— Одно видит наш мир, а другое — Потусторонний!
- Ого, - он и не знал, что разные глаза называются ведьмскими. - И что ты сейчас видишь глазом Потустороннего?
– Позади тебя стоит шишига, – ответила Лина, глядя ему за спину.
Северин подскочил, огляделся, но сзади никого не было. Лина звонко рассмеялась.
— Ну ты и болван, — она задрала курносого носа и дерзко прошла мимо.
Лина училась в Саломеи ведьмования и совершенно не понравилась Северину во время первой встречи — точно как ее учительница. Смешное далекое детство.
Ватра погасла. Джура покачал головой: кажется, он на минуту окаменел, переживая воспоминания прошлого.
– Где Захар и Соломия?
Лина вылила остаток воды на уголь, положила чашу на землю и улыбнулась. Улыбка ей подходила, смягчая острые черты лисьего лица.
– Они ушли. Уйдем и мы.
– Куда? — за эту ночь случилось столько событий, что он ничего не понимал.
– К Днепру. Сегодня праздник Ивана Купала... Ты забыл?
И в самом деле забыл.
Северин предпочел бы отдохнуть, а не праздновать Купала, но Лина уже протянула тёплую ладонь, взяла его за руку и уверенно повела за собой. Он молча повиновался.
В ее венке цвели маки и васильки, подходившие к русым волосам. В лесной темноте, померзшей лунным светом, Северин осторожно изучал ее лицо.
– Не стесняйся, – сказала Лина, поймав его взгляд. – Я успела разглядеть тебя, пока ты лежал у костра. Ты... Вырос. Я знала, что маленький Северин изменится, но не представляла, насколько.
Они прошли мимо дерева с омелой и Лина сделала левой рукой какой-то быстрый жест.
– А что скажешь обо мне, джуро?
– Ты расцвела. И улыбка тебе очень подходит.
Лина стрельнула на него ведьмскими глазами и улыбнулась.
– Спасибо. Как чувствуешь себя?
Именно с этим вопросом она обратилась к парню, когда нашла его после первого соревнования с выпивкой и табаком, в котором Северин потерпел разгромное поражение. Соломия тогда полетела на шабаш, а ее питомец воспользовался отсутствием, чтобы воплотить свой давний план — на собственном опыте понять, что такого любят взрослые в наливке и куриве.
Табак ему решительно не понравился, от дыма хотелось кашлять и блевать одновременно, а вот вишневая наливка приятно напоминала сладкий сок. После третьей рюмки Северин вслух размышлял о том, что ничего страшного в наливке нет, и он совершенно не понимает, почему этот напиток так упорно прячут от детей, ведь никакого опьянения не чувствуется, ни на маленькую капельку, вот он сейчас пойдет и расскажет об этом Хаосу, но сначала подарит трубке второй шаг... из-под ног, вдруг упорно отказавшихся повиноваться приказам.
Лина зашла на гостиную и обнаружила парня посреди страшного кутерьмы, в котором он неуверенно ползал на четверых, шальной подвивал и бормотал смесь неразборчивых слов. Лина молча все убрала, с сестринской заботой выходила его, но ничего Соломии не рассказала. После этого Северин проникся к Лине симпатией и глубоким уважением, а также дал ей торжественное обещание исполнить любое желание, когда девушке вздумается.
Смешное далекое детство.
— Северин, эй! Как ты себя чувствуешь?
Он покачал головой.
— Как у меня лед вместо сердца.
Лина больше ничего не спрашивала.
Она шла уверенно, будто тьма ей не мешала. Недалеко послышались веселые крики, шум, плеск воды и потрескивание костра.
А Северин вспоминал.
Когда Лина услышала о приключении с ним, то долго пронизывала парня непонятным взглядом, а потом спросила притворно безразлично:
– И как? Понравился ли тебе ее поцелуй?
Это был вопрос с ловушкой. За годы общения парень успел изучить этот холодный тон, скрывавший пожар.
– Мне не с чем сравнивать, – выкрутился он и по мысли похвалил себя за удачный ответ.
- Вот как!
Лина постояла несколько секунд, а затем подскочила и поцеловала в губы – коротко и воинственно.
– А теперь что скажешь? Чей лучше? — блеск в глазах обещал худшие последствия за неправильный ответ.
– Твой, – солгал Северин.
Смешное далекое детство.
