Пария (ЛП) - Райан Энтони

Я поймал себя на том, что глазею на него, и опустил взгляд на шатры под флагом. Несмотря на то, что я не видел ни души, помимо охранников роты Короны в доспехах и красных плащах, меня одолевало ощущение новизны от факта, что я всего лишь в нескольких дюжинах ярдов от монархов Альбермайна.

«Всё же пришёл сражаться лично», раздумывал я. Видимо, моё предположение, что королевский двор переберётся в более безопасные места, оказалось ошибочным. Это определённо противоречило всему, что я слышал или узнал о короле и его благородных дружках. «Король – глупец, который обожает компанию тех, кто ещё глупее», как без прикрас отзывалась Сильда о том, кто нынче занимает трон. «Глупый простолюдин представляет опасность разве что для себя. Глупый король подвергает опасности всех».

– Писарь, сюда!

Голос леди Эвадины, окрашенный незнакомой прежде ноткой нетерпеливого раздражения, мигом оборвал мою задумчивость. Она стояла возле большой телеги, запряжённой старой косматой тягловой лошадью, которая трясла растрёпанной гривой. Возле Эвадины стоял аккуратно постриженный и опрятно одетый священник. На его бледном худом лице застыла спокойная улыбка, несмотря на откровенный гнев капитана.

– Капитан, – сказал я, ударив костяшками в лоб, и быстро подошёл к ней. – Сержант Суэйн приказал мне…

– Да-да, – оборвала она и кивнула на клирика. – Стремящийся Арнабус хочет взглянуть на наши учётные книги.

Стриженый окидывал меня взглядом, пока я доставал из мешка тома в кожаных переплётах. В маленьких, почти чёрных глазах, скользнувших взглядом по моему лицу и одежде, прежде чем сосредоточиться на учётных книгах, я увидел лишь малую толику интереса.

– Солдат, сложите их вот сюда, пожалуйста, – сказал он, указывая на откинутый борт телеги. Он говорил с тем же акцентом, что и Эвадина, как аристократ Альбериса, только плавнее и тщательнее подбирая слова. – И, будьте любезны, покажите мне ротную инвентарную опись.

Я выполнил его приказание, пролистав страницы до нужных записей, в процессе вызвав у него удивлённое одобрительное восклицание.

– Отлично, – сказал он, проводя пальцем по колонкам цифр и букв. – Ваша работа?

В подтверждение я покивал головой.

– Да, стремящийся.

– Как повезло вашему капитану найти столь искусную руку. – Он блеснул в улыбке зубами, которые, казалось, обладали неестественной белизной, напоминая ряды маленьких бусин из слоновой кости. – Позвольте поинтересоваться, где вы так научились?

Решив, что неразумно было бы полностью объяснять мои навыки, я выбрал краткий ответ:

– Я работал в скриптории при Святилище мученика Каллина, стремящийся.

– А-а, это всё объясняет. Скажите, а золотых дел мастер Арнильд до сих пор там трудится?

– Да, стремящийся. И мне повезло получить от него несколько уроков…

Эвадина громко и недвусмысленно кашлянула, и я умолк. Стремящийся Арнабус прищурился и взглянул на неё, хотя, судя по расплывшейся улыбке, стало ясно, что раздражения он не испытывает, а может даже наоборот доволен.

– А теперь, – сказал он, возвращаясь к книгам, – давайте посмотрим.

Несколько минут он листал страницы, явно с неподдельным интересом поджав губы и наморщив лоб. То и дело задавал вопросы Эвадине, которые на первый взгляд казались банальными, но по её рубленым, всё более рычащим ответам становилось ясно, что в каждом содержалась скрытая колкость.

– Только на еду потрачено по три летина в неделю, – прокомментировал он, подняв бровь. – Согласно моим исследованиям, большинству рот такой численности требуется не больше двух. А некоторым благородным капитанам, которые усердно заботятся о кошельке короля, хватает и одного.

– И пойдут они на битву с голодными солдатами, которые и секач в руке не удержат, – ответила Эвадина, не моргая и пристально глядя на стремящегося. – Будьте уверены, встретившись с ордой Самозванца, люди под нашим знаменем в полной мере продемонстрируют ценность сытых солдат. И к тому же, стремящийся… – она вернула ему совершенно пустую улыбку, – …эта рота принадлежит Ковенанту, а не королю.

