Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий

Пришлось идти пешком. Аслюкаев нёс две лопаты, Баранович – карбидный фонарь, снятый с «Ситроена», Арехин – кирку. Журналисты шли налегке и завидовали. На ночном кладбище кирка в руках придает уверенности.

– Э… А куда мы идем? – спросил Михаил Афанасьевич.

– Как куда? Вы же сами сказали – к могиле Антона Сергеевича Лачанова, якобы умершего и похороненного здесь. С целью проведения следственного эксперимента.

Кладбище Арехин знал: неделю назад пытался найти могилу старой знакомой, Аграфены фон Зарнекау. Не нашёл, поскольку слухи о смерти княгини оказались ложными: умерла не она, а её дочь Нина, что не менее печально. Но топографию кладбища запомнил, что пригодилось теперь, местоположение же могилы Лачанова было указано в папочке, что дал ему Николай Николаевич. Не говоря уже о том, что и гудковцы, и Аслюкаев с Барановичем должны были знать место наверное, пусть и молчали об этом.

Путь много времени не занял: Лачанов был человеком уважаемым, таких не хоронят в дальних закоулках.

Могила бросалась в глаза своей незавершенностью. Ни надгробья, ничего. Полузасыпанная яма, вот и вся память о несостоявшемся покойнике. И этого слишком много, яму заровняют или, напротив, отроют наново и похоронят другого достойного человека. Но не сразу, а когда шум поуляжется. Занимать чужие могилы среди достойных людей считается дурным тоном. Разве что новопреставленный будет не вполне достойный. Скажем, полудостойный. И тогда для него быть похороненным в могиле человека более достойного станет последним поощрением. Но каково соседям?

Баранович пристроил фонарь на ветке дерева.

– Приступаем, – сказал Арехин подчиненным. Те взялись за лопаты. Земля рыхлая, милиционеры полны служебного рвения, и вскоре лопаты ударили о крышку гроба.

Арехин тем временем обошёл окрестности. Если тут были кладбищенские воры, да хоть и из числа работников кладбища, инструменты они должны были принести с собой. И, поверженные рукой воскресшего покойника, оставить их здесь. Если, конечно, их позже не прибрали соратники по кладбищенскому труду. Но кладбищенский труд не способствует сплочению пролетариата, напротив, развивая склонность к философствованию, принятию горячительных напитков и экспроприации кадавров, он, скорее, развивает нездоровый индивидуализм и групповщину.

Во всяком случае, под кустами кладбищенской акации, что пахла ничуть не хуже акации парковой, он нашёл и старые канаты, и фомку. То, что надо.

И когда подошёл момент, он сбросил вниз канаты.

Посильное участие в поднятии гроба приняли все, и теперь смотрели на него, ожидая второго действия.

Не затягивая антракта, антракту без буфета цена керенка, Арехин дал фомку Аслюкаеву:

– Вскрывай гроб.

– А кто в нём? – что гроб не пустой, было ясно уже по его весу.

– Для этого мы сюда и прибыли – узнать.

Аслюкаев сноровисто – и откуда сноровка, интересно? – открыл гроб. Баранович снял с ветки фонарь. Никаких сомнений – в гробу лежал местный уважаемый человек, Антон Сергеевич Лачанов. Но запах, положенный умершему тридцать шесть часов назад, был необычен: пахло серой.

Вот так и рождаются вредные слухи.

Арехин подошёл, и, не прикасаясь к самому телу, достал за цепочку пресловутые золотые часы, те самые, которые привлекли кладбищенское ворьё. Да и за одежду, за туфли тоже денег можно выручить. Почистить немного, проветрить – и неси на базар или к знакомому портному. Освободил от костюма цепочку. Посмотрел время: два часа с четвертью. Часы шли точно, видно, недельного завода. «Павел Буре, поставщик двора его величества». Всегда верное время.

Лицо покойника даже в неестественном свете карбидного фонаря порозовело, растрескалось, и по трещинам пробежался тёмно‑вишнёвый, затем алый, а потом и белый огонь.

Запах серы усилился, и усилился резко. Над гробом встало облачко, сначала небольшое, но растущее не по дням – по секундам. Сернистый газ. Все невольно отступили.

– Отойти на десять шагов – сказал Арехин. И вовремя: едва они отступили от могилы, как газовый поток превратился в сернистый смерч. Там, у гроба, недолго и отравиться. И в десяти‑то шагах не сахар. Яркий луч карбидного фонаря едва пробивался сквозь облако газа. Свет из гроба подсвечивал облако снизу.

