Задохнувшись от гнева, Светлаков срывает с себя шляпу и орёт во весь голос:
— Ты смеешь предлагать подобное? Ты, оборванец, сын никчёмного пьяницы⁈ Что ты вообще знаешь о чести⁈
— Побольше, чем вы, судя по вашим поступкам, — спокойно отвечаю я.
— Нет, Андрей! Ты больше ничего от меня не получишь. Род Светлаковых больше никогда не будет отвечать за ошибки Зверевых! Я выбираю дуэль и знаешь, что⁈ Я требую смертельную!
Глава 8
Российская Империя. Поместье барона Светлакова под Санкт-Петербургом.
— А уверены, что хотите этого, ваше благородие? Мало ли, вдруг умрёте, — предупреждаю его я.
— Тебе меня не запугать! Ты бросил вызов, я его принял. Но моё условие — дуэль до смерти. Или ты трусишь⁈ — Светлаков задирает подбородок.
Я только усмехаюсь.
— Как пожелаете. Пусть будет смертельная. Надеюсь, мы не станем откладывать?
— Я готов сразиться прямо сейчас! — гордо отвечает Альберт Геннадьевич.
— Замечательно, потому что я тоже. Какой вид дуэли предпочитаете? — уточняю я.
— Шпаги, — оскалившись, отвечает барон.
— А-а, понятно. Вы думаете, в фехтовании я не так хорош, как в магии, и у вас есть шанс меня победить? Ну-ну, — ухмыляюсь я.
— Вот и проверим!
— Да с удовольствием. Я только позвоню своему другу, чтобы он прибыл в качестве секунданта.
Нахмурившись, Светлаков нахлобучивает шляпу, которую мял в руке, обратно на голову, и расправляет её.
— Конечно, ты имеешь право на секунданта… — начинает он.
— Ещё бы, это же дуэль. Всё должно быть официально, — перебиваю я, уже держа в руках телефон.
— Я только хочу попросить кое о чём, — сдавленно говорит барон.
— Слушаю вас, но ничего не обещаю.
— Пусть твой секундант сохранит причину поединка в тайне. А лучше вообще ничего не говори ему о причине, пусть это останется между нами, — слова тяжело даются Светлакову, ему явно пришлось задушить свою гордость, чтобы произнести это.
— И с чего бы мне соглашаться? — фыркаю я.
— Прошу тебя как дворянин дворянина. Я… не хочу, чтобы это было обнародовано. Мой поступок и правда не слишком благороден, я это признаю, — окончательно смутившись, бурчит Альберт Геннадьевич.
— Не слишком благороден⁈ Да не всякий преступник ведёт себя так подло, — меня аж на смех пробирает, еле сдерживаюсь.
Светлаков сжимает кулаки и скрипит зубами, однако берёт свои эмоции под контроль и говорит:
— Прошу тебя не рассказывать о причине поединка. Прояви благородство.
— Не вы ли несколько минут назад говорили, что я оборванец и сын никчёмного пьяницы? О каком благородстве вы говорите?
— Я вспылил. Прошу простить меня за это оскорбление, — барон опять снимает шляпу и склоняет голову.
М-да, похоже, что ему действительно очень не хочется, чтобы все узнали о его поступке. Понимаю, это ведь смешает его репутацию с грязью. Помог молодому барону из рода, с которым был союзником, только затем, чтобы обобрать его! После этого со Светлаковым мало кто захочет сотрудничать, а на его приёмах покажутся только бастарды и прочие отщепенцы.
Подумав, я всё же решаю согласиться. Убивать барона всё равно нет смысла — лучше просто одержу победу на дуэли и заставлю его выплатить Ярыгину ту сумму, которую он требует. А лучше пусть уговорит Кирилла Родионовича отозвать заявление.
— Хорошо, Альберт Геннадьевич. Я проявлю благородство, которого вы во мне не разглядели. Причина поединка останется в тайне, — говорю я и прикладываю телефон к уху.
— Спасибо, Андрей, — с облегчением произносит барон. Помолчав, он добавляет:
— Дай угадаю, твоим секундантом будет Самойлов?
— Верно.
— Хорошо. Этому юноше я доверяю. Моим секундантом будет капитан моей гвардии, достойный человек. Я прикажу ему подготовить шпаги.
— Угу. Витёк, привет! — говорю я в трубку.
— Здорово, Зверюга. Как ты?
— У меня, как всегда, всё отлично. Слушай, побудешь ещё раз моим секундантом?
