Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

Земля сотрясается, когда слева и справа появляются драконы, поле быстро заполняется празднующими всадниками из Четвертого крыла и сердитыми из Первого. Драконы взлетают, как только их наездники сходят с коней, за исключением Андарны, которая ждет между передними лапами Таирна, пока я возилась с пряжками.

Джек мертв.

Я убила его.

Из-за меня его родители получат письмо, из-за меня его имя будет высечено в камне.

На другом конце поля Гаррик поднимает над головой хрустальное яйцо, Даин размахивает флагом, а те, кто в Четвертом крыле, ликуют, устремляясь к этой паре, словно к богам.

Вес Таирна смещается подо мной, последняя пряжка проскальзывает сквозь мои пальцы, и я выскальзываю из седла. Голова плывет, стресс, без сомнения, вызвал головокружение, из-за которого мне трудно сохранять равновесие, пока я пробираюсь к его плечу и слезаю с седла.

Я спотыкаюсь в грязи, ударяюсь коленями, когда добираюсь до места, где Андарна лежит между передними ногами Таирна, явно обессиленная.

"Скажи мне, что Лиам жив. Скажи, что оно того стоило".

"Дейг говорит, что он жив. Меч прошел через его бок", — говорит Таирн.

"Хорошо. Хорошо. Это хорошо. Спасибо тебе, Андарна. Я знаю, как дорого тебе это стоило". Я смотрю в ее золотые глаза, и она медленно моргает в ответ.

"Оно того стоило".

Тошнота сковывает меня, и во рту появляется вода. Убила его. Я убила его.

"Проклятье, Сорренгайл!" восклицает Сойер. "Молния? Ты не давала нам покоя!"

Молния, которую я использовала, чтобы забрать жизнь.

В животе у меня бурчит, и темная тень окутывает меня, но это не Ксаден. Таирн сложил над нами свои крылья, закрывая мир, пока я выблевываю все, что съела сегодня.

"Ты сделала то, что было необходимо", — говорит Таирн, но это не мешает моему желудку сжиматься и разжиматься снова, изо всех сил пытаясь вытолкнуть то, чего там нет.

"Ты спасла своего друга", — добавляет Андарна.

Наконец, мой желудок успокаивается, и я заставляю себя встать на ноги, прикрывая рот тыльной стороной ладони. "Тебе нужно немного отдохнуть, не так ли?".

"Я горжусь тем, что ты моя". Голос Андарны дрогнул, моргание ее глаз стало медленнее. "Даже если мне нужна ванна".

Таирн расправляет крылья, и Андарна шагает вперед, а затем взмывает в небо, равномерно взмахивая крыльями в сторону Долины.

Я смотрю вверх на седло. Мне нужно вытащить его из этого, чтобы он тоже мог отдохнуть. Но все, о чем я могу думать, — это то, что у меня наконец-то есть печатка, настоящая, истинная печатка, и первое, что я с ней сделала, — убила человека.

"Вайолет?" Даин появляется слева от меня. "Это ты была с ударом молнии? Та, что разрушила башню?"

Та, которая убил Джека.

Я киваю, вспоминая все те случаи, когда я целилась в плечо, а не в сердце. Яды, которые я использовала, чтобы обездвижить, а не убить. Я оставила Орена без сознания на земле в Молотьбе и даже не стала бить по горлу, когда он вторгся в мою комнату.

Все потому, что я не хотел быть убийцей.

"Я никогда не видел ничего подобного. Я не думаю, что за более чем столетие не было ни одного владеющего молнией…" Он сделал паузу. "Вайолет?"

"Я убила его", — шепчу я, изучая центральную грудную пластину седла. Это должно быть то место, где все соединяется, верно? Он должен как-то выбраться из этой штуки.

Мама будет так гордиться, узнав, что я теперь такая же, как все. Как она. Мой пустой живот снова переворачивается, и я отплевываюсь, словно мое тело пытается изгнать чувство вины.

"Черт". Он проводит рукой по моей спине. "Все в порядке, Ви".

На этот раз все прекращается быстрее, и Даин притягивает меня к своей груди, мягко покачивая, пока его рука совершает успокаивающие движения вверх и вниз по моему позвоночнику.

