Между добром и злом. Том 4 (СИ) - Кири Кирико

— Не будем разделяться. Посмотрим, что с Сенштейном и вернёмся.

— Ладно…

Они крадучись добрались до дороги, но там и след атаковавших простыл. Они даже не тронули лошадей, на которых приехали Кондрат с остальными. Сенштейна они нашли на заросшей дороге в высокой траве. Две пули: одна в голове, одна в груди. Судя по всему, он даже успел выстрелить раз и выхватить второй пистолет, но эта перестрелка была уже предрешена.

— Знаешь, что меня больше всего пугает во всём этом? — тихо спросил Цертеньхоф, глядя на тело товарища. — Что надо идти к жене и сообщать о смерти её мужа.

— У вас сообщают напарники?

— Если они выжили, конечно. Но да, так принято, — он бросил взгляд на дорогу. — Они н могли далеко уехать. Если бросимся вдогонку, то можем и нагнать.

— Если они только не подумали об этом и не выставили засаду на дороге, — ответил Кондрат. — Сейчас не стоит поспешно бросаться куда-либо.

Тот цыкнул и не ответил.

Они нашли всего четыре тела. Двое тех, кто шёл по дороге, и двое, что были ими подстрелены в той слепой перестрелке. Цертеньхоф уверял, что подстрелил двоих, однако ещё одного они нигде найти не смогли. Видимо, он его ранил, и товарищи решили забрать того с собой. Однако Кондрат сомневался, что человек доживёт до рассвета — в таком деле о нём позаботятся свои же.

Лишь с первыми лучами света они выдвинулись в обратный путь. Шли широкой цепочкой, держать друг от друга подальше, чтобы не стать лёгкой мишенью. Была у них мысль оставить кого-нибудь охранять склад оружия, если вдруг кто-то вернётся и решит уничтожить улики, однако посоветовавшись, решили, что рисковать кем-то из них ради этого не стоило. Если они действительно вернутся, то один человек ничего противопоставить им не сможет, едва они ринутся дружно в атаку.

Они ехали молча, никто не проронил ни слова до того момента, пока не добрались до города. Здесь они разделились, Дайлин отправилась в специальную службу доложить о находке и вызвать магов, а Кондрат с Цертеньхоф отправились в отдел правопорядка. Требовались люди здесь и сейчас, чтобы оцепить территорию и обезопасить улики, и проще всего их было набрать в ближайшем отделе правопорядка, который и отказаться не мог.

Они же и возглавили процессию обратно.

И нет, никто не тронул ни склад, ни тела, кроме насекомых, которые облюбовали открытые раны. С какой-то злостью Цертеньхоф скинул с себя плащ и накрыл им тело павшего товарища. Но Кондрата это мало волновало, он шёл к телам убитых, чтобы осмотреть их. Естественно, ни одного из них он не знал. В карманах тоже документов не обнаруживалось, только курево и монеты. Он расстегнул одежду, осмотрел грудь, спину и запястья на предмет татуировок, но и здесь было пусто.

И он сомневался, что их они опознают — из-за отсутствия баз данных с фотографиями и так далее идентифицировать человека было практически невозможно. Так что здесь ловить было нечего. Кондрат лишь окинул взглядом склад, чтобы уже при свете дня оценить его.

А лес вокруг уже ожил. До этого пустой и мирный, а теперь повсюду ходили стражи правопорядка, слышались голоса и ржания лошадей. Поскрипывала телега, чтобы забрать тела погибших. Куда не глянь, везде люди и движение.

— Надо отправить людей на станцию и найти того, кого они выгрузили, — произнёс Кондрат, поравнявшись с Цертеньхофом.

— Знаю. Как только прибудут маги, отправимся их ловить.

— И я сочувствую…

— Не надо, — поморщился он. — Не хочу ничего слушать. Такое просто случается, вот и всё. Давай без этих сентиментальностей.

— Как скажешь.

Кондрат был не против, он тоже не любил сентиментальностей. Он вообще плохо относился к чувствам между людьми, будь то дружеские или любовные узы. Они мешают, они сбивают, они не дают трезво мыслить. Поэтому чем их меньше, тем жизнь лучше.

Корочка сыщика специальной службы расследований даёт очень много преимуществ. Ему не потребовалось даже пяти минут, чтобы собрать группу из восьми человек и отправиться прямиком на станцию. То ли те работали там круглосуточно, то ли просто смена попалась удачной, но эту троицу они застали прямо там. В тот момент, когда Кондрат подъезжал с группой стражей, грузчик как раз вышел покурить.

