Гаад.
– Ты нашел меня. Боишься?
От него волнами расходилась невидимая сила – могучая, скрытая – от которой кожа бралась сиротами.
– Нет.
Северин украдкой бросил взгляд на стол.
- Еду можно есть, питье пить. Яда, как и любой другой ловушки, нет. Прошу, – Гаад указал на скамью.
Северин осторожно сел на расстоянии двух шагов. От яств поднимались соблазнительные запахи. Живот Северина тоскливо урчал.
– Зачем пришел? – спросил Гаад.
– Характерником хочу стать, – ответил Северин.
Хозяин достал трубку, медленно набил табаком. Глаза его блеснули и табак задымился. Гаад глубоко затянулся, выдохнул дым прямо на юношу. Тот не закашлялся, потому что давно привык к нему – учитель постоянно курил смесь табака и конопляного зелья, и сам Северин тоже несколько раз пробовал курить.
– Нет, ты не хочешь стать характерником, – сказал Гаад.
— Что это?
— Потому что, парень, не твое желание. Так желают твои родители.
Северин возмутился.
– И близко не угадали! Моя мать...
– Знаю-знаю, – прервал небрежно Гаад. — Твоя мать, Ольга Чернововк, погибла в первой битве с Свободной Стаей.
Багровые глаза сверкнули вторично. Табачный дым превратился в очертания всадницы, падающей с коня.
— Твой отец, Игорь Чернововк, поклялся отомстить за нее. Его кровавая водоворот до сих пор не оплачена.
Сизая облако превратились в волка, мчавшегося по степи.
— Ты, Северин, старался, чтобы отец взял тебя в джуры, но он отдал тебя в учебу другому, — багровые глаза блеснули и дымные образы растаяли. – Я вижу тебя глубоко. Почти насквозь.
— Итак, вы видите, что мои родители — рыцари Ордена, а волчья тропа — мое предназначение.
Гаад расхохотался.
– Назначение? Ваше племя придумывает столько слов, чтобы скрыть свой страх.
– Я не боюсь, – повторил юноша, стиснув зубы.
— Боишься, Северин, боишься. Однако признаться не хочешь даже самому себе. Боишься предать память матери, будто твои поступки означают для мертвой. Боишься разочаровать отца, который не простит тебе другой жизненный путь. Боишься выбрать свою судьбу своими силами и прикрываешься грязными о назначении.
Его трубка погасла, но Гаад не обращал внимания.
Соломия когда-то спрашивала: точно ли он хочет стать характерным? Действительно ли его решение? Северин разозлился и оборвал разговор, больше они об этом никогда не говорили.
Гаад, издеваясь, произнес то же самое — и джура вскипел. Он ведь действительно хотел стать рыцарем Серого Ордена, это было его сознательное желание с детства, зачем приплетать сюда лишнее?
– Это моя воля и мои решения, которые вас не обходят, – отрубил Северин. - Я пришел не лясы точить, а подписать соглашение!
- Как негречно. Скрываешь за дерзостью неуверенность? Все вы одинаковы, — презрительно сказал Гаад и махнул левой рукой, в которой появился свиток. – Вот твоя сделка.
Свиток развернулся на весь стол, прокатился по двору, побежал дальше по дороге в поля. Начало его составляло длинный черный текст кириллицей, а остальное занимала очередь сотен, если не тысяч, подписей. Северин остолбенело смотрел на строчки имен. Когда-то этот свиток подписал Мамай. И его мать. И его отец. И Захар...
- Условия ты знаешь, но я должен озвучить их, - Гаад зажег взглядом погасшую трубку. — Подписывая соглашение, ты получишь новые силы: волшебство крови, превращение в волка, неуязвимость к железу, чугуну и стали. Как ты будешь этим распоряжаться — твое личное дело. Также получишь слабости, что люди прозвали проклятием: не сможешь покорить Зверя в себе, если полнолуние трижды застанет тебя на одном месте; будешь иметь большую уязвимость к серебряному оружию; твой посмерть будет принадлежать Потустороннему миру.
- Душа, прикованная к земле, - кивнул Северин.
Гаад смерил его длинным взглядом и кивнул головой:
— Еще одно рожденное страхом смерти слово. Впрочем, не о том речь. Тебе понятно все, что я перечислил?
– Да.
