Стажер магического сыска 2 (СИ) - Blinddog Alexander

К месту встречи он поспел вовремя. Тощую фигуру Куропаткина приметил сразу, тот стоял у фонаря, будто купаясь в его тусклом свете, и то и дело поглядывал на часы. Завидев Глеба, он дернулся, и на миг скривился, будто был не рад их встрече. Но тут же взяв в себя руки заявил:

— Наконец-то вы пришли. Мы не можем опаздывать!

— И вам добрый вечер, — отозвался Глеб. — Погода великолепная, вы не находите?

— Что, погода? При чем тут погода? Нет, дрянь погода, как и вечер. — Куропаткин поежился. — Ступайте за мной и не спорьте.

Глеб и не собирался спорить, наоборот, он согласен был следовать за этим подозрительным типом чтобы узнать, что за тайну унес с собой в могилу Крапивин, а так же возможно Мельников и несчастная художница.

Буянов ожидал, что они пойдут пешком, но в конце дома Куропаткина ждал паромобиль.

— Садитесь и не задавайте лишних вопросов, — обратился он к Глебу.

— Отчего же, сударь? Я ведь крайне любопытен, а у вас ко мне должок.

— Я это прекрасно помню, поэтому мы тут, — огрызнулся Куропаткин, явно нервничая, затем завел механизм и машина понеслась по тёмным улицам спящего города.

Паровик так часто петлял, что скоро Глеб запутался, где они вообще едут и плюнул на попытки запомнить обратную дорогу. Ничего, после разберется. Сейчас самое интересное впереди, решил он и не прогадал.

Когда паровая машина остановилась, Куропаткин повернулся к Глебу:

— Пальто и цилиндр оставьте в машине, на заднем сидении возьмите плащ и маску.

— Маску? — удивился Глеб. — Не думал, что мы идем на маскарад.

— Такие правила и не я их придумал. — Куропаткин вздохнул. — Или выполняйте или я отвезу вас обратно.

— Ну зачем же обратно, я вовсе не против костюмированного вечера. Где там ваш плащ и маска, давайте сюда.

Казалось после этих слов Куропаткин вздохнул с облегчением. Прямо в машине они оба надели полумаски из плотного шелка, только у Куропаткина она была черной, а у Буянова белой. Затем накинули такие же шелковые плащи с глубокими капюшонами, и уже в них покинули паровик.

Куропаткин шел первым и Глеб, следуя за ним по пятам, попытался сообразить, куда это они приехали. Приземистое здание терялось среди густого кустарника и тощих росчерков деревьев. Единственным освещение оказался одинокий фонарь, висящий на цепи у двери.

Куропаткин подошел ближе и постучал. Вначале три раза, затем два и потом еще три, но несмотря на условный стук дверь отворилась не сразу. Вначале в ней открылось окошко похожее на то, что бывает в тюремной камере. От этих воспоминаний Глебу стало не по себе, но он прогнал их прочь, сосредоточившись на происходящем. Кто-то взглянул сквозь окошко на них и Глеб прислушавшись услышал как Куропаткин прошептал:

— Пилигримы.

После этих слов окошко резко закрылось, щелкнули замки и дверь распахнулась. Куропаткин поспешно переступил порог, точно боясь, что страж сейчас передумает, а за ним поспешил и Буянов.

Дом оказался пустым и даже заброшенным. Глядя на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, на которой лежали сухие кленовые листья, он успел подумать стоит ли по такой подниматься? Впрочем Куропаткин, видимо, бывал здесь не раз, поскольку даже не посмотрел на лестницу, а сразу же направился по короткому коридору, в конце которого начинался спуск вниз, видимо в подвал.

Глеб насчитал два пролета и двадцать ступней, прежде чем они спустились и нырнув через каменную арку оказались в круглом зале.

Присутствующие, коих Глеб насчитал с десяток, коротко кивали друг другу и один за другим занимали каменные ромбовидные плиты, устилавшие пол. Чем-то все это напоминало шахматы, только вот вместо фигур оказались люди и Глеб в их числе. Невысокий свод давил своей тяжестью. Освещение, не газовое, а факельное, наполняло воздух запахом смолы. По углам притаились тени, не давая разглядеть насколько велик зал. Столбы подпирали его свод и одновременно служили подставками для масляных ламп. Каждый шорох, шепот, разносился эхом, превращаясь в потусторонний голос.

