы, живые» получает 50 баллов за выступление в виртуале
— Ноздря в ноздрю, — хмыкнул я.
Но явно поторопился.
— Вот так звучит настоящая, живая музыка! — рявкнул Ваня, дождавшись, пока смолкнут овации в реале. — Она — грубая, настоящая и — ЖИВАЯ! А не эта вылизанная, как яйца кота, компьютерная херня! Они хотят послать в п**ду всё — «Битлз», Цоя — всё! Зачем нам настоящая музыка, когда на компе можно за секунду слепить всё, что угодно! Да только у компа нет и не может быть души!
Его слова произвели в реале эффект разорвавшейся бомбы. Толпа взвыла. Я разглядел плакаты, один даже прочитать успел: «Virt music now, virt sex 2morrow?!»
А потом моё внимание привлекла надпись:
Группа «Мы, живые» получает 150 баллов за выступление в реале
— Б**дь, — прокомментировала Сандра.
TRACK_67
Дальше по расписанию было целых три песни от нас. Мы медленно шли к опустевшей сцене, и каждый понимал, что музыка слилась в унитаз.
Всем уже насрать, что мы будем исполнять и как. Борьба перешла в иную плоскость.
— Что будем делать, Мёрдок? — спросил Иствуд.
— Ну, варианта два, — усмехнулся я. — Можем в истерике что-то родить и п**дануть, авось прокатит. Или можем просто собраться и идти до конца так, как умеем и считаем правильным.
— Бля, они нас порвут! — волновался Ромыч.
— Ты уже подох, Ром. Тебе не похрен, что с тобой случится? Это они пускай напрягаются. «Живые».
Название, б**дь, подобрал, конечно... Всё для фронта, всё для победы. Вот пидарасом бы обозвал, кабы это не я сам был.
— Но Медс! — пискнул Рома.
— Слышь! — повернулся я к нему. — Ты забыл про то, что наши яйца освещают целые галактики?
— Помню...
— Помни об этом каждую секунду, что будешь херачить по барабанам. Ребята, ваша задача — быть охеренными музыкантами, а вы это умеете. Остальное — предоставьте папаше Мёрдоку.
Я ещё успел заметить, как Иствуд перекрестился револьвером.
Мы заняли свои места на сцене. Я вздохнул, окинул взглядом толпу... Увидел в первых рядах Дона, Коляна с Даниэллой, Экси и улыбнулся. На душе как-то потеплело. Переключился на реал и сразу почувствовал враждебные потоки.
Улыбнулся ещё шире. Это мне слишком хорошо знакомо. Я в этом дерьме — как рыба в воде.
— И снова здравствуйте! — сказал я. — Пару лет не был в реале. Приятно видеть, что всё тут осталось по-прежнему. Готовы хлопать каждому бездарному недоумку, который скажет, что новое — плохо. Если я сейчас скажу, что Земля вращается вокруг Солнца, меня, наверное, попытаются сжечь на костре.
— У-у-у-у! — завыла толпа. — А-а-а!
«Плохо-о-ой! Нехоро-о-о-оший! Не развлека-а-а-ает, ду-у-у-умать заставляет! Мы денюфки заплатили, чтобы нас веселили и удовлетворяли, а не вот это вот всё!»
— В итоге вы получите ту музыку, которую заслужили, — продолжал я заводить толпу. — Музыку, сделанную тупоголовыми халтурщиками для таких же тупоголовых халтурщиков. Что ж, счастливо догнивать, «живые». — Я пальцами показал кавычки. — Спасибо вам! Если бы не вы, я бы так никогда и не порадовался, что живу в виртуале. Здесь у вас, пожалуй, чересчур воняет. Давайте, там, у компьютеров! — Я помахал рукой уставившейся на меня камере. — Тыкайте «минусы» своими потными ручонками. Наслаждайтесь властью. Большей власти у вас ведь никогда не было и никогда не будет. Поставить галочку в бюллетене, тыкнуть лайк или дизлайк под мемасиком. Вы за эти «права» отдали души и жизни. Давайте, дружно — поднимите стеклянные бусы, погремите ими, я хочу услышать, как звучит СВОБОДА!
В яростном рёве толпы недоумков я от души искупался и, преисполнившись, повернулся к охеревшим своим.
— Три-четыре, раз-раз-два! — скомандовал я.
И мы грянули.
***
Ещё три песни пролетели, как фанера над Линтоном.
Две альбомные, Вейдеровские, одна — из новеньких, моих: «Кто ты?» Я прям физически ощущал, как все напряглись. Ромыч закрепостился, исчезли озорные россыпи. Колотил, как машина. Внутренне я морщился, но внешне — внешне виду не подавал.
Может, оно и к лучшему. В конце концов, мы — тоже люди. А человеку, когда он оказывается в трудной ситуации, свойственно либо впадать в истерику и не делать нихера, либо действовать, как робот.
Вивьен отработала на ура, Иствуд — в целом, тоже не разочаровал.
Доорав припев, я дождался тупорылого воя толпы.
Толпа не слушала, ей было насрать. Дебилов оскорбили, и дебилы выли, тоскливо и бессмысленно, как собака в пустой квартире. А у меня сердце кровью обливалось. Не за себя, за пацанов. Пацанам-то это должно быть в тягость. Они ещё не понимают, что когда тупорылое стадо тебя отвергает — тогда и только тогда ты обретаешь истинный путь в глубине своей бессмертной души.
— Наслаждайтесь, — сказал я. — Сейчас вернётся человек, который нежно гладит вам половые губы и говорит ровно то, что вам хочется услышать. Постарайтесь не засквиртовать на радостях всё. Уборщики — тоже люди, между прочим.
Если бы не свора доблестного американского ОМОНа, толпа бы уже хлынула на сцену линчевать голограммы. Вот бы ржака была. Можно было бы понаделать мемасиков с подписью: «Всё, что вам нужно знать о homo sapiens».