Когда они вышли на берег Днепра, праздник был в самом разгаре: опьяневшие ребята пели, танцевали, прыгали через костер, некоторые уже лежали по кустам, а на утесе разбойники подожгли колесо и под веселые визги столкнули в воду.
— Чувствую себя лишним, — сказал джура.
Лина внимательно посмотрела на него и тихо спросила:
— Зачем ты это сделал, Северин?
- Чтобы... защищать их, - он указал на праздничную толпу.
— Разве не нашлось бы другого защитника?
— Если будет так думать каждый, защитников не станет.
Разговор прервал пьяный парень, подбежавший к ним с бутылкой и несколькими рюмками. На ногах он держался неуверенно.
– Эй-ой, у нас гости! Незнакомцы из самой чащи, - он съежился. – Может, нечистая сила?
– Так и есть. Я ведьма, а он – характерник, – ответила Лина.
– Ха-ха-ха! В Купальске ночь чего только не случается, парень был настолько пьян, что даже черес не разглядел. — Выпейте со мной, друзья из чащи!
Северин с удовольствием чокнулся с незнакомцем и Линой, выпил рюмку махом, прислушиваясь, как водка растекается по телу. Сразу стало теплее и веселее. Он решительно взял девушку за руку и подвел к большому костру, что гудело от жара.
- Хочешь прыгнуть? – удивилась Лина.
Он хотел растопить лед в груди.
— А почему бы и нет?
Лина засмеялась и свободной рукой подняла раздел рубашки выше колен. Северин несколько секунд заглядывал на ее ноги, а затем крикнул, перекликая шум вокруг:
- Готова?
– Да!
Разбежались и прыгнули, упруго оттолкнувшись от земли, пламя облизало ступни, и они легко перелетели через него. Их руки разомкнулись, после чего Лина радостно захлопала в ладоши.
- Хорошо прыгнули! Теперь мой черед. Следуй за мной, Северин.
- Куда на этот раз?
— Искать цвет папоротника, конечно! Кому найти его, если не ведьме с характерником?
В ее улыбке выигрывало пламя.
Они прошли мимо девушек, которые украшали венки осторожно горящими свечами и пускали темными волнами Днепра, наблюдая за их судьбой.
– Смотрите, смотрите оно! У Ганьки утонул!
— Еще год в девках будешь сидеть!
Ганька грустно вздохнула, а Лина только пыхнула, проходя мимо этой гадания.
Они вернулись в чащу и снова путешествовали по лесу, пока звуки празднования не погасли.
– Не вижу я здесь цвету, Лина.
— Так присмотрись лучше.
Она оказалась рядом, прильнула всем телом, горячо поцеловала в губы. Он на мгновение растерялся, но ответил, и жгучее желание мгновенно наполнило его. Ее руки нетерпеливо сбросили с него рубашку, он сорвал с нее кромку. Венок упал, прокатился по колесу и замер на траве.
Вдруг Лина остановилась, оторвалась от него и спросила:
— Вспоминаешь, как ты пообещал мне исполнить любое мое желание?
— Что ты хочешь?
Сам он хотел только ее — и готов был во что бы то ни стало.
– Хочу, чтобы ты забыл меня после этой ночи.
Такого Северин не ожидал.
- Обещаешь? – нетерпеливо переспросила Лина.
– Не могу!
У юноши было странное ощущение, что уже успел забыть этой ночью что-то очень важное.
– Тогда скажу иначе: пообещай не искать и не вспоминать меня. Пожалуйста.
– Почему, Лина?
— Ты дал слово, Северин.
Он прижал ее горячее тело, исполненное таким же желанием, и решил не терять времени на споры.
— Если так... Я обещаю, — запечатал слова поцелуем.
И они сбросили все лишнее, упали на травяную кровать, слились неловкой спешкой, неумелой нежностью, пылкими поцелуями, ловили дыхание друг друга, плыли на волнах, искали цвет папоротника и находили его каждый раз в ярких вспышках — а вместе с ним и самих.
Далеко за деревьями гудели купальские костры, молодежь пела песни и тихо ворчал Днепр.
Северин проснулся на рассвете от холодной росы. Рядом лежал венок. Цветы на нем подвяли, на маковых стеблях запуталось несколько длинных русых волосков. Джура посмотрел на них с неожиданной для себя нежностью.
