В корчму «Pid starym jasenem» они прибыли двадцатого декабря, проехав несколько длинных холодных часов через стену мелкого снега. В своем последнем сообщении Игорь Чорновок назначил место встречи именно здесь. В корчме, которая действительно стояла рядом со старым ясенем, негде было и яблоку упасть — все спешили успеть домой к Рождеству. Особенно путешественников увеличивалось в непогоду. Нескольким комнатам не хватило и они договаривались за ночлег прямо в зале. Но для господ характерников нашлась небольшая комната на чердаке — корчмарь придерживал ее для особых гостей.
– Только не говорите никому, что мы заранее не договаривались, потому что толпа четвертует, – прошептал он Захару и заговорщически подмигнул.
Северин, который всегда ценил проявление уважения к трем характерным клямрам, того даже не заметил. Он места себе не находил и непрерывно мерил комнату шагами. Ужин, который принесла прямо в комнату румяная жена корчмаря (внизу все столы были заняты) тоже не лезла — Северин, голодный с дороги, только надкусил лепешку и выпил чаю с медом.
— Не переживай так, казаче. Поешь оно лучше.
– Я не переживаю.
Это было неправдой и Захар это отлично знал.
В этом году Северин видел отца несколько минут. Игорь Чернововк подарил сыну бритву и пообещал, что в следующем году они проведут вместе больше времени. Конечно, Северин пошел бриться — он часто видел, как это делает Захар, виртуозно соскребая с лица все, кроме густых баков, и ничего сложного в том не было, поэтому джуре оставалось только повторить увиденное. При всей осторожности процедура завершилась несколькими неприятными порезами, но хуже всего ожидало на следующее утро, когда кожа на местах бритья воспламенилась, набухшая болезненными волдырями и прыщами, и вид Северин выглядел жалким. Захар выдал ему успокаивающую мазь из ромашки и шалфея, однако лекарство помогло не слишком. С тех пор Северин брился не более шести раз — главным образом потому, что ни усы, ни борода, ни баки не спешили сходить такими густыми поростями, как у взрослых мужчин, из-за чего юноша тайком переживал.
Старший Черновок приехал в корчму к вечеру и вошел в комнату, не скинув даже шапки. Когда Северин увидел отца, то забыл все переживания и бросился обнимать его. Обветренное лицо Игоря поросло длинной неряшливой бородой, на черных волосах таяли снежинки. Старый шрам на перебитом носу покраснел от холода. Отец крепко пожал руку Захара, хлопнул сына по плечу и приказал с порога:
- Собирайся! Едем на охоту.
Северин мгновение стоял, как молнией ударенный, а потом подскочил от радости.
- Игорь, я не...
– Подожди нас здесь, – прервал тот Захара. – Скоро вернемся.
Северин спешно надел жупана, кожуха, покрылся опанчой. Пиштоль, патроны, порох, капсюли, сабля, чем — все расположилось по чересу и итогам на своих местах.
– Я готов, отец.
Старший Черновок провел по нему колючими глазами и кивнул. Никакого замечания!
Северина распирало от счастья, когда они проходили мимо набитых столов между постояльцами гостеприимного двора, а разговоры стихали и все вокруг молча смотрели на них. Характерники, отец и сын, направляются на важную тайную задачу. Смотрите и завидуйте! Северин забыл проститься с учителем и даже не упомянул об этом.
Они уехали в ночь. Было темно и безлюдно, густо падал снег. Игорь ехал впереди, и Северин не осмеливался сравнить Шарканя с его конем, не решался спросить, куда именно они направляются и на кого охотятся. Но старший Черновок сам подъехал к нему и заговорил, не поворачивая головы. Он говорил быстрыми рублеными фразами, словно забивал гвозди.
- Стрелял по живым целям?
– Да, Захар…
— Оборачивался без полнолуния?
— Нет, отец, я...
— Волчьему герцу учили?
- Нет, пока...
— Недалеко отсюда ренегат Свободной Стаи свил себе гнездышко. Прошел уже месяц, и скоро он отправится искать новый тайник. Я его убью, а ты меня прикроешь. Разумеется?
- Да, отец!
— Подозрю, что он будет не один. Скорее всего, вместе с ним живет любовница, также обратная. Если она будет убегать, должна застрелить ее. Разумеется?
