Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

"Ты нужен мне сейчас", — вздыхаю я и тянусь к пуговицам его кожаных брюк.

"Ты понимаешь, что говоришь?" — спрашивает он, когда я сдвигаю ткань — и всю ткань под ней — мимо его бедер, освобождая толстую длину его члена. Он горячий и твердый в моей руке, и стон, вырвавшийся из его губ, заставляет меня чувствовать себя непобедимой.

"Я прошу тебя трахнуть меня". Я выгибаюсь дугой и целую его.

Он стонет, притягивая мои бедра к краю стола, а затем стягивает мое нижнее белье с ног, оставляя меня голой.

Мой пульс подскакивает. "Я принимаю препарат для подавления фертильности". Конечно, мы оба принимаем. Меньше всего кому-то хочется, чтобы вокруг бегали маленькие квадрантные дети. Но лучше сказать, чем потом жалеть.

"То же самое". Он обхватывает мои бедра, приподнимая меня для лучшего угла, и головка его члена трется о мой клитор. Я задыхаюсь, и его глаза встречаются с моими. Голод, который я вижу в каждой напряженной линии его тела, — это моя погибель. Мне все равно, если это нас погубит. Он нужен мне.

Больше никаких сдерживаний. Больше нет.

Я тянусь между нами, направляя головку его члена к моему входу, но эта позиция — дерьмо. Он значительно выше стола, и если бы я не была в таком отчаянии от него, я бы рассмеялась, но это так. Я выгибаюсь, но это не помогает. Каждая секунда ожидания кажется растянутой на десятилетие.

"Чертов стол", — ругается он.

Это точно мои мысли.

Его бицепсы напрягаются, когда он поднимает меня за заднюю часть бедер, и я обхватываю его руками за шею, а ногами — за талию, мой халат оказывается между нами, когда он поворачивается. Наши рты встречаются в жадном поцелуе, когда моя спина ударяется о шкаф, но я едва моргаю, поглощенная движением его языка, ощущением его между моих бедер.

"Черт. Ты в порядке?" — спрашивает он.

"Я в порядке. Ты не сломаешь меня".

Он проталкивается внутрь меня на первый, тугой дюйм, и я задыхаюсь от прилегания, от растяжения.

"Еще". Я слишком занята его поцелуями, чтобы говорить. "Мне нужен весь ты".

"Ты станешь моей смертью, Вайолет". Все, что осталось от его контроля, ослабевает, и он берет меня полностью одним жестким толчком.

Я стону в поцелуе. Глубоко. Он так глубоко, что я чувствую его везде.

"Скажи мне, что ты в порядке". Он уже двигается, слава богам.

"Я в порядке". Лучше, чем идеально. Сила снова пылает под моей кожей, гудит в бессловесном, неистовом требовании.

"В тебе так чертовски хорошо". Он снова входит в меня, снова и снова, задавая жестокий, устойчивый темп, его рот скользит по моей шее, а его рука поднимается, чтобы накрыть мою грудь.

Я не могу даже думать о безумном удовольствии, когда с каждым толчком моя спина ударяется о дверцу шкафа, наполняя комнату звуками наших напряженных тел и скрипом дерева. Каждый удар лучше предыдущего. Мое дыхание прерывается.

"Черт, ты мне никогда не надоешь, да?" — говорит он, уткнувшись лицом в мою шею, когда я выгибаюсь в нем дугой.

"Заткнись и трахни меня, Риорсон". Завтра будет достаточно скоро для сожалений.

Потянувшись вверх, я ухватилась одной рукой за верхний край шкафа, чтобы с большей силой податься назад, встречая движение его бедер, принимая его глубже, сильнее. Он стаскивает одну из бретелек моей ночной рубашки с плеча, и прохладный ночной воздух целует затвердевшую вершину моего соска за мгновение до того, как его горячий рот накрывает его. Ощущения закручиваются в спираль, вращаясь и сворачиваясь, образуя тугой узел удовольствия так глубоко внутри меня, что напряжение становится невыносимым.

Дверь шкафа застонала, затем сорвалась с петель, и тени Ксадена вырвались наружу, защищая меня, когда рама затрещала и вокруг нас захрустела древесина. Моя сила вспыхивает, поднимаясь в ответ на его, обжигая мою кожу, когда я хватаюсь за его плечи, и мой рот находит его.