Правильно делают и курортники, и горожане, что не гуляют по ночным кладбищам. Тут недолго расшатать последние нервы.

Прошло пять минут, десять. Только шум ветра и кашель наблюдателей. Но смерч стих, облако развеялось и запах серы стал почти терпимым.

– Куда же он делся? – спросил Баранович.

Гроб был на месте, но изрядно обгоревший, причём обгоревший изнутри. А тело, одежда, обувь исчезли начисто. Ни костей, ничего. Кроме часов с цепочкой, которые предусмотрительно изъял Арехин как материальное свидетельство вскрытия гроба гражданина Лачанова Антона Сергеевича. Доказательная сила ничтожна. Часы никак не объясняют исчезновение в сернистом смерче останков усопшего. Шестеро свидетелей? После ресторана? Нужно проверить, что они в ресторане ели. Есть, говорят, в горах грибочки. Если один гриб порезать мелко‑мелко, так, что и глазом не увидишь, и добавить острую приправу, то можно и будущее узреть, и прошлое открыть, и даже по обратной стороне Луны погулять. А уж три графина кизлярки вдобавок…

Арехин нарочито громко защелкнул крышку часов. Сейчас, в тишине кладбища, прозвучало, как удар кнута.

– Что ж, этого и следовало ожидать. Следственный эксперимент завершён. Свидетелям я напоминаю о необходимости сохранения тайны следствия и желаю приятно провести остаток ночи, утра, дня и всей жизни. Нам же нужно заняться прямыми обязанностями. По машинам!

– Постойте, вы что, в самом деле ждали всего этого – Михаил Афанасьевич показал на могилу, гроб, небо.

– Тайна следствия – она для всех тайна. Любой мой ответ можно рассматривать, как недостоверный, поэтому я и отвечать не буду. Думайте сами.

Аслюкаев навесил на ворота замок и отнёс ключ в сторожку. Баранович вернул фонарь в гнездо автомобиля.

Корреспонденты топтались у извозчика, но садиться не торопились, словно ждали финального аккорда.

Не дождались. Вернулся Аслюкаев, и «Ситроен» покатил в город.

– К «Белой вилле», шеф? – спросил Баранович.

Арехин ответил не сразу. Навестить двойника Лачанова, мнимовоскресшего? Но больница не кладбище, в больнице живые люди поправляют здоровье, и будоражить их посреди ночи демонстрациями загадочных сил природы – если таковые случатся – без явной необходимости не стоит. А явной необходимости нет.

– К «Белой Вилле», – согласился он.

9

Распорядок дня он менять не стал, и начал день с нарзанной галереи. Алевтина привычно налила ему воды и рассказала о том, что ночью люди. гулявшие у Храма Воздуха, видели огромного дракона, ползающего по долине, но с рассветом дракон исчез, как туман. Арехин пообещал, что и сам как‑нибудь проведёт ночь в приятной компании где‑нибудь повыше, чтобы увидеть побольше.

Лачанов воду пил охотно, но в разговоре не участвовал. Стоял и смотрел вокруг, как человек свой, привычный.

Аслюкаев и Баранович, оставив «Ситроен» на пятачке, следовали чуть поодаль, уважая право шефа на отдых, размышление и прощупывание Лачанова в условиях, приближенных к свободе. Лачанова, да. Ну, а кого? Тело покойника исчезло при ненаучных обстоятельствах, и потому формально не было оснований считать пациента флигеля кем‑либо ещё, во всяком случае, до допроса настоящего, серьёзного.

Антона Сергеевича же присутствие милиционеров, казалось, ничуть не смущало. Он то раскланивался со знакомыми, которые выглядывали из магазинчиков на Курортном бульваре, то просто любовался цветами, в общем, наслаждался жизнью.

– Куда вы меня поведёте дальше, Александр Александрович? – спросил он Арехина без тени неловкости.

– Не я веду, дорога ведёт, – афористично ответил Арехин.

Лачанов ответом удовлетворился и бодро зашагал вровень с Арехиным. Несмотря на разницу в возрасте, Лачанов был старше почти на двадцать лет, если точно – на восемнадцать, Арехин не чувствовал никакого преимущества. А ведь он третью неделю в Кисловодске, сбросил пару фунтов и пару лет телесной усталости.