В целом этот зал напомнил Глебу пещеру, и он в очередной раз за вечер помянул недобрым словом покойного Рубченко и всех ненормальных, которых на его взгляд в Парогорске проживало слишком много на квадратный метр.

Оглядев присутствующих, Глеб не сдержался, наклонившись к Куропаткину прошептал:

— Почему все в черных масках, а я в белой?

— Потому что вы новичок, неофит, это традиция, — так же тихо ответил тот.

— И кто эти традиции придумал? — не сдавался Буянов.

— Наш основатель, Василий Семенович, земля ему пухом.

— Понятно. — Глеб хмыкнул, ставя мысленно себе пятерку за догадливость, что все события связаны.

В зал меж тем прибыло еще трое людей, а двое в масках принесли вначале массивный стул с низкой спинкой и широкими подлокотниками, а после невысокую деревянную колону — подставку украшенную резьбой, которую установили рядом со стулом.

— Это зачем? — снова зашептал Глеб с подозрением разглядывая принесенные вещи.

— Для проведения ритуала пробуждения.

— Поподробнее можно?

Куропаткин поморщился, видно было, что вопросы Глеба его раздражали, но он все же ответил:

— Избранному дают испить эликсир из чаши познания, и если в нем дремлет душа скитальца, она пробуждается, тогда он может увидеть другие миры.

— Другие миры? — переспросил Глеб и Куропаткин кивнул. — А если не дремлет, что тогда?

— По-разному. Может хватит вопросов? — зашипел Куропаткин видя как на них поглядывают прочие люди в масках.

— Только один вопрос, что за эликсир?

— Не знаю я. Его разработал господин Мельников, всё, начинается, молчите.

Куропаткин занял свое место в круге и сложив руки на груди уставился в пол. Глеб стоя по правую руку от него сделал то же самое, не преставая наблюдать из-под капюшона за происходящем вокруг.

Издали донесся глухой звук, будто некто ударил в барабан или бубен. Гул прокатился по залу, отразился от стен и взметнулся вверх, и рассыпался, заставляя дрожать пламя светильников.

Следом за ним донеслось заунывное пение. Слов Глеб разобрать не мог, но по ощущениям выходило, что кого-то отпевают, как на похоронах.

Снова зазвучал барабан, и голос взял на ноту ниже. Из дальнего угла показался человек в плаще, в таком же как те, что были надеты на остальных. От прочих его отличала лишь маска, отливающая золотом. Перед собой на вытянутых руках он нес чашу, из которой исходил пар.

Глеб принюхался и ему показалось, что пахнет мятой и ладаном. Аромат медленно заполнял помещение, смешиваясь с прочими, отчего совсем скоро Буянов ощутил головную боль. Мир словно начал истончаться, прогибаться вокруг него и на ум Глебу пришло, что в чаше видимо не только травы, но и дурман.

Человек в золотой маске поставил чашу на резной пьедестал, трижды обошел его против часовой стрелки и остановившись воздел руки к потолку, произнес:

— Введите избранного!

Из того же темного угла, где видимо находился еще один ход в подземный зал, появилось трое человек. Двое шли по бокам, придерживая того, что по середине. Неизвестный едва переставлял ноги и получалось, что его больше несли.

Глеб попытался проморгаться. Вся эта чертовщина нравилась ему всё меньше и меньше. Но дурман не отпускал, сковывая движения и заставляя покачиваться в такт ударам барабана.

Избранного усадили в кресло. Голова его опустилась на грудь, как у спящего, и лицо скрытое капюшоном никак не выходило разглядеть. Но отчего-то Глебу стало чертовски важно кто перед ним. Он уже хотел нарушив круг шагнуть вперед, но словно предугадав его действия кто-то придержал его за руку.

Ведущий в золотой маске медленно опустил руки. Затем достал из складок плаща стеклянную колбу с бирюзовой жидкостью и подвывая на разные лады вылил содержимое колбы в чашу и вновь спрятал ее.

Зашипело, вверх взметнулся пар. Сладковатый запах удушающей волной мазнул по собравшимся, а золотая маска тем временем произнес: