Стажер магического сыска 2 (СИ) - Blinddog Alexander

— От земли к небу, от заката к рассвету, от вчера к сегодня, начни свой путь! — из недр мантии появилась небольшая золотая пиала, и главный зачерпнул ей из стоящей перед ним чаши, а затем стал обходить вокруг стула, приговаривая: — Сквозь пространство, сквозь время, сквозь плоть, воспари туда, где все начинается и все заканчивается! Да будет так!

— Да будет так, — троекратно прогудел в ответ ему нестройный хор голосов собравшихся.

Золотая маска подошел к человеку на стуле, встал позади него и обхватив пальцами левой руки подбородок избранного запрокинул его голову назад.

Шелковый капюшон соскользнул, открывая каштановые волосы, украшенные серебряной заколкой. Алебастровую кожу шеи и лба. Белая маска не позволяла разглядеть черт лица женщины, но Глеб и без того узнал бы её из тысячи.

— Анна! — крикнул он, вырываясь вперед. Точнее пытаясь вырваться. Его крепко держали с обоих сторон, не позволяя не то что бежать к Анне, а даже сдвинуться с места.

— Что же вы, Глеб Яковлевич, так всполошились, вы ж хотели увидеть ритуал? Так смотрите теперь. — Куропаткин противно захихикал.

А золотая маска даже не обратил внимание на них. Сверкнуло лезвие. Нож взвился над Воронцовой.

— Остановитесь! Вас всех ждет каторга! Она детектив полиции! — крикнул Глеб не сводя взгляда с замершего лезвия в руках жреца.

— Так же как и вы, не правда ли? — прошипел Куропаткин. — Да вот беда, никто не знает где вы, — он кивнул, как бы подавая знак.

Сердце билось в груди барабанным боем. Нож опустился и скользнул вначале по левой щеке Анны, затем по правой. Человек в золотой маске вновь начал подвывать, медленно ведя лезвием по шее к ямочке между ключиц.

— Отпустите ее, немедленно! — потребовал Глеб ощущая, как холодеют пальцы. Требования не имели значения, проклятый Куропаткин был прав, их тут убьют, и никто об этом не узнает. — Черт бы вас побрал, прошу, остановитесь, — взмолился Буянов.

Нож тонко клюнув пробил белоснежную кожу, и карминовая капля змейкой заскользила вниз.

— Я никому не скажу, что здесь было, про вас, Куропаткин, не скажу. Уходите, только отпустите ее, — шептал он, ощущая охватывающий его ужас. От дурмана кружило голову. Руки крепко держали и до револьвера было не добраться.

— Поздно спохватились, Глеб Яковлевич, нечего было совать свой нос в чужие дела, — огрызнулся Куропаткин.

Тем временем жрец обмакнул окровавленное лезвие в пиалу и повел им по кругу.

— Убейте меня! Она ни при чем.

— Всему свое время, — громко произнес жрец, как бы отвечая на просьбу Глеба. Положив нож в чашу, он надавил на подбородок Воронцовой и приготовился влить содержимое чашечки в приоткрытый рот.

Глеб зарычал от бессилия. Время будто остановилось. Вот первые капли упали на ее губы…

И в тот же миг зал наполнился новыми голосами.

— Полиция Парогорска! — заорал Кузьма Макарович врываясь в подземелье. — Никому не двигаться! Руки вверх!

А следом за ним появились десяток городовых. В зале тут же стало тесно. Люди в плащах и масках заметались, пытаясь укрыться, сбежать от представителей закона. Золотая пиала выпала из рук главного, расплескивая содержимое. Сам же он будто крыса кинулся в самый темный угол.

Глеб на ватных ногах хотел было последовать за ним, но сыщик опередил его. Раздались крики, ругань, шум борьбы и вот уже человека в золотой маске Кузьма Макарович выволок из укрытия, подбадривая пинками.

Глеб же покачиваясь опустился возле Воронцовой и дрожащей рукой похлопал ту по щекам:

— Анна Витольдовна, Анна, черт вас дери. Ну скажите что-нибудь, зараза…

Ресницы ее задрожали, и чуть приоткрыв глаза она мутно взглянула на Глеба и прошептала:

— Буянов, вы хам.

Глеб криво ухмыльнулся и хотел ответить, но почуял, что на это сил уже нет. Сев прямо на пол, он стащил с лица маску и отшвырнув ее прочь зажмурился.

— Нет, вы посмотрите, лишь бы поспать, в любое время, в любой обстановке. У вас, друг мой, не нервы, а канаты, — услышал он урчащий голос Порфирия.

