Всадники покинули ярмарку позади, прошли две площади и несколько улиц. Повсюду роилось от характерников. Атмосферу Волчьего города поддерживали вывески — подавляющее большинство здешних заведений имели название связанное либо с оружием (Pid bulavami, U staroho kovalya), либо с волками (Vovcha holova, Farbovanyj vovk).
Больше года прошел с ночи серебряной скобы. Северин овладел новыми силами и подготовился к вступлению в Серый Орден. Казалось, что после путешествия в Потусторонний мир ничто не может его испугать... Но он снова волновался! Ведь после заветной золотой скобы начиналась настоящая взрослая жизнь.
Характерники доехали до небольшой корчмы «Pid sotneyu lez», скрывавшейся на тихой окраине, сняли саквы и передали лошадей под опеку слуги. Северин сразу решил, что это лучшая корчма, где ему приходилось останавливаться: самые разные сабли крицевой чешуей покрывали все четыре стены вплоть до крыши. У каждой висела заметка с двумя именами: самой сабли и ее владельца.
Многие столы были заняты, гудели разговоры, никто не обратил внимание на появление характерников — здесь тремя скобами на чересе никого не удивишь, потому что все преимущественно сами их носили.
Корчмарь широко улыбнулся и вышел из-за шинкваса, расставляя руки для объятий.
— Захар, мой старый друг! Рад тебя видеть! Где пропадал, волчья твоя душа? — трактирщику было за пятьдесят, у него было немного лишнего веса, залысины и жизнерадостное красное лицо.
– Воспитывал новое поколение, – с улыбкой ответил Захар и мужчины обнялись. — Как ты имеешь, Владимир?
– Не жалюсь. Зарабатываю понемногу, иногда прикупаю новых сабелек... — корчмарь махнул рукой, мол, разве такое может быть интересно. – Как знал, что приедете! Держал последнюю комнату на всякий случай, думал завтра точно отдам, но вот ты здесь!
Корчмарь перевел взгляд на Северина.
- Познакомишь с новым поколением?
- Мой джура, зовут Северин Чернововк. Молодой человек почтительно поклонился.
— А этот уважаемый господин — Владимир Буханевич, владелец заведения, который должен по оригинальному замыслу создавать уют, но своими настенными украшениями только провоцирует порубить ближнего своего.
— Только в Будде я могу спокойно развешивать по стенам стальное оружие, зная, что им не умертвят, — рассмеялся корчмарь и снова вернулся к Северину. — Ты сын Ольги и Игоря, да?
- Вы правы.
Они скрепили знакомство рукопожатием.
- Я знал их, - кивнул корчмарь. – Твои родители останавливались здесь, я даже помню тебя малышом. Как-то ночью ты нестерпимо ревел и пробудил гостей с обоих этажей. Но все мы когда-то были малышами, да? - Он указал на стены: - Нравится моя коллекция?
Северин закивал, осматривая ряды припавших пылью сабель.
— С виду потрясающе.
– Тогда позволь продемонстрировать ее жемчужину.
Владимир подвел джуру к почетному месту над камином, где висела невзрачная здоровенная сабля с щербатым лезвием и ржавым крестцом. Подпись провозглашала «Peklo, Vedmid'».
— Это сабля того же Медведя? – восхищенно спросил Северин.
- Того самого, - гордо ответил корчмарь. - Мамаев джура!
– Владимир, ты еще успеешь похвастаться, – крикнул Захар, отирая пот с шеи. — Дай парню отдохнуть, у него завтра посвящение.
- Конечно, - муж быстро вернулся за шинквас и Северин неохотно последовал за ним. — Комната на чердаке, ты ее знаешь... Где ключ? Куда я его девал? А вот он. Держи. В тавлию после сыграем?
– Обязательно.
- Прекрасно, - обрадовался Владимир. — Потому что хороших игроков не найдешь. И, надеюсь, ты припас для меня немало новых рассказов! Книга ждет.
– Все потом, – отмахнулся Захар. — Лучше подготовь нам обед, потому что у нас только пирожки.
— И корыта приготовлю, не сомневайся. От вас отгоняет длинной дорогой.
Когда они поднимались по лестнице на чердак, Северин не вытерпел и поинтересовался:
— Это сабля самого Медведя?
