Такие гости не приходят просто для моциона и развлечения. Я ещё раз проверяю свою связь с кругом, чтобы не выпасть из цепочки, и аккуратно, про себя задаю вопрос Великому магистру:
– Нужна помощь?
– Нет.
– Есть информация? Для кого?
– Для тебя. Всё, что приходит.
– Вы передаёте?!
– Разумеется.
– Я могу указать на ваше присутствие?
Есть у многих медиумов такая странная привычка – беседовать с любым духом запанибрата – на «ты». Я так не могу. Я ко всем вежливо обращаюсь!
– Позже.
Меня, конечно, очень интересовало, как же развивались дальнейшие события в монастырском дворе ордена, но настала пора вернуться к современной действительности.
Ведущий завершил сеанс, дух был отпущен и стремительно скользнул в пространство между мирами. Далее я поучаствовала в коротком ритуале очищения, повторяя за всеми слова и движения. Самого простого и надёжного способа – щёлкнуть одновременно большим и безымянным пальцами обеих рук – немцы не знают, и я не собираюсь обучать их этому. Началось обсуждение: обмен впечатлениями, прояснение тёмных мест. Весь сеанс был посвящён выяснению вопросов: как пользоваться Копьём Судьбы и где найти Чашу Грааля.
«Мой» Великий магистр ещё не ушёл окончательно, и я спросила вдогонку, можно ли теперь поделиться двойственностью впечатления, сообщить, что за фигурой одного главы ордена ощущала присутствие другой фигуры – более мощной и подлинной.
– Даже нужно, – был ответ. – Когда будешь вести сеанс сама, позовёшь меня. – И гость окончательно растворился.
Эка загнул! Когда ещё такое будет! Но я не собиралась пререкаться с незнакомцем. Во-первых, он очень сильный, а во-вторых, он не в контакте с немцами, и может статься, что он – против них. Тем паче что британец, хоть и древний. Поэтому я решила пока поиграть в его игру…
Высказываясь по очереди, участники сеанса уже порядком запутали самих себя мутными и противоречивыми интерпретациями ещё более мутных ответов духа. И тут я выступила с освежающим рассказом о скрытом присутствии на сеансе подлинного Великого магистра.
– Я гарантирую, что общался с Жаком де Моле! – фыркнул медиум.
– Кого держал круг? – с любопытством спросил меня ведущий.
– Жака де Моле. Но он – не настоящий. Настоящий Великий магистр стоял рядом.
Опытные и умудрённые немецкие спириты пооткрывали рты, а потом стали наперебой уверять, что чувствовали вот именно нечто подобное: что рядом находится неучтённая мощная фигура. Но это же непорядок! А раз непорядок, то и быть не может. На меня посмотрели с уважением.
Прощаясь, ведущий сеанса – старый, хмурый спирит – с обычной для него преувеличенной мрачностью обратился ко мне:
– Вы делаете успехи, фрейлейн.
Неистребимое самомнение!
* * *
Впоследствии я стала на любом сеансе, чему бы ни был посвящён, практиковать свой, более удобный, способ работы: самостоятельно вслушиваться в ответы духа. Нехитрый трюк заставил немецких спиритов считать мой дар уникальным. Я было собралась предложить им свой способ, а потом решила назначить его нашей государственной тайной, раз он оказался столь эффективным, и бережно хранить…
Что интересно: тибетские ламы, которые ведь почти ничего не озвучивают, кроме молитв, тоже не поторопились обратить внимание своих немецких учеников на важность молчаливого восприятия тонкой реальности. Напротив, с аненербовцами ламы прилежно разгова ривали. Поэтому я подозреваю: не так тибетские просветлённые сочувствовали фашистам, как тем хотелось бы…
Потекли дни и недели, заполненные работой в одном из самых секретных отделений «Аненербе».
Итак, где же я оказалась?
«Аненербе» – не просто научный центр, состоящий из отделений и лабораторий. «Немецкое общество по изучению древних сил и мистики» было огромной организацией, внутри которой подразделения имели достаточную автономию – вроде институтов в составе Академии наук. Во всяком случае, для секретных подразделений это было именно так.
