– Софию, ведьму с двумя тенями, – уточнила Косара: вдруг это поможет? – Софию, призывающую мертвых. Вы ведь знаете ее! Софию, которая призвала мратиняка!
Никакого ответа.
Раздраженная, Косара вынула из кармана колоду игральных карт и бросила на стол, совсем как раньше. Почти все легли на столешницу, пара мягко спланировала на пол. Насколько Косара могла видеть, они не выстраивались ни в какие узоры.
Она поймала взгляд Роксаны между тенями. Охотница на монстров выглядела искренне обеспокоенной душевным здравием Косары, и Косара вздохнула. Ее кожу покалывало, будто тени толкали ее: им не терпелось творить магию, для которой она их призвала. Ее виски пульсировали все быстрее, в ритме шепота теней. Пульсация была весьма болезненной.
Возможно, она зря тратила время. Тот, кто убил Софию, теперь владел двумя тенями ведьм, и они могли скрыть убийцу от непослушных двенадцати теней Косары.
– Ладно, ладно, – сказала она, словно обращаясь к беспокойному псу, ожидающему своей утренней прогулки. – Пора заняться настоящей магией.
Ей не требовалось ничего больше говорить. Тени бросились на нее, стали дергать за руки, потащили к Маламиру. Толкали ее, пока та не опустилась на колени рядом с диваном. Затем они схватили ее руки и подняли их к его груди.
Они были вокруг нее, но также – внутри ее головы, облепив ее череп изнутри. Ее вены полнились их магией. Они проплывали под ее веками всякий раз, стоило ей моргнуть. Когда ее карий глаз открылся, он увидел какое-то помещение.
И Косара на мгновение рискнула открыть еще и зеленый. Неудивительно, что он видел странности, будь то зал из белого мрамора – нет, поправила себя Косара, зал из расплавленных костей – или его хозяин. Змей.
Ее собственная реакция удивила ее. Что-то в животе затрепетало, чего она годами не ощущала, думая о нем.
Косара снова крепко зажмурила зеленый глаз: все же отвлекаться было нельзя.
Она позволила теням направлять ее руки, которые рисовали магические символы на груди Маламира. Они взяли под контроль ее язык, который скручивался, произнося заклинание. Косара понятия не имела, что́ говорит, даже не знала, на каком это языке, – звуки казались чуждыми ее рту. Ее тело больше не принадлежало ей. Им распоряжались тени.
Во многих отношениях, размышляла она, наблюдая, как ее пальцы плетут заклинание, которое она раньше считала невозможным, это было полной противоположностью тому, как обычно работала теневая магия. Сейчас не ведьма укрощала тени, а тени полностью поглощали ведьму.
Маламир закричал, сдавленно, уродливо завизжал, и впервые Косара подумала, что, возможно, это была не самая умная затея. Тени жаждут творить магию, но им все равно, исцеляющую или вредоносную. Для них Маламир всего лишь орудие.
Затем одна тень потянулась к лицу Косары, и тут она убедилась, насколько плохой была эта затея. Пальцы тени впились в зеленый глаз, схватились за ресницы, заставили веки открыться.
Косара выругалась: комната перед ней расплылась. В следующий раз, когда она моргнула, она уже находилась не у себя в доме. Она вернулась во дворец Змея.
8
Косара
Все кругом было так знакомо… Зал из сплавленных воедино костей, закаленных в змеином огне. Люстры высоко над головой, сделанные из крыльев юды, что трещали и хлопали, качаясь на цепях. Окна в обрамлении человеческих зубов, которые стучали от каждого сквозняка. Небо снаружи, темное и полное звезд.
Стоял холод, свет был приглушен, что означало, что Змей находился в определенном настроении. Когда он был счастлив, залы всегда хорошо топились, огонь потрескивал в каждом очаге. Слишком жарко во дворце? Тоже нехороший знак. Обычно это означало, что он злится, отчего камины горели слишком ярко, угрожая спалить любого, кто по неосторожности к ним подойдет.
Косара знала все это, потому что провела месяцы в этом дворце, хотя в человеческом мире минуло лишь несколько дней. Она изучила каждую особенность дворца, научившись идеально считывать настроение Змея. Знала она все это еще и потому, что тем же знанием обладала Смирна Колева – а именно ее ярко-зелеными глазами Косара в настоящее время наблюдала за залом.
