– Ты знаешь, чего я хочу.
На нее нахлынула волна паники. Косара снова могла бы поклясться, что находится в своем собственном теле: она помнила, как покалывало ее кожу, как немели губы, как кровь отливала от них. Она помнила быстрый грохот своего сердца, и ощущение, что ее желудок наполнился свинцом, и этот ужасный, горький привкус в горле.
– Тебе нужна моя тень, – тихо сказала Смирна.
Змей, должно быть, почувствовал в ее ответе нерешительность: подошел ближе и теперь возвышался над ней. Он поднял ее подбородок, чтобы та продолжала смотреть на него, хотя ей в шею вступила боль из-за неестественного наклона. Слезы Смирна сдержала.
– Зачем тебе твоя тень, когда у тебя есть я? – вопрошал он. – Разве меня недостаточно?
Слова быстро слетали с ее губ:
– Достаточно, конечно достаточно…
– Тебе хоть чего-нибудь недоставало с тех пор, как ты встретила меня? Я чего-то тебе недодал?
«Понимания. Сострадания. Любви».
Косара знала, что Смирна ничего этого не скажет. Что понимал Змей в сострадании или любви?
Она попыталась отодвинуть свой стул, но он держал ее цепко.
– Ты дал мне все, чего я могла желать, и даже больше. Прошу…
– А разве я когда-нибудь просил чего-нибудь взамен?
«Все. Ты требовал всю меня, и я отдала себя добровольно, как дурочка».
– Нет. Ничего. Никогда.
– Теперь я прошу тебя об одной простой вещи. О бесполезной безделушке, которая тебе, моя женушка, больше никогда не понадобится. Отдай мне свою тень. Я смогу о тебе позаботиться.
– Если я отдам тебе тень, я умру…
Змей рассмеялся, и от этого резкого звука решимость Смирны дрогнула.
– Смирна, моя Смирна… Поверь мне. Я никогда не позволю тебе умереть.
Желудок Косары скрутило от лживости его слов. Смирна не знала этого, могла только подозревать, но Косара была уверена: Змей лгал. Он позволит. Смирна, как и все его предыдущие жены, уже умерла от его рук.
Теперь его прикосновение вызывало еще и тошноту.
– Я должна подумать, – осторожно сказала Смирна. – Дай мне время.
– Хорошо. Мне не чуждо понимание, ты знаешь. Три дня. А потом я убью ее.
– Кого? – нахмурилась Смирна.
– Вилу. Я же сказал тебе, что застал ее за вынюхиванием чего-то во дворце?
Кровожадная ухмылка Змея заполнила ее поле зрения, когда он наклонился для поцелуя, и Косаре захотелось только одного: бежать. Она не могла пошевелиться. Она оказалась в ловушке чужого тела, чувствуя, как знакомый язык раздвигает ее губы и скользит вдоль зубов. Крик застрял у нее в горле.
«Косара?» – услышала она родной голос.
Это было невозможно. Невены не могло быть здесь.
Она никогда не бывала во дворце Змея. И кроме того, она мертва. На этот раз – наверняка. В ловушке человеческого мира не осталось ни частички ее души. Она ушла навсегда, Косара сама позаботилась об этом.
И все же ее голос звучал так реально!
«Косара, тебе нужно проснуться».
* * *
– Косара?
Этот голос она тоже узнала, но не осмелилась сразу открыть глаза. Это мог быть еще один трюк Змея, как, вероятно, и голос Невены. Косара все еще слышала жестокий смех Змея, эхом отдававшийся в глубине ее сознания. Все еще чувствовала вкус его языка.
Если она поднимет глаза, то увидит его, нависающего над ней, верно же?
– Косара? – За плечо ее трясли осторожно, что заставило ее удивленно замереть: осторожным Змей никогда не бывал.
Косара открыла глаза. Она лежала на полу собственной гостиной, переделанной под мастерскую. Это был не первый раз, когда она просыпалась на скрипучих половицах, хотя, надо признать, обычно это случалось после парочки лишних стаканов ракии.
За нею наблюдал не Змей и не ее сестра, а растрепанный Асен с огромными встревоженными глазами. На нее нахлынуло такое облегчение, что сердце защемило.
Он был теплым, но не обжигающе горячим, как Змей. От него пахло дымом, и не дымом огня Змея, а белоградских доков и черноградских труб. На миг она ощутила себя в такой безопасности, что чуть было не положила голову на пол, желая досмотреть сон.