Отделение оккультных наук, куда я попала, располагалось в здании, полностью принадлежавшем «Аненербе», и занимало один этаж. На других этажах изучали символы, руны, средневековую алхимию и ведьмовство, хранили и учились применять на практике древние артефакты.
Массивное серое здание было переделано для нужд «Аненербе» из какой-то фабрики. Оно имело шесть этажей, было прямоугольным, сильно вытянутым вдоль улицы. Серые снаружи и изнутри стены, высокие потолки, окна – как в производственном цеху, просторные помещения.
Первый этаж и подвал были отданы под хранение и исследования артефактов. Считать это не составило труда: энергетика там была ещё темнее, гуще и хаотичнее, чем в шаманской кладовке на Гоголевском.
Оккультисты расположились на четвёртом этаже. Здесь было очень светло, так как окна всех рабочих комнат выходили на юго-запад, а с северо-восточной стороны вдоль всего этажа тянулся коридор. По нашему этажу каждый сотрудник отделения мог перемещаться свободно, но у лестничных площадок каждого этажа стояла охрана в парадной чёрной форме. Получалось, что в другие отделения без соответствующего пропуска не пройти. Более того, на втором этаже и на шестом охрана перегораживала коридор ещё и посередине, отделяя менее секретные части подразделений от совершенно секретных, для входа в которые требовалось особое разрешение.
Каждое отделение работало по собственной программе, совместные заседания и обсуждения не практиковались вовсе. Правда, определённые задачи могли быть поставлены с подачи одного отделения другим, но не напрямую, а через высшее руководство. Так, отделение боевой магии ставило задачу спиритам, включая меня, определить места, где имело смысл поискать древние магические артефакты по их списку, отделения экспедиций и археологии осуществляли поиск. Но прямого взаимодействия с «магами» медиумы не имели. Стенограммами спиритических сеансов начальство распоряжалось по собственному усмотрению.
Вот и попробуй в такой обстановке подглядеть-подслушать, чем занимаются соседи! Или познакомься с кем-то из них прямо в рабочее время. Курить в здании воспрещалось, даже на лестнице. И общей столовой для сотрудников не было; каждый приносил что-нибудь поесть из дома. Правда, наличие кафе на другой стороне улицы с лихвой компенсировало этот недостаток: там пили кофе и пиво сотрудники разных отделений вперемешку в непринуждённой обстановке. Только вот помещение маленькое, все друг у друга на виду.
Но уж у сотрудников оккультного отделения узнавать что-то интересное сам бог велел.
– Ульрих, скажите…
С первого дня знакомства этот молодой человек предложил мне обращаться к нему без чинов и по имени: полагал, что мне так легче будет обвыкаться на новом месте.
Ульриху было чуть больше двадцати пяти – самый молодой в спиритической группе и один из самых молодых в отделении. Не примечательный лицом, зато высокий, спортивного телосложения, этот мужчина имел в моих глазах один существенный недостаток внешности: лысину на затылке, которую безуспешно пытался прикрыть оставшимися волосами.
Господин Хюттель, начальник отделения, приходился Ульриху дядей. Вроде бы не слишком поощряется, чтобы дядя брал к себе на службу племянника, но тут было сделано исключение, поскольку Ульриху хватало ума как учёному, таланта как спириту, работоспособности и служебного рвения как сотруднику, чтобы не есть даром хлеб и сосиски немецкого народа. Ульрих, обходительный и скользкий в общении, даже не имел в отделении активных недоброжелателей – до того момента, как дядя-начальник поручил ему курировать меня. Из-за этого поручения он нажил врага.
В отделении работала фрейлейн Линденброк – старая дева лет сорока, ярая фашистка, подававшая себя как сильную ясновидящую. Что точно: тёмные энергополя вокруг неё так и клубились, хотя мощными я бы их не назвала. Она вообразила, что тибетского найдёныша поручат именно её заботам – как единственной женщины в штате отделения, поскольку неприлично и аморально, чтобы с такой юной девушкой проводил много времени кто-либо из мужчин. Ей бы достались честь и слава огранки этого дикого «алмаза». Однако Линденброк обошли стороной. В результате она затаила злобу на Ульриха. Выражалось это в косых взглядах и неутомимых попытках до костей и глубже просканировать Ульриха, а заодно и меня…