— Сразу... — ему дыхание перехватило. – Разумеется. Стрелять насмерть?
– Только так.
Северин выждал несколько секунд, но отец не продолжал.
- Отец, а можно спросить?
- Спрашивай.
- Как зовут того ренегата?
– Я вычеркиваю имена только после охоты.
Игорь пришпорил коня, а Шаркань, не дожидаясь приказа, направился за ним. Севериново возбуждение передалось жеребцу, и тот нервно хлопал ушами. Всадники скакали в темноте через метель, Северин даже не понимал, едут ли они по гостинице, полями или какими-то забытыми окольными путями. Как отец может находить дорогу среди этой черно-белой пустоши? Но спросить Северин не смел. Да и разве это важно сейчас?
«Должен застрелить ее.» Вот что имеет значение.
Пора доказать себя. Отец взял его на убийство ренегата — характерника, который во время Рокоши отверг бронзовую и золотую скобу, отказался повиноваться Совету Симох есаул и расколол Серый Орден. Отступник из рядов так называемой Свободной Стаи, убившей его мать. Предатель, чью жизнь нельзя жалеть.
Игорь Чернововк на могиле жены поклялся, что посвятит себя уничтожению свободных волков, и сдержал клятву. Он годами преследовал мятежников, не зная покоя даже после поражения Свободной Стаи, охотясь в дальних странах, и никто не мог укрыться от его мести. Список, который он всегда имел с собой, несколько листов, плотно заполненных именами ренегатов, за десять лет покрылся перечеркнутыми строками (он вычеркивал каждую добычу ее собственной кровью), но в нем до сих пор жили несколько десятков имен.
Настал день, о котором Северин думал с года убийства мамы. Настал день, когда отец взял его с собой. Как равного себе. Он доверяет ему!
Северин торжествовал и одновременно боялся не оправдать надежд, упустив такую честь, что впервые выпала ему в жизни. Отец всегда охотится в одиночестве, но сегодня сделал для сына исключение. И он не промахнется, сжимал Северин кулаки в перчатках, нет, он не подведет! Докажет отцу, учителю и самому себе, что достоин, что больше не мальчишка, что не зря стал на волчью тропу, не побоится крови на руках, примет всякую ношу, соберет всю силу и начнет собственную историю с охоты вместе с отцом.
В подснежник Игорь приказал остановиться. Они торопились и привязали лошадей к деревьям.
— Готовь пистолет.
- Да, отец!
Северин наклонился, чтобы случайная снежинка не испортила пороха, затрамбовал шар, поставил капсюль быстро и ловко. Готово! Игорь рядом зарядил два собственных.
— Будешь стоять напротив окна. Если будут убегать, то только через него. Стреляй насмерть. Не промахнешься?
— Не ошибусь, отец!
Северин пока не верил, что это не сон, что они действительно с отцом готовятся прикончить ренегата Свободной Стаи.
Характерники медленно шагали по заснеженному полю, где снег достигал выше колен, приближаясь к небольшой избушке, стоявшей у леса. В единственном окошечке мигал огонек.
– Стой здесь. Ближе не подходи – услышат. Жди и будь готов.
Он не успел ответить, как вьюга проглотила Игоря, после чего взвыла еще сильнее.
Северин закутался поплотнее и вгляделся в избушку. За темными стенами скрывается враг. Кто он? Какой он? Неважно. Он обречен. Отец не ошибется. Северин не промахнется. Чернововки пришли за местью!
Пальцы сжали рукоятку пистолета. Он столько раз стрелял с такого расстояния... И неважно, что темень и снег. Он покончит с кого угодно, пусть оттуда сам Гаад прыгнет.
Прошло несколько длинных заснеженных минут. Ничего не происходило. В далеком окошечке мерцал огонек. Все время ветер бросал в лицо горсть снежной каши. Холода не ощущалось из-за болезненного возбуждения, от которого телом растекались волны страха. Уже скоро.
Северин будто видел, как где-то там, среди сугробов, отец готовится к штурму: сбрасывает лишнюю тяжелую одежду, укладывает в зубы нож, берет в каждую руку по пистолету, подкрадывается медленно и неслышно, несмотря на вихлю, чтобы заскочить врага врасплох. Ты этого не знаешь, предатель, но скоро над этой хижиной взойдет новый дуб.