— Никаких коварных примечаний мелким шрифтом здесь нет. Договор был согласован с другим задолго до рождения твоих родителей, поэтому ты не можешь изменить или дополнить ни слова ни сейчас, ни потом. То есть никогда. После подписания ты не сможешь расторгнуть соглашение. То есть навсегда. Поэтому или ты соглашаешься на условия, подписываешь свиток и уходишь... Или не соглашаешься, не подписываешь свиток и уходишь — но цель, ради которой ты пришел сюда, не будет достигнута, и последствия такого решения могут быть непредсказуемы, — Гаад выпустил гнездо дыма. — Я должен был предупредить тебя, что и сделал. Теперь выбор за тобой.
Свиток зашуршал, складываясь в воздухе, пока не остановился у Северина свободным для подписи местом.
— Чем лежит на столе справа.
Джура с удивлением узнал тот самый нож, которого передал ему у костра Захар. Гаад поднял кружку пива, выпил, смахнул пену с усов и со вкусом закусил молодой луковицей.
Северин смотрел на древнюю пожелтевшую бумагу. От одного взгляда на легендарную святыню у него вспотели ладони. Над свободным местом стояли свежие красные подписи, а чем выше вздымались строки, тем темнее становился их цвет. Вся история Ордена в именах на этом свитке... Наступила минута вписать свое.
Джура затаила дыхание. Вот она, мгновение его смены. Мгновение окончательного выбора. Мгновение проклятия.
Он решительно разрезал пучку указательного пальца и осторожно, неловко вывел: Severyn. Фамилия получилась совсем неразборчивой. Кровь тихо зашипела на бумаге, на мгновение сверкнув багрянцем.
Вот и все. Никаких громов, молний, труб или землетрясений — просто и обыденно.
- Экземпляр договора единственный и хранится у меня, - свиток молниеносно свернулся в руке Гаада и исчез. – Приветствую! Еще одно отчаяние, еще одна подпись, еще одно звено... Выпей за это.
Северин покачал головой. Жажда долго шкрябала ему горло, но он не хотел прикасаться к потустороннему питью.
— Выпей, — приказал Гаад тоном, от которого Северин уже в следующее мгновение похотливо глотал из ближайшей кружки.
Это было самое лучшее пиво, которое он когда-либо пробовал. Юноша почувствовал, будто исцелился от всех болезней, как свежие силы бегут его венами, как шевелятся волосы на голове.
— Вот и хорошо, — сказал хозяин привычным голосом и приложился к кружке. – Ты пришел от пещеры. Сам нашел тропу к ней?
В багряных глазах без зрачков тлело любопытство.
– Нет. Меня провели.
– Честный, – оскалился Гаад. – Вижу поцелуй на твоих губах. Еще издали его заметил. Что она в тебе разглядела? Почему отметила?
Джура пожал плечами. Поставил пустую кружку на стол.
– Я могу идти? – спросил Северин осторожно.
Он не хотел услышать этот голос во второй раз.
– Не спеши. Напоследок предлагаю сыграть, - причудливый мужчина смерил юношу взглядом и добавил: - Это предложение, а не приказ.
– Что за игра? – о ней Захар не предупреждал.
— О-о-о, очень интересная и простая одновременно!
Хозяин заметно взбодрился, багровые глаза загорелись. Перед Северином на столе появилось девять карт, три ряда по три карты. Черные рубашки украшали волчьи черепа с красными зрачками.
– В этой колоде семь белых, одна красная и одна черная карта, – живо принялся объяснять Гаад. – Вытащишь белую – ничего не произойдет. Вытащишь красную — получишь подарок в дополнение к новым способностям. Вытащишь черную — умрешь на месте. Тащить можно только раз! Независимо от своего решения, ты забудешь эту игру, когда уйдешь отсюда.
Гаад подмигнул.
– Ну что? Сыграешь?
Северин колебался недолго. Пиво подсказывало: разве после подписи на свитке что-то может его напугать? Мгновенная смерть — самая страшная вещь, которая теперь может случиться!
– А давай.
- Вот это дело! – Гаад хлопнул в ладоши. - Выбирай, храбрец.
Багровые глаза жадно созерцали, как лицом Северина бежали тени сомнений, а рука нерешительно переходила от карты к карте. Согласиться на игру оказалось гораздо легче, чем выбрать карту. Смерть, которая мгновение тому была простым словом, теперь пряталась в какой-то из них... Какой?