— Вперёд. Будут сопротивляться, стреляйте на поражение, — произнёс он и те устремились вперёд.

Кондрат же вальяжно последовал за ними. И не стал отрицать, что с лёгким удовлетворением наблюдал за тем, как грузчика кладут лицом в пол, добавляя для воспитания нескольких пинков под рёбра.

Стражи правопорядка ворвались прямо в небольшое помещение, выбив дверь и крича во всё горло поднять руки вверх. Они буквально сметали любое препятствие на своём пути, включая какую-то старушку, которую чуть не затоптали, и уже в течение двух минут Кондрат мог пройтись перед тремя связанными телами, которые испуганно ёрзали, будто не понимая, а возможно очень хорошо понимая, что их ждёт.

— В специальную службу их, — произнёс он, махнув рукой и тех выволокли на улицу, как мешки с мусором.

Говорят, специальная служба очень жестоко карает любого, кто посмеет поднят руку на её служащих. По-видимому, Кондрату в ближайшее время предстояло собственными глазами увидеть, как оно есть на самом деле.

Глава 25

— Все в ряд! — рявкнул один из сыщиков специальной службы уже натренированным на всяких отбросах голосом. — Если кто-то посмеет хотя бы пальцем пошевелить без разрешения, я гарантирую, это станет вашим последним днём на свободе! Отвечаете, когда вас спросят, делаете, что вам скажут, или последствия вам не понравятся!

Специальная служба не церемонилась. Сейчас Кондрат наблюдал, как все мужчины, что были в деревне, которая пролегала на пути к складу с оружием, и где высадили одного из подозреваемых, стоят под дулами десятка ружей, словно заключённые, боясь сказать слово.

Имели ли они право так обращаться с этими людьми таким образом? Кондрат сомневался. Однако специальная служба имела определённые привилегии, которые позволяли им несколько обходить закон ради «государственной безопасности». Хорошее слово, чтобы оправдать любой беспредел, когда оно чего-то хочет или чувствует угрозу для себя. Все законы вдруг становятся лишь словом, которое можно на время забыть.

— Сейчас вы будете заходить в дом по одному! Вы делаете, что вам скажут, и можете быть свободны! — продолжал громыхать сыщик. — Сделали — свободны. Но если посмеете выкинуть какую-то глупость — познакомитесь с подвалами специальной службы!

Закончив запугивать жителей, он подошёл к Кондрату и Цертеньхофу.

— Всё готово, можно начинать. Найлинская готова?

— Да, давай начнём, — сухо ответил Цертеньхоф.

Кондрат изъявил желание поучаствовать в этом.

Они выбрали дом с двумя комнатами, откуда выгнали жителей. В дальней теперь сидела Дайлин, а во вторую должны были приглашать по одному человеку, что будет напевать песню, услышанную ею тогда в телеге. Выглядит, как абсурд, но разыскные мероприятия иногда в принципе выглядят абсурдно.

— Ты готова? — спросил мягко Кондрат.

— Да, сделаем это, — кивнула она. Дайлин явно успела отойти от произошедшего и теперь выглядела куда более похожей на себя прежнюю.

Дав отмашку остальным, Кондрат сел рядом с ней и стал ждать.

Всё проходило быстро, без лишнего шума и слегка неловко. Сыщик приглашал мужчину внутрь, после чего садил по центру комнаты и приказывал:

— Пой песню «А завтра работать».

Некоторые сразу начинали петь, а другие удивлённо смотрели на него и переспрашивали, что им нужно сделать.

— Петь. Пой «А завтра работать» или будешь напевать её на усиленном допросе, — в ответ обычно шипел зловеще тот.

И они пели. Каждый. Правда находились и те, кто пытался подделать свой голос, явно имея грешки за спиной и боясь за них ответить. Но в специальной службе работали не идиоты, и приставленный в помощь сыщик сразу пресекал такие попытки.

— Ты что, соловей, голос потерял? — шипел он, схватив за шею очередного мужчину и заглядывая тому в лицо. — Или ты запоёшь сейчас так, как я хочу услышать, или будешь петь в подвале. Я как раз знаю одного учителя, который заставляет даже басистых петь соловьём, выкручивая им ногти.