Я сделал несколько шагов вглубь комнаты и наткнулся на стол. Кивнул сам себе: так и должно быть. А если вот здесь пошарить рукой, то должен стоять стул…
Нащупав спинку стула, я похлопал по ней и вкруг стола подошел к камину. Нашел огниво, запалил трут и зажег свечи одну за другой. Гостиная осветилась, и в тот же миг за спиной моей раздался негромкий кашель.
Я стремительно развернулся, выставив перед собой шпагу. Теперь, в свете нескольких свечей, я явственно увидел человека, сидящего в кресле у окна. Поза его была расслабленной, нога на ногу. Одну руку он держал на животе, а второй упирался в подлокотник, кулаком подперев тяжелый угловатый подбородок.
— Все правильно, Алексей Федорович, так много лучше, — заявил он. Голос у него был приятный, чуть хрипловатый и какой-то баюкающий. — Я уже устал вас ждать. Пока было светло, читал «Ведомости», которые нашел у вас на столе. А потом задремал, знаете ли… Удобное у вас кресло, черт подери! Пожалуй, я мог бы проспать в нем до самого утра, не воротись вы сейчас.
Шпагу я на всякий случай не опускал, и окинул быстрым взглядом комнату: нет ли тут еще кого-то, кого мне следует опасаться? Но в гостиной больше никого не было. Этот странный господин находился здесь в полном одиночестве, и даже оружия при нем я не заметил. Вероятно, он снял с себя свою шпагу, чтобы не мешала ему сидеть в кресле. В МОЕМ кресле.
— Кто вы такой, черт возьми⁈ — спросил я резко. — Что делаете в моем доме?
— Жду, когда же вы наконец вернетесь, — с готовностью уверил меня странный гость. — Потому как вы находитесь на службе государевой, но упорно отлыниваете от своих служебных обязанностей!
Скользнув взглядом по столу, я увидел широкую перевязь с ножнами, из которых торчал фигурный эфес шпаги. Тогда я опустил свою, и почувствовал себя при этом несколько неудобно. И еще одно: кажется, я узнал этого человека. Это был тот самый господин, которого я видел у императорского дворца, беседующим с гвардейским офицером. Правда, тогда на нем был черный плащ и широкополая шляпа, и лицо его я рассмотрел крайне плохо, но у меня в тот момент не было ни единого сомнения с том, что он состоит на службе в Тайной канцелярии. Не сомневался я в этом и сейчас.
— Я испросил у генерал-полицмейстера небольшой отпуск, в котором и нахожусь, — сухо ответил я. — А вы поступили весьма опрометчиво, проникнув в мой дом без дозволения… Вы понимаете, что я мог бы вас заколоть, и был бы в своем праве?
Человек рассмеялся. Зубы его сверкнули перламутровым блеском, и мне показались, что верхние клыки у него заметно длиннее других зубов. Нечто подобное мне доводилось видеть в Сагарском княжестве. И весело мне там не было. Во всяком случае, смеялся я там не часто.
— Ну, это вряд ли! — возразил человек. И поторопился добавить: — Я имею в виду не ваше право, а то, что вам удалось бы меня заколоть. Колоть мы, знаете ли, и сами могём. Но прибыл я сюда совсем по другому поводу…
Он поднялся с кресла, вытянулся и коротко кивнул.
— Разрешите представиться, Алексей Федорович: Данил Андреевич Глотов, следователь Канцелярии тайных и розыскных дел. Веду дело о злонамеренном похищении государыни-императрицы Марии Николаевны.
Я задумчиво покусал губу.
— Допустим… Но это не проясняет, зачем вы вломились мой дом, мсье Глотов.
На это мсье Глотов нарочито громко хмыкнул.
— Ну-у, «вломились» — это вы слишком громко заявили! Калитка была распахнута настежь, входные двери вы тоже не удосужились запереть на засов… Что мне оставалось делать? Сюда в любой момент могли забраться воры и вынести все ценное. Подсвечники, я смотрю, вон у вас серебряные. И наверняка еще что-то ценное в доме найдется… Считайте, что я остался здесь с целью охранять ваше имущество. Это третья причина, по которой я здесь нахожусь.
— И какие же первые две? — поинтересовался я.
— Во-первых, я должен сообщить вам о необходимости явиться завтра не позднее девяти часов утра на аудиенцию к светлейшему князю Черкасскому. Тема предстоящей беседы мне, к сожалению, неизвестна, но уверяю вас: светлейший по пустякам не вызывает.