— Конечно, не проблема. С кем ты там опять закусился?
— Не поверишь, с бароном Светлаковым, — усмехаюсь я, глядя на Альберта Геннадьевича, который в стороне отдаёт распоряжения слуге.
— Чего⁈ Что у вас случилось? — удивляется Виктор.
— Я пообещал ему, что не расскажу о причине поединка.
— Как так? И при этом ты просишь меня быть секундантом?
— Да. Приедешь?
— Конечно, приеду! Куда? — ни секунды не подумав, отвечает Самойлов.
— К нему в поместье. Не задерживайся, ладно? У меня сегодня ещё есть дела. Кстати, поединок смертельный.
— Что? Твою мать, Андрюха, у меня с тобой сердце не выдержит…
— Ты старый дед, что ли, так говорить? Приезжай. Вечером в бар сгоняем, — с улыбкой добавляю я.
— Ну, это при условии, что Светлаков не проткнёт тебя шпагой. Вообще-то он отличный фехтовальщик.
— Спасибо, поддержал.
— Ха-ха! Да я тебя дразню, Зверюга. Справишься ты с ним, как нефиг делать. Уже спускаюсь, через полчаса буду! — со смехом отвечает Виктор.
— Жду, — говорю я и кладу трубку.
Альберт Геннадьевич как раз заканчивает говорить со слугой и поворачивается ко мне.
— Полчаса! — говорю ему я.
Барон кивает:
— Прекрасно. Хочешь выпить чего-нибудь? Чаю, кофе?
— Как гостеприимно. А ничего, что после мы будем сражаться до смерти?
— Это не повод забывать об этикете, — сухо отвечает Светлаков.
— Что ж, тогда я буду кофе, — говорю я.
Светлаков указывает на резную деревянную беседку неподалёку:
— Я прикажу подать сюда. Прости, но приглашать тебя в дом не хочу.
— Ну вот, и сразу же забыли об этикете.
— Моё право не впускать в свой дом того, кого я не желаю, — бормочет барон.
— А если мне надо будет облегчиться перед поединком? Не отправите же вы меня поливать лужайку? — обвожу ладонью вокруг.
— Если понадобится, сходишь, — морщится Светлаков и направляется в дом.
Конечно, понадобится. У меня появился план, но приступить к его осуществлению надо непосредственно перед началом поединка. А пока что я выпью кофе в беседке и помедитирую.
Слуга приносит мне напиток. Не могу успокоить свою паранойю, на всякий случай проверяю кофе на предмет ядов. Вряд ли барон решит отравить меня насмерть, но вдруг захочет как-то ослабить перед боем? К счастью, кофе чист, я и спокойно наслаждаюсь им.
Вскоре на дороге показывается машина Виктора. Точнее, одна из его машин, сегодня — красный спортивный седан. Может быть, Самойлов и живёт теперь за свой счёт, но отказаться от автомобилей, купленных отцом, он всё же не смог. Машины — его любовь.
Выхожу из беседки и иду навстречу. Барон Светлаков выходит из поместья, за ним следует суровый мужик с седыми усами. Надо полагать, капитан его гвардии, который будет секундантом.
Виктор молча здоровается со мной за руку, затем обозначает лёгкий поклон в сторону Альберта Геннадьевича:
— Добрый день, ваше благородие. Особенно рад вас видеть, учитывая, что это может быть последний раз.
Мысленно хвалю Самойлова. Так подколоть это надо уметь.
Светлаков кривится и говорит:
— Здравствуй, Виктор. Обойдёмся без этого, хорошо? Между мной и тобой нет никаких разногласий.
— Боюсь, это не так, ваше благородие. Если вы поссорились с моим другом так, что решили сражаться до смерти, между нами есть большие разногласия, — с достоинством отвечает Витя.
Ого! В этот раз я его не только мысленно хвалю, а крепко обнимаю. Вот это я понимаю, дружеская поддержка.
— Благодарю, дружище, — говорю я.
— Не за что.
— Рад видеть, что между вами установились столь добрые отношения, — не очень-то радостно говорит барон.
Ненадолго воцаряется молчание, и тут подаёт голос секундант Светлакова:
— Господа, вы готовы начать? — он приподнимает деревянный футляр, который держит в руках. Внутри, видимо, шпаги.
— Одну минуту. Барон, вы обещали, что перед боем я смогу сделать кое-что, — говорю я и киваю на дом.
