Однако немецким секретам и у нас научатся, уверен. Научились же в мое время. Вот пусть и постараются сделать что-то вроде «Смены». Нет, деньгами я никого стимулировать не стану. Спрос рождает предложение! Если тысячи и тысячи гимназистов увлекутся фотографией, капиталист из штанов выпрыгнет, но сделает фотоаппарат! А если счёт увлечённым пойдёт на десятки тысяч? А если на сотни тысяч, пусть и в перспективе? А он пойдёт, непременно пойдёт! Дайте лет десять мирной жизни, то ли ещё будет.
Далее Циолковский. Там, в двадцать первом веке, одни биографы считали его серьёзным ученым, физиком и математиком, основоположником космонавтики, другие изображали вздорным, полуобразованным прожектёром, мол, его свинцовый дирижабль никогда не полетит. Хорошо, не свинцовый, алюминиевый. Всё равно не полетит.
По ведомству Маклакова мне составили справку. Даже справочку, маленькую, поскольку материалов особых на Циолковского у них не было. Дворянин, учитель, имеет чин коллежского асессора («ваше высокоблагородие»!), награжден Станиславом третьей степени. В предосудительных связях не замешан, среди коллег-учителей и среди учеников пользуется авторитетом и уважением. Занимается научными изысканиями в области воздухоплавания.
Я читал его книжки, «На Луне» и «Вне Земли». Простенькие, просветительские, тем и хороши. Нужно будет выхлопотать у Papa для Циолковского «Анну в петлице», орден святой Анны третьей степени. За плодотворную деятельность на педагогическом поприще. Пустяк, а ему будет приятно. И назначить ему стипендию моего имени. Можно даже Особую Стипендию, повышенную. Он же все деньги тратит на книги и на эксперименты. Намекнуть на военное использование реактивных снарядов. Вдруг да и создаст «Катюши» сейчас. Ну, хоть попробует, вроде бы это не так и сложно — реактивный снаряд на рельсовой направляющей. А потом можно и молодых привлечь в помощники. Технически подкованных. И выбить грант из бюджета. Это и будет моим вкладом в прогрессорство. Значит, что? Значит, нужно будет послать Циолковскому приглашение. Через Министерство Двора, через графа Фредерикса. Если Papa разрешит. А он разрешит, Циолковский — образцовый подданный, учитель математики, орденоносец. Пусть побеседует с Наследником, отвлечёт мальчика от мрачных мыслей описанием марсианских пейзажей и эфирных поселений.
А мрачные мысли у меня никуда не делись. Всё на ниточке висит. В обществе есть запрос на войну: спасти братьев сербов, разбить задавак европейцев. Да мы их! Да мы им! В первый раз, что ли? Едут, едут по Берлину наши казаки!
И что тому причиной? Военно-промышленный комплекс? Никак нет: военные заводы по преимуществу казённые, а те, которые частные, Путиловский и иже с ним, заказами не обделены, загружены на три года вперед.
А вот либералы, те прямо-таки рвутся в бой. Не на фронт, нет, но с трибуны призывают защищать сербов, тем более, что у России есть обязательства перед союзниками, Францией и Великобританией. Сам Милюков так сказал, а Милюков — это голова!
Почему-то эта голова в упор игнорирует то, что, во-первых, союзники пока ни с кем не воюют, а во-вторых, никаких формальных обязательств воевать на стороне союзников у России нет. Антанта — союз политический, и, опять же, без жестких обязательств. Вообще-то Милюков к сербам относится без симпатии, но Англия — это совсем другое дело.
Великобритания же отвечает надвое. То ли дождик, то ли снег. Мол, если война ограничится Австро-Венгрией, Сербией и Россией, Англия останется в стороне. Так и сказали — воевать не станем. И какие же после этого могут быть обязательства перед союзниками?
Но Сухомлинов и Янушкевич уверяют, что мобилизация необходима. Хотя бы ограниченная. Во избежание внезапного и вероломного нападения Германии. Papa такие поползновения пресекает: наша Армия прекрасна, сильна и многочисленна. Если любой враг вздумает на нас напасть, наша Армия сумеет сдержать его на время, необходимое для полной мобилизации. А пока пусть люди спокойно трудятся, в их труде — наша сила!