– А Ковенант, как и король, не обладает неограниченным богатством. Но всё же… – тонкий нос священника наморщился, принюхиваясь, – …книги учёта, похоже, в порядке. Писарь, – махнул он мне, потом достал из рукава рясы свиток и развернул его на открытой книге. – Будьте добры, внесите эти предметы в опись. Я засвидетельствую точность вашей записи, и вы с капитаном можете быть свободны.

Дождавшись кивка Эвадины, я выудил из мешка перо и чернила и принялся за работу. Свиток стремящегося содержал список оружия и доспехов, и последних больше, нежели первого. Я внёс три дюжины алебард, вдвое меньше мечей и пятнадцать фальшионов. А ещё с интересом отметил, что там было пять арбалетов и по паре десятков болтов к ним. Список доспехов получился длиннее, но хуже по качеству – в нём содержалось около двадцати записей, но всего лишь тридцать три предмета. По большей части они не были знакомы моему невоенному глазу – наплечники, поножи, наручи и тому подобное, – хотя я опознал десять кольчуг и пять нагрудников. Несмотря на невежество, даже я понимал, что доспехов тут едва хватит снарядить двадцать солдат, что уж говорить о целой роте. По напряжённому выражению лица капитана, с которым она наблюдала, как я заполнял книгу, стало ясно, что и она тоже это понимает. Однако, единственный комментарий она отпустила, только когда я закончил, вписав стоимость снаряжения.

– Похоже, Ковенант отыскал самого скупого торговца оружием во всём Альбермайне, – заметила она, снова устремив немигающий взгляд на стремящегося Арнабуса.

– Во время войны оружие дорожает, – ответил он спокойным голосом с едва заметной ноткой сожаления. – Светящий Хелстан лично провёл специальное прошение, чтобы собрать средства на это предприятие. Я с радостью доложу ему о вашей благодарности за его усилия, капитан-причастник.

– Прошу вас. А ещё не премините доложить то, чему станете свидетелем завтра, когда рота Ковенанта докажет, чего она стоит. Если, конечно, вы не желаете вступить в наши ряды и увидеть всё своими глазами.

Я ожидал, что в ответ на эти слова на лице стремящегося проявится гнев вкупе с немалой долей трусости, но он всего лишь в лёгком изумлении приподнял бровь.

– Я уверен, что только путался бы под ногами. И к тому же принцесса Леанора настрого приказала мне, чтобы я не отходил от неё ни на шаг, как только начнётся битва. Мы вместе будем просить Серафилей даровать свою благодать нашей победе, и так Корона и Ковенант соединятся на скромном совете. Уверен, вы бы это одобрили.

Эвадина ничего не ответила, а только молча и бесстрастно смотрела на Арнабуса, и тянулось это так долго, что становилось уже неловко. Стремящийся всё так же спокойно и дружелюбно смотрел в ответ, и наконец она моргнула и повернулась ко мне:

– Как я понимаю, ты умеешь править телегой?

– Да, капитан, – заверил я её. В своё время я украл немало телег, так что мог бы стать приличным кучером.

– Хорошо. Собери учётные книги и поехали.

Я вернул книги в мешок, поднял борт, побежал вперёд и влез на место кучера. Старая тягловая лошадь печально посмотрела на меня, когда я взялся за поводья. Седоусым ртом она жевала траву, а вокруг её ноздрей жужжали мухи. Лошадка разительно отличалась от серого боевого коня цвета стали, на которого Эвадина быстро поднялась, не попрощавшись, как я отметил, со стремящимся Арнабусом. А вот у него нашлись слова на прощание:

– Ваш отец прибыл сегодня утром, – крикнул он, когда Эвадина повернула своего серого к западной границе лагеря. – Лорд Курлайн сейчас присутствует на королевском военном совете, но я с радостью раздобуду чего-нибудь освежающего, если пожелаете подождать немного и засвидетельствовать ему своё почтение.

Хоть я и пытался сопротивляться порыву, но мой взгляд всё равно скользнул по лицу капитана. В своё время я повидал много разгневанных душ и немало понял об их природе. Для некоторых гнев – это яд, пламя, которое горит всё жарче, когда они не в силах его спустить. И он пожирает их изнутри, оставляя горькую, пустую оболочку. Для тех, кто не может обуздать гнев, он, как для Декина, одновременно и союзник, и предатель. Гнев делает нас страшными и может принудить слабых подчиняться, как волк подчиняет свою стаю. Но гнев и ослепляет нас, что Декин понял слишком поздно.