"Я убил его". Почему, черт возьми, это все, что я могу сказать? Я — сломанная музыкальная шкатулка, повторяющая одну и ту же мелодию снова и снова, и все видят меня. Все знают, что я не могу справиться с последствиями своей собственной сурдинки.

"Я знаю. Я знаю". Он прижимает поцелуй к моей макушке. "И если ты не хочешь снова использовать такую силу, ты не должна…"

"Отвали от нее с этой ерундой". Ксаден толкает Даина в грудь и вырывает меня из его объятий, затем обхватывает мои плечи, поворачивая меня лицом к себе. "Ты убила Барлоу".

Я киваю.

"Молния. Твой знак — молния, не так ли?". Он смотрит на меня так пристально, как будто мой ответ — ключ к тому, что ему нужно.

"Да".

Его челюсть сжимается, а голова покачивается. "Я так и думал, но не был уверен, пока не увидел, как ты разрушила башню".

Он так думал? Что, черт возьми, это вообще значит?

"Послушай меня, Сорренгайл". Он поднимает одну руку, чтобы погладить свободные прядки волос за моим ухом, его прикосновение удивительно нежное. "Мир стал лучше без Барлоу. Мы оба это знаем. Хотел бы я, чтобы именно я положил конец его жалкой жизни? Безусловно. Но то, что ты сделала, спасет бесчисленное множество других людей. Он был всего лишь хулиганом и становился только хуже, когда становился все более могущественным. Его дракон выберет себе другого наездника, когда будет готов. Я рад, что он мертв. Я рад, что ты убила его".

"Я не хотела". Это едва слышный шепот. "Я просто была чертовски зла, а мы только что поймали Лиама. Я думала, что моя реликвия наконец-то отступила". Мои глаза расширяются. "Это было близко, Ксаден. Это было слишком близко. Я должна был что-то сделать".

"Что бы ты ни сделала, это то, что сохранило ему жизнь". Его большой палец проводит по моей щеке, движение полностью противоречит его тону, и его глаза вспыхивают настолько, что я понимаю, что он знает о том, что я сделала.

"Я не хочу этого", — пролепетала я. "Рианнон может перемещать предметы в пространстве, а у Даина есть ретрокогниция…"

"Эй", — огрызается Даин.

"Думаешь, я этого еще не знал?" Ксаден рявкнул через плечо.

"Каори может оживить свое воображение, а Сойер может гнуть металл. Мира может продлевать защиту. У каждого есть знак, который полезен не только в бою. Это инструменты для добра в мире. А кто я, черт возьми, такая, Ксаден? Я гребаное оружие".

"Ты не должна использовать свою силу, Ви", — начинает Даин, его голос мягкий и успокаивающий.

"Прекрати. Блядь. Обхаживать. Ее". Ксаден вырывает у Даина каждое слово. "Она не ребенок. Она взрослая женщина. Всадница. Начни относиться к ней как к взрослой женщине и хотя бы имей приличие сказать ей правду. Думаешь, Мельгрен или любой другой генерал — включая ее собственную мать — позволит ей сидеть на такой власти? Она же не может это скрыть, не то, что она только что разрушила один из тренировочных фортов".

"Ты просто хочешь, чтобы она была похожа на тебя", — возражает Даин. "Хладнокровным убийцей. Скоро ты будешь говорить ей, что все в порядке, ты привыкла к убийствам".

Я резко вдыхаю.

Ксаден пригвоздил его взглядом. "Кровь в моих жилах такая же теплая, как и в твоих, Аэтос, и если в следующем году ты хочешь получить именно мою работу, то тебе лучше начать понимать, что к убийствам не привыкаешь, но понимаешь, что это необходимо". Он снова поворачивается ко мне, его темный взгляд буравит меня. "Это не начальная школа. Это война — и ты уже слышала, как я это говорил, но уродливая правда, которую забывают те, кто не находится на передовой, заключается в том, что на войне всегда есть мешки для трупов".

Я начинаю качать головой, но его глаза сужаются. "Тебе это может не нравиться, ты можешь даже ненавидеть это, но именно такая сила, как твоя, спасает жизни".