— Я сомневаюсь в существовании исторической фигуры характерника Медведя как такового, не говоря уже о его аутентичном оружии, — ответил Захар. — Но Владимиру так приятно думать, а я не хочу его разочаровывать. Разумеется?
– Разумеется. А что за книгу он имел в виду?
— Господин Буханевич собирает характерные басни. Хочет когда-то издать «Летопись Серого Ордена» или что-нибудь в этом роде. Как ты уже должен был понять, он романтичная натура, а, кроме того, хороший человек и мой добрый друг.
В комнате, к великому Севериновому разочарованию, сабель на стенках не оказалось: простое небольшое помещение с двумя кроватями и круглым окошечком во внутренний двор с конюшнями.
— Сбрасывай саквы, казаче. Освежимся, пообедаем и пойдем записывать тебя в казначейство.
Северин с удовольствием смыл пот и пыль, переоделся в чистое и почувствовал себя готовым к любым свершениям. Боевое настроение закрепил приготовленный Владимиром борщ, такой густой, что ложка застряла.
Солнце покрылось прохладными облаками, жара пришлась. Северин старался не крутить головой, чтобы сохранять солидный вид. Ему остро не хватало золотой скобы — раньше он видел ее только на чересе Захара, а теперь они блестели отовсюду и оттого еще сильнее хотелось иметь полный черес.
Они покинули Буду и двинулись к «Четырем братьям», так звали дубы неподалеку от городка, вокруг которых казначейских шалашей выстроил один из своих штабов. По легенде, в самом начале Ордена, жили себе четыре брата характерника, влюбившихся в местную девушку невероятной красоты. Рыцари ожесточенно спорила, чья она должна быть, пока не похватались за серебряные ножи и пали все четверо, а сама красавица счастливо вышла замуж то ли за бондаря, то ли за шорника из Тернополя.
По дороге Захар рассказал, что возле стволов, вокруг которых выросло сооружение, всегда дежурило несколько рыцарей — благодаря им сообщения перебегали дальше хитросплетенными цепями, чьи сети были известны только внутри казначейского шалаша. Курень имел репутацию самого скучного, потому что казначеи отвечали за распространение новостей, вопросы связи, расходов, поступлений, выплат, поставок, архивов, документов, переводов, переписок, картографии и кучи другой канцелярской работы, которая совсем не вязалась с образом воина-оборотня.
- Это один из известных в целом штаб казначейских, - сказал Захар. — На самом деле их есть по несколько в каждом полку, но больше я тебе рассказать не могу, потому что это тайна шалаша.
В само здание не заходили: нужный писарь сидел за столом у двери и быстро поскрипывал пером, не уронив на лист ни одной чернильной кляксы.
Перед ним ждали характерник с длинными обвисшими усами и его джура. Северин с любопытством его разглядел: через шесть лет он редко встречался с другими учениками сероманцев. Парень стоял лихо: руки в бока, на шляпе шатается перо павлина — настоящий хозяин жизни. Он весело подмигнул Северину.
Когда парочка ушла, писарь промокнул документы, осторожно присыпал их белым песком, отложил в пузатую папку и поднял голову к Северину, заметив две скобы на чересе.
– Приветствую. Имя?
- Северин Чернововк.
Казначеев принялся искать листы в своих бумагах.
- Есть такой, - бросал. – И Захар Козориз, его наставник.
Захар вежливо мурлыкнул.
— Под какой фамилией тебя записать, Северин?
У характерников по традиции Джура принимал учительскую фамилию — как, например, поступил его отец Игорь в свое время. Ведь после обмена кровью в ночь серебряной скобы и нескольких лет совместной жизни учитель становился ученику настоящим вторым отцом. Однако существовало исключение: когда родным папой джуры тоже был характерник, джура имел право оставить собственную фамилию.
Вопрос застал врасплох, потому что Северин совсем забыл об этом обычае. Ситуация была деликатна: он не хотел отрекаться от своей фамилии при всей благодарности к учителю. Юноша бросил неловкий взгляд на Захара, а тот только усмехнулся.
– Я знаю, что ты хочешь оставить родительское. Никаких оскорблений.
