Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Верий нагнулся и увидел, что девочка забилась под кровать. Верий будто очутился на поляне, усеянной фиалками; если закрыть глаза, легко представить, как его обступают цветы.

— Пожалуйста, — прошептала малышка, — Пожалуйста, вы… пожалуйста… я не хочу снова…

В горле Верия заклокотало. Он не сразу понял, что это смех. Неупокоенная пискнула и свернулась комочком.

Ну конечно. Ему показалось. Она никак… никак не могла быть Элайной. Одна мысль о том, что его сестра превратилась в… а во что? Девочка не напоминала нежить. Больше всего она походила на обычного ребёнка, которого редко выпускали на прогулку. У знати реманов вновь входила в моду аристократическая бледность.

Верия охватило отвращение к себе, до того сильное, что ладонь, державшая гладиус, разжалась. Он схватился за голову.

«Чем ты лучше?»

Чем он лучше? Его деревню сожгли дотла, и вот он стоит с мечом перед девчонкой — может быть, чьей-то сестрой. Он уже проходил всё это, терзался совестью, когда гибли крестьяне-восточники. Почему он опять должен пройти через это? Почему она не обернулась монстром, чудовищем, алчущим крови живых?

— Спаси меня свет…

Трусливые слова. Он недостоин спасения и не получит его.

Верий поднял гладиус и спрятал в ножны. Скрутило живот, но из него нечему было выплёскиваться. Скромная победа. Негнущимися пальцами он пригладил волосы, остро ощущая мир вокруг себя — предметы в комнате ополчились на него, угрожали наброситься и погрести под собой, растащить по кускам. Ноздри щекотал аромат фиалок, и Верию неистово захотелось перебить его медумом.

Его догнали, обступили тревожным гомоном. Он позволил вывести себя. У забора Верия настиг детский крик, в котором звенело отчаяние. Он оборвался нескоро. Стойкости неумокоенным было не занимать.

Менее всего Верий желал вернуться в деревню. Воспоминания зияли свежей раной, и потребовалась не одна трубка, чтобы утихомирить суматошные мысли. Долг редко совпадает с желанием; ему донесли, что в деревне намереваются обустроиться, в ставке грядёт совещание.

Верил и без того слишком долго игнорировал собрания. Вряд ли про него забудут — не после сегодняшнего представления. Напротив, они могли прийти к опасным выводам, и будет лучше, если он проконтролирует ситуацию.

Сокращая путь, Верий двинулся через аглорский лагерь. Перед ним расступались — если не перед пурпуром плаща, то перед налитыми кровью белками его глаз. Зрение двоилось. Он перестарался с дымом, подошёл к черте, за которой лежало вечное забвение. Когда-то его уложила бы до вечера доза вдвое меньше.

Один из крошечных бонусов командира — никто не мог донести на него за употребление. Правда, Климент знал и, невзирая на риски, вырядил его в одеяния легата. Верию нечего опасаться. Он неуязвим до самого конца, а конец приближался стремительно, вторя наступлению Соединённых Войск.

Тело и душа будто разъединились. Верий парил среди облаков, пока его не выдернули на землю. В первый миг он не понял, что случилось, — а затем увидел.

— Элайна? Сестра?

— Господин ошибся.

Девушка промчалась мимо него. За ней бежала троица, в которой любой опознал бы боевых магов.

Верий и раньше принимал женщин за Элайну, но никогда ещё не чувствовал такой уверенности. Она была вылитая сестра, повзрослевшая, но сохранившая печать фамильного сходства. Нет, это точно она! Им не управлял медум или безумие.

Элайну нашли прежде него и заключили под стражу. Несомненно, с её помощью аглорцы в сговоре с варварами намереваются манипулировать им. Этого нельзя допустить. Он помнил свой долг перед империей и намеревался исполнить его.

Но он намеревался и спасти сестру. Следовательно, план надлежало запустить раньше времени. Ничего страшного.

— Валерий, проследи за девушкой. Узнай, где её держат.

Парень запротестовал было, но передумал, стоило Верию нахмуриться. Он отделился от свиты и исчез в толпе. Настоящий подвиг с учётом того, во что он вырядился.

— Мило, прикажи запустить провокации. Мы ударим сегодня.