Великие Князья тоже не прочь повоевать. Покомандовать. Но чтобы рваться — нет, не рвутся. Даже Николай Николаевич. Происшествие на Ферме напугало его. Мюллер оказался вовсе не Мюллером, а неизвестным злодеем, он, Великий Князь, был рядом со злодеем, был в полной его власти — как не напугаться. Papa явно дал понять, что это ты, дядя Ник, привез на Ферму убийцу, и лишь волею провидения он, Государь, и его семья остались невредимы. Дядя Ник оправдывался, он-де не виноват, он-де не знал.
Вот и плохо, что не знал, кто твой шофёр, оборвал дядю Papa. Если ты этого не знаешь, то что ты вообще знаешь?
И дядя Ник стерпел.
А что ему ещё оставалось?
Расследование продолжается. Мюллера не нашли ни живым, ни мёртвым. Постоянный водитель Николая Николаевича быстро выздоровел, врачи не исключали вероятность отравления слабительными препаратами, но и только.
Мы сохраняли спокойствие и бдительность. Не позволяли греху уныния овладеть нашими помыслами.
Я завершал «Тайну двух океанов» ударными темпами.
Сестры продолжали работать на Ферме. Mama продолжала пить простоквашу.
Всё здесь замерло до осени. До зимы. До будущего года.
Водораздел, вот где мы сейчас. В брошюрке «Изучай родную природу» написано, что капля воды, упавшая на линию водораздела, может в конце концов оказаться в Каспийском море, а может — в Балтийском. Всё зависит от направления ветра в момент дождя.
Вот и Россия сейчас как та капля. Что её ждёт, мир, или война?
Глава 16
20 июля 1914 года, воскресенье, вечер
Трон на одной ножке, или Уверенность в завтрашнем дне
— Думаю, что это приглашение к переговорам, к тайной дипломатии, — сказал я тоном примерного ученика, любимца педагогов.
— Возможно, — ответил Papa, — возможно. Но делать выводы, основываясь лишь на письме Маленького Принца было бы опрометчиво.
Мы собрались в кабинете Papa. Мы — это Николай Александрович, Император и Самодержец Всероссийский, Алексей Николаевич, Государь Наследник Цесаревич, и Ольга Николаевна, Великая княжна. Сколачиваю коалицию Великих Персон. Большую Тройку. На будущее. Если оно наступит для нас троих.
— Опрометчиво, — согласился я. — И потому в самое ближайшее время германский посол попросит аудиенции, на которой и разъяснит смысл этого письма.
— Не слишком ли это сложно?
— В плепорцию, как говорит Михайло Васильич. Антанта — союз прежде всего антигерманский. И потому России вести переговоры с Германией, особенно сейчас, не вполне удобно. Мы, вступив в союз с Британией, поступились свободой — по мнению Британии.
— Это не так.
— Беда не в том, что думает Британия, беда в том, любезный Papa, что так многие думают в России.
— Это не так, — повторил Papa.
— Хочу надеяться. Но я читаю газеты. Из тех, что вы с Mama мне позволили, конечно.
— Что же ты вычитал, Алексей?
— В газетах российских, бесконечно пишут о долге перед союзниками. Мы, Россия, должны выполнить наши обязательства! В газетах же британских пишут, что Британия должна отстаивать свои интересы. А о долге перед Россией не пишут. Совершенно. Британия России не должна ничегошеньки. Россия должна радоваться, если Большой Сахиб посылает её в огонь за каштанами.
— Это простая газетная риторика, только и всего. Всё гораздо сложнее
— Медицинский градусник, любезный Papa, тоже прост, не разбирается в сложностях болезней. Капля ртути в стеклянной трубочке, и шкала, больше ничего. Но если градусник показывает, что температура высокая — значит, человек нездоров, что-то не в порядке.
— Тебе так не нравится Англия?
— Я восхищаюсь Англией. Я хочу ей подражать. Но не так, как многие сегодня.
— Объясни.
— Многие считают: Англия заботится об Англии, значит, и нам нужно заботится об Англии. А я считаю, что Англия заботится в первую очередь о себе, значит, и нам нужно в первую очередь заботится о себе. И во вторую очередь, и в третью. А воевать в интересах Англии не стоит. Я читал: война с Японией обошлась России в два с половиной миллиарда рублей прямых убытков. А Германия не Япония, с Германией убытки возрастут на порядок. Зачем? Прямым нашим конкурентом Германия не является, делить нам, по сути, нечего. Напротив, немцы работают в нашей экономике, на наших заводах, немцы служат в наших учреждениях, с ними как быть? Прогонять, множа убытки?