— Вы? — удивился Глеб.

— Как всегда я, — согласился тот и нервно дернув хвостом добавил: — Ведь кто-то должен позаботиться о вашей шкуре. Впрочем, вопросы потом, давайте-ка выбираться отсюда, а то атмосфера какая-то гнетущая, не люблю такую. У меня от нее аппетит пропадает, а кот без аппетита это что-то неправильное.

Глеб медленно поднялся, проследил что Анне помогает Кузьма Макарович и чуть спотыкаясь побрел вверх по ступеням.

Глава 19

Глеб поднялся на свежий воздух, сел прямо на траву. Старался дышать медленно и глубоко, чтобы очистить организм от дурманных испарений. Потихоньку сознание прояснялось, к миру возвращалась четкость, но пережитый страх ещё не до конца разжал свою ледяную хватку.

Чуть дрожащими руками Глеб достал из портсигара сигарету, с пятой попытки зажег спичку и прикурил. Наверху творился жуткий хаос, всё прибывали новые полицейские, выволакивали из подвала сектантов, запихивали их в фургоны. Окрики, вопли, суматоха.

Перед глазами до сих пор стояла картина, как один из этих сумасшедших ублюдков подносит чашу с ядом к губам Воронцовой и ещё секунда-другая… Глеб поморщился, растер виски, поднялся на ноги. Огляделся. Двое дюжих городовых тащили под локти Куропаткина, который от страха, кажется, вовсе перестал чувствовать ноги.

— Этого сюда! — крикнул Глеб, швырнув сигарету в сторону.

На лицах городовых читалось, что они сами готовы растерзать Куропаткина, но подвели задержанного ближе и отпустили.

— Что было в той чаше, из которой вы хотели напоить Воронцову? — прорычал сквозь зубы Глеб.

— Мне… мне нужен адвокат.

Глеб схватил его за воротник и встряхнул так, что у Куропаткина лязгнула челюсть.

— Слушай сюда — адвокат покойникам не нужен. А ты, как мне кажется, очень на это нарываешься?

Ярость накатила обжигающей волной, застилала глаза красной пеленой, а в ушах гулко пульсировала кровь. Он почувствовал непреодолимое желание врезать кулаком в эту жалкую крысиную морду. Вмазать так, чтобы хрустнули зубы под кулаком. Глеб прерывисто выдохнул, хрустнул шеей. Нужно держать себя в руках. Куропаткин, казалось, прочитал по его лицу, насколько близко тот был к срыву. Он весь съёжился, втянул голову плечи, затрясся.

— Что? — прошипел Глеб. — Теперь не такой смелый, без своего балахона? Слушай сюда, я тебе поясню ситуацию. У тебя есть два варианта. В одном случае ты сейчас будешь отмалчиваться, тогда нам придется вызывать прокурора, который своей магией выдавит из тебя всю правду, до последнего слова. Всё, вплоть до того, что ты в детстве на завтрак ел. Мы все равно узнаем обо всём, чем вы тут занимались, только на суде это будет расценено самым некрасивым образом. И светит тебе и твоим чокнутым дружкам виселица. Отправитесь всей кодлой проверять, можно ли в посмертии изучить другие миры. В другом варианте ты сейчас, подчеркну, здесь и сейчас рассказываешь всё, что там у вас происходило. Тогда, может быть, врачи действительно сочтут тебя буйнопомешанным и ты ещё немного задержишься в этом мире. Тебе всё понятно?

Куропаткин заозирался на городовых, будто те должны были защитить его как-то от таких перспектив, но никакой поддержки не нашёл.

— Повторяю вопрос, — Глеб снова встряхнул его за шкирку. — Рассказываешь или будешь ждать, пока из тебя всю правду по капле не выжмут?

— Я все расскажу, всё! Мы не злодеи! Вы просто не понимаете…

Не дав договорить, Глеб, держа его за шкирку, потащил в дом, толкнул в сторону стула.

— Садись. Рассказывай.

— С чего начать? — Куропаткин вцепился в стул так, как утопавший в спасательный круг.

— Говоришь, вы не злодеи? — Глеб стиснул кулак до хруста. — Что было в этом пойле, что вы хотели дать Воронцовой?

— Эликсир! — быстро выпалил Куропаткин. — Он бы помог ей прозреть.

— Меня от твоей чуши с «прозрением» тошнит уже. Говори так, что я тебя точно понимал, без всяких иносказаний. Она бы умерла, если бы выпила?