Солдат встрепенулся. Он был одним из поверенных Климента. Верий не мог предсказать, сколько ему известно; надеялся, что не всё.

— Но это раньше срока! Но мы даже не знаем, там ли…

Верий бросил на него проникновенный взгляд. Ничего особенного, но парень отчего-то вздрогнул.

— Ты не знаешь. Обстоятельства изменились. Распоряжение в силе.

Сомнение ещё не покинуло Мило, но он кивнул. Вот и славно. Верий не был уверен, что не выпустил бы Мило кишки, если б тому вздумалось заартачиться.

Климент не рассказывал подробностей, но отдельно настаивал на том, чтобы начать не раньше дня, когда Соединённое Войско приступит к осаде Старой Литеции. Кое в чём он промахнулся. Его план не учитывал появления Элайны.

А Верий-то гадал, почему она перестала являться ему шёпотом. Это лишь призрак. Настоящая Элайна спугнула его.

Верий выпрямился и не спеша пошёл к деревне. Он будет твёрдым. Ради сестры.

Глава 55

Путешествие можно было счесть вполне мирным. Если за нами и выслали погоню, она никак себя не проявляла, и мы беспрепятственно приближались к территориям Владыки. Дороги пустовали: армии маршировали севернее, а обычные люди в Мадил не стремились.

Правда, и во сне не покидало чувство, что я забрёл в потёмках на склад взрывчатки, подсвечивая путь смоляным факелом. Вероника старалась держать нас вместе — под её командованием, разумеется, — но всё яснее становилось, что группа разделяется. Я поддерживал магичку, в то время как Дерек предпочёл Пандору. Они, не скрываясь, шептались и замолкали, когда к ним приближались. Веронике происходящее не нравилось, но что она могла поделать — приказать оруженосцу не общаться с вампиршей?

Вообще-то, она попыталась, но Дерек даже не заговорил в ответ. Один взгляд, пущенный поверх кружки с мутным варевом, и Вероника отстала. Отвернулась с красным лицом, вскипев от ярости, однако больше не мешала. Другие её распоряжения, касавшиеся выбора пути, обустройства лагеря или охраны Дерек выполнял беспрекословно, но так, словно это были его собственные желания.

Раньше ему не доводилось проявлять стальную волю. Он слушал Владминара, общался и дрался со мной — немногословный, но вполне понятный, согласный с положением ученика. Теперь от него несло скрытым высокомерием, в нём появился внутренний стержень. Странно, что юноша не отлипал от Пандоры; или это она приклеилась к нему? Природа их взаимоотношений оставалась для меня загадкой.

На этом странности не закончились. Дерек на каждом привале заваривал травы, от которых несло болотной тиной. Раньше за ним не водилось привычки давиться всякой мерзостью. До посещения монастыря я даже не подозревал, что у него припасено нечто подобное. Возможно, он травился этой дрянью, чтобы не испытывать мук от поглощения тьмой, а возможно, она ему помогала. Вероника морщилась, когда видела или, скорее, чуяла настой, но от расспросов воздерживалась — поняла, что ей не ответят.

Как-то я предложил Дереку учебный спарринг. Он поднял бровь и спросил, действительно ли я считаю это хорошей затеей. Что, если он утратит контроль в пылу схватки?

Я поёжился. Только тогда до меня дошло, что я, по сути, предлагал забросать пороховую бочку зажжёнными спичечными коробками. Я постарался обратить предложение в шутку, но Дерек не оценил усилий. Его эмоциями по-прежнему владела пустота.

Тяжёлая атмосфера сгущалась, и моему настроению ни капли не помогало близкое соседство с шаэ’руном. Клинок выпивал силы, делал вспыльчивым, подозрительным и упрямым. Не раз я чувствовал, как в мозги залезает невидимая мягкая лапка, прогнать которую удавалось ценой головной боли.

Чего бы ни добивалась Вероника, вручая тёмный кинжал, на пользу мне это не шло. Да, я научился окутывать неразборчивый шёпот в разуме мысленным коконом и запирать на задворках сознания, и ладонь больше не повисала безвольной плетью, стоило коснуться рукояти. Но эти крошечные достижения меркли перед отсутствием практической пользы.