– Косара! – Теперь он тряс ее за плечо. – Просыпайся!
– Мм?
– Сколько пальцев ты видишь? – Он махал двумя пальцами перед ее лицом.
– Может, я и простая девчонка из Чернограда, Бахаров, но счету я обучена. – И она оттолкнула его руку. – Дай поспать.
– Вот, держи, куколка. – В поле зрения всплыл Маламир с чашкой чего-то дымящегося.
Асен помог Косаре подняться с пола и сесть, так что она уложила голову на его плече. Маламир поднес чашку к ее губам, и в нос ударил запах кофе.
Отпив, она тут же закашлялась:
– Что это?!
– Кофе, – невинно моргнул Маламир. – Из твоего шкафа.
– Какая банка?!
– Красная…
Глаза Косары наполнились слезами: жидкость обжигала горло. Она не только смешала кофе с нечестивым варевом из красной банки, но и… Нет, хрен она признается перед полицаем, что еще там было.
В любом случае варево наконец разбудило ее. Комната вдруг обрела четкие очертания.
Косара снова закашлялась и выпрямилась, отстранившись от Асена. Огляделась. Маламир стоит над ней с чашкой; Роксана развалилась на стуле, широко расставив ноги и потягивая свою длинную трубку. И еще здесь Асен.
Стая предательских бабочек дико порхала у нее в животе. Косаре хотелось оторвать их чертовы крылышки одно за другим.
Все эти полгода она изо всех сил пыталась убедить себя, что ей на него плевать. Смутные чувства к нему прошлой зимой родились лишь из слишком частых соприкосновений со смертью. Опасность, как правило, сближает людей.
Но теперь, когда он был рядом, притворяться оказалось намного сложнее. Вопреки своей воле, она была счастлива его видеть.
Он выглядел лучше, чем в последний раз, что, честно говоря, не было каким-то достижением. Ссадины и синяки зажили, темные круги под глазами растаяли. Он отрастил короткую бороденку, и, хотя Косаре обычно не нравилась растительность на лице у мужчин, на нем она смотрелась хорошо. Она подавила желание потрогать эту бороду и узнать, какова она на ощупь.
Ему шло жить вдали от Чернограда. Или, с горечью думала Косара, вдали от нее.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она, осторожно вставая на шаткие колени и опираясь на стол.
– Я… – пробормотал он, встав следом за ней, – я, ну… гм…
– Он со мной, – ответил незнакомый голос.
Косара обернулась и увидела глаза юды.
Кто-то менее опытный в общении с монстрами, вероятно, закричал бы или хотя бы выругался. Но Косара только моргнула, а затем поинтересовалась своим самым вежливым тоном:
– А ты кто?
– Врана. Сестра Соколицы.
Как бы Косаре хотелось, чтобы голова не была набита ватой. Она только что применила какую-то сложную, изнуряющую магию, такую, что даже смесь из красной банки не восполняла ее сил.
Ее мысли текли вяло, из-за чего она несколько долгих минут просто стояла и пыталась связать все ниточки: Маламир здесь, потому что его приволокла Роксана; Роксана здесь, потому что искала Соколицу; а Асен здесь, потому что Врана приходилась Соколице сестрой…
– Сработало? – повернулась она к Маламиру.
– Что сработало? – спросил Асен.
Вместо ответа Маламир расстегнул рубашку. Знак Карайванова еще виднелся на груди, но поблек, как старая татуировка моряка. Он был похож на символ Асена – и Косара действительно заметила, как пальцы Асена дернулись к его собственному поблекшему клейму.
– Больше не болит, – сказал Маламир. – По крайней мере, пока.
– Обещать, что это насовсем, не могу.
– Я так и думал, – переминался с ноги на ногу Маламир. – И мне жаль.
– Чего тебе жаль? – нахмурилась Косара.
– Косара. – Ее внимание привлекла Роксана, выдохнув большой клуб дыма. – Твои волосы…
Косара рефлекторно подняла пальцы к пряди, ниспадающей на глаза. Прядь явно была не ее. Сколько масел и кремов она опробовала, а ее волосы все равно оставались жесткими, вьющимися, особенно в такую плохую погоду. Теперь они стали гладкими и шелковистыми.