Нельзя останавливаться. Мы не можем остановиться.

"Черт", — проклинает он, снова и снова беря меня, не останавливаясь, снова поворачивая нас так, что к моей спине прижимается ткань. Но это не кровать. Это занавески, сдвинутые в сторону окна.

Энергия снова потрескивает, когда наши рты встречаются, и он продолжает двигаться дальше, с каждым движением закручивая этот узел внутри меня все туже.

И сила… она слишком велика. Она сжигает меня, нагревает мою кровь, требуя освобождения. "Ксаден", — кричу я, одновременно извиваясь и держась за него, словно он — единственное, что прикрепляет меня к земле.

"Я держу тебя, Вайолет", — обещает он, его дыхание срывается с моих губ. "Выпусти это".

Молния пронзает меня, вспыхивая так ярко, что у меня захлопываются глаза. Надо мной вспыхивает жар, и тут же раздается раскат грома.

И я чувствую запах дыма.

"Черт". Сила Ксадена заполняет комнату, затмевая свет, который у нас был, и занавес падает, но мы движемся прежде, чем обугленная ткань успевает коснуться моей кожи.

Этот узел удовольствия нарастает до предела, когда он опускает меня на пол, и, наконец, я прижимаюсь к нему всем весом, когда он входит в меня. Тени отступают, и вид его надо мной, его темный взгляд, устремленный на меня в напряженной концентрации, — самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видела.

"Так. Очень. Красиво". Я пробиваю каждое слово поцелуем.

Он отстраняется, его глаза ищут мои в течение нескольких ударов сердца, прежде чем он опустошает меня еще одним поцелуем, который заставляет меня напрячься для большего, качая бедрами против его.

Этот мужчина целуется всем телом, двигая бедрами в такт движению языка, прижимаясь ко мне настолько, что я могу дышать, поглаживая его грудь по моим чувствительным соскам. Он держит меня на той же грани, на которой находится сам, и я не знаю, сколько еще смогу выдержать, прежде чем подожгу всю эту комнату.

"Мне нужно… мне нужно…" Мои бешеные глаза ищут его. Где мои слова?

"Я знаю". Он снова берет мой рот и проникает между нами, используя эти талантливые пальцы, чтобы довести меня до очередного оргазма, и снова вспыхивает свет, за которым следуют гром и тьма, когда я распадаюсь под ним.

Удовольствие накатывает на меня волнами, снова и снова, пока все, что я могу сделать, это прижаться к плечам Ксадена и смириться с ним в блаженном покое.

"Прекрасно", — шепчет он.

Как только я спускаюсь, его ритм срывается, и он прижимает мое колено к груди и берет меня еще глубже. Я качаю бедрами навстречу ему, пот выступает на нашей коже, и я с восторженным восхищением наблюдаю, как он разворачивается. Мне нравится его потеря контроля так же, как я боюсь своего собственного, и когда я кручу бедрами, он стонет, выгибая шею, и делает один толчок. Дважды.

На третий он вскрикивает, затем содрогается во мне, и его сила выплескивается в полосах теней, раскалывая деревянную мишень по другую сторону окна.

Куски разлетаются, и Ксаден выбрасывает еще одну волну тьмы, которая длится достаточно долго, чтобы защитить нас от обломков. Затем тени отступают, и кинжалы со звоном падают на землю позади меня.

Он выглядит так же потрясенно и так же восхищенно, как и я, пока мы лежим здесь, глядя друг на друга, наши груди вздымаются после того, что можно описать только как полное и абсолютное безумие.

"Я никогда так не терял контроль", — говорит он, опираясь на одну руку и откидывая волосы с моего лица другой. Это движение настолько мягкое, настолько противоречащее тому, что мы только что пережили, что я не могу не моргнуть, а затем улыбнуться.

"Я тоже". Улыбка перерастает в полноценную ухмылку. "Не то чтобы у меня раньше была сила, над которой я теряла контроль".

Он смеется и переворачивает нас на бок, прижимая меня к себе и обхватывая мою голову своими бицепсами.