Я смотрел на него, набычась и не двигаясь, даже не моргая. Глотов говорил о предстоящей аудиенции у светлейшего, как о чем-то рядовом, будничном, что случается если не каждый день, то довольно-таки часто. Но если у них там, в Тайной канцелярии, это и являлось рядовым событием, то для меня это действительно было чем-то из ряда вон. Собственно, еще ни разу в жизни я не общался с князем Черкасским с глазу на глаз. Всегда при нашем общении присутствовали другие люди — придворные, гвардейцы, кавалергарды. Даже государь-император однажды был свидетелем нашей беседы! Хотя и беседой это было назвать сложно — так, перекинулись парой ничего не значащих слов. О погоде говорили, кажись…
— А, во-вторых, Алексей Федорович, я должен задать вам пару вопросов о том деле, следствие по которому я ныне провожу.
— Слушаю вас, Данил Андреевич, — все так же, набычась и не моргая, сказал я. — Задавайте свои вопросы, я с удовольствием на них отвечу.
По виду Глотова стало понятно, что он очень обрадовался моей готовности сотрудничать. Даже лицом просветлел и сообщил воодушевленно:
— Не далее, как вчерась утром у вас состоялась аудиенция в покоях государыни Марии Николаевны. Дежурный офицер Дашков подтвердил это. Как и то, что встреча эта состоялась вне привычного протокола. Вы явились без предварительных договоренностей и смогли убедить государыню принять вас. Это так?
— Точно так, мсье, — ответствовал я немногословно.
Я как никто знал, что излишняя говорливость с людьми такой профессии может привести к самым непредсказуемым последствиям. Если тебе есть что скрывать, то не стоит давать следователю лишних ниточек для зацепки. За подобную ниточку можно размотать очень неплохой клубок, и если в твоих планах нет оказания помощи следствию, то язык лучше держать за зубами.
— Тогда позвольте поинтересоваться о цели вашего визита к государыне, — продолжил Глотов.
Я уже был готов к этому вопросу. Собственно, я был готов к нему еще вчера утром, и потому не заставил себя ждать.
— Цель моего визита не имела под собой никакой секретной подоплеки, а потому ничего утаивать я не стану.
— И правильно сделаете, Алексей Федорович! — с самой благожелательной улыбкой заверил меня Глотов. — Потому как в Канцелярии тайных и розыскных дел имеются специальные люди, которые могут очень легко вытянуть из человека то, что он всеми силами стремится скрыть!
Я прищурился. Мне казалось, что такой взгляд должен был заставить моего оппонента внутренне содрогнуться.
— Вы мне угрожаете, мсье? — сухо спросил я.
Глотов сразу же замахал руками.
— Упаси господь, Алексей Федорович! Тьфу на вас! Если вам пришла в голову мысль о пытках, то уверяю вас: вы ошибаетесь! Подвалами Тайной канцелярии можно пугать детей и всяких там слабых разумом людишек. — Тут он мне подмигнул. — Но мы-то с вами знаем, что простая процедура «открытой книги» может дать следствию в сотню раз больше, нежели вырывание ногтей или забивание клиньев промеж пальцев, не так ли?
— Вам виднее, — ответил я. — Тем не менее мне скрывать нечего. Я обращался к государыне с нижайшей просьбой принять при дворе мою кузину Катерину Романову, успевшую стать известной благодаря своим познаниям в медицине. И даже получил согласие на это.
— Но встреча их так и не состоялась? — быстро уточнил Глотов.
— Разумеется, она не смогла состояться, — ответил я очень холодно. — Государыню, как вы изволили выразиться, злонамеренно похитили… Кстати, у вас уже есть какая-то версия, кто бы это мог сделать?
— Ну, конечно, у нас есть версия! И не одна. Смею заверить вас, что каждая из них проверяется со всей тщательностью. К примеру, есть мнение, что это дело рук тех же злодеев, что вложили пистолеты в руки камергера Лефорта и графа Румянцева. Другие полагают, что это сделали маги, обиженные на притеснения, которым они подвержены в последние годы. Третьи думают, что к похищению причастен лейб-гвардеец, сопровождавший государыню на богослужение в церковь Святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. Я же со своей стороны проверяю другие, менее вероятные версии…