Она – Смирна или Косара – сидела на одном конце длинного стола и усыпанной веснушками рукой придерживала бокал лунного вина. Ее пальцы дрожали, из-за чего ножка бокала постукивала о вышитую скатерть. Спелые ягоды, алые яблоки безупречной формы и крупный темный виноград громоздились высокой горкой в позолоченных чашах, но тарелка Смирны была пуста.
Змея здесь не было, но она чувствовала его присутствие в каждом порыве морозного воздуха, бьющего по голым рукам и змеящегося под льняной рубашкой. Он пребывал в ярости – холодной, жестокой ярости.
Смирна поднесла было бокал к губам, однако передумала и поставила его обратно. Ее сердце частило, отчего кровь зашумела в ушах, и Косара подумала: о, как же это забавно! Чужое тело, чужие руки – и точно такое же сердцебиение, как у нее самой.
В этом звуке тонули его шаги, пока он не подошел слишком близко. Она слышала, как стучали каблуки его сапог по костяному полу, слышала и глубокие, рьяные вдохи, – и тут его запах ударил в ноздри, составляя знакомую смесь из дыма, магии и чего-то сладкого и первобытного. То, как скрутило ее желудок, тоже было знакомо.
Будь Косара в своем собственном теле, она бы бросилась к двери. Но, застряв в разуме Смирны, она могла лишь молча умолять ее бежать.
Но Смирна бежать и не думала. Вместо этого она обернулась и посмотрела на него.
Змей не старел. Но Косара все равно ожидала, что за сорок лет, разделявшие ее и Смирну, он как-нибудь да изменится. Однако – нет. Волосы того же оттенка темного золота, а глаза – такие же синие, какими их помнила Косара. Кожа совсем без морщин, хотя он был достаточно щепетилен в своих попытках казаться человечнее, чтобы допустить пару внешних недостатков: крошечный шрам на переносице, тонкие гусиные лапки в уголках глаз…
Он был одет в то же самое пальто, которое Косара украла у него прошлой зимой, и именно оно шуршало краем по полу. Под пальто виднелась рубаха, украшенная сложной вышивкой. Сквозь панику Косара почувствовала чужую мысль, исходящую из разума Смирны: как было бы жаль, если б в гневе он принял свою чудовищную форму и разорвал прекрасное пальто на куски.
– Она снова попыталась, – сказал Змей с оттенком обвинения в голосе.
Бокал в руках Смирны задрожал так, что вино едва не расплескалось.
– Кто? – сладко спросила Смирна.
Это только усилило чувство дежавю Косары: хотя голос был не ее, тон легко узнавался – вкрадчивый, осторожный, тщательно подготовленный, так как одно неверное слово могло привести Змея в ярость.
– Твоя подруга Вила. – Он выплюнул это имя, словно занозу. – Я чую ее, ты знаешь. Чую, как она пытается пробраться сюда и украсть тебя у меня…
Сердцебиение Смирны гремело в ушах, но голос оставался спокойным:
– Вот же глупая! Она знает, что я никогда тебя не оставлю. – Размеренная улыбка, трепет ресниц. – Ну же, присядь. Давай отужинаем.
Змей потянулся к ее лицу и обхватил подбородок бледной рукой. Его прикосновение вызвало дрожь по спине; и как бы Косаре ни хотелось прикинуться, что ее реакция была вызвана исключительно страхом, в животе все-таки шевельнулось что-то еще. Что-то теплое и приятное. Ведь он был так нежен.
Косара ненавидела это. Ненавидела каждую секунду, поскольку все это было слишком знакомо.
– Смирна, ты же моя? – спросил Змей, и Косара вздрогнула от незнакомого имени, на секунду совершенно забыв, что это не ее прошлое.
– Я твоя, – тут же сказала Смирна, наклоняясь навстречу его прикосновению.
Его хватка усилилась. Ногти больно впились в ее кожу.
– Я хочу, чтобы ты мне это доказала.
– Я сделаю для тебя что угодно, – ответила она, глубоко вдыхая, и даже Косара могла различить ложь в ее голосе. – Только попроси.
