И зовите меня Гудвин (СИ) - Корнев Павел Николаевич

Я припомнил приталенный пиджак накинувшегося на меня орка, его аккуратную стрижку и полное отсутствие клыков, затем поглядел на свои ногти и решил, что тот задохлик не пренебрегал и маникюром. А вот Гу за своими ногтями не следил, что меня откровенно печалило.

Дальше на место происшествия прикатило милицейское начальство, а с ним прибыл десяток оперов. Меня быстренько опросили, дали подписать на коленке составленный протокол и отправили на одной из «канареек» в горотдел — в отсеке для задержанных, но не став ни обыскивать, ни надевать наручники. И всё бы ничего, но подсадили ко мне ещё и парнишку-почтальона, а шибало от того мертвечиной так, что пятиминутная поездка показалась вечностью.

Чёрт бы побрал мой новый тонкий нюх!

Выгрузили нас во дворе, обнесённом высоченным забором с колючей проволокой поверху. Там среди служебных автомобилей сновали сотрудники горотдела, а у соседней машины со скованными за спиной руками стоял бритый наголо орк в спортивном костюме. Футболка, чёрные штаны с красными лампасами, кроссовки. Довершали картину шишковатый череп и банки бицепсов. Обычный такой браток, даром что кожа странного серовато-зелёного оттенка.

Меня и зловонного попутчика тоже сразу внутрь горотдела заводить не стали, подошедший к машине человек в чине прапорщика с красной повязкой помощника дежурного спросил:

— Этих досматривали уже?

Орки-постовые замялись, но врать не стали, указали на меня.

— Этого — нет. Он свидетелем проходит.

— Да мне побоку! Сколько раз говорено было: без досмотра в машину никого не сажать! Убивают вас, убивают, а ничему жизнь не учит!

Меня тут же поставили в положение «руки на капот, ноги шире, ещё шире», и наскоро обыскали, помимо паспорта и денег выудив из кармана и латунный барашек.

— Это что? — с угрозой спросил прапорщик.

— Вентиль, — коротко ответил я.

— С собой зачем носишь?

— Воду открывать.

Прапорщик усмехнулся.

— На кранах вентилей нет?

— Нет, — подтвердил я, гадая на каком по счёту ответе мне прилетит по почкам.

— Это ещё почему?

— Не положено.

— А тебе больше всех надо — краны открывать? — с угрозой спросил прапорщик. — Жажда мучает?

— Я санитар, мне положено.

Ответ заставил помощника дежурного хмыкнуть.

— Где работаешь?

— В отделении скорой помощи третьей городской. В паспорте повестка, там написано.

Прапорщик проверил и сказал:

— Вентиль в опись имущества внесём. — После распорядился: — Этого в обезьянник. Второго в душ.

Нас повели к высокому крыльцу горотдела, и я перехватил изучающий взгляд братка. Клыки у него изо рта не торчали, но стоило только губам расползтись в широкой улыбке, и те сразу показались наружу. Были они не только короче моих собственных, но и острее, будто над ними поработал толковый стоматолог.

Дальше всё пошло своим чередом: зарегистрировали и велели вытянуть из кроссовок шнурки.

— Вы чего? — возмутился я. — Я свидетель! У меня повестка!

— И ничего! И посидишь!

Многозначительное похлопывание о ладонь резиновой дубинкой ясно дало понять, что шутить тут никто не собирается, пришлось выполнить распоряжение, и уже пару минут спустя меня заперли в камеру с решёткой вместо одной из стен и со здоровенным плакатом прямо напротив входа: «Кто не работает, тот не ест!»

— Мне бы газетку! — попросил я, ни на что особо не рассчитывая, но прапорщик велел выдать.

Правда, сунули через прутья не купленные в киоске «Вечерние известия», а вчерашний выпуск «Нелюдинского рабочего». На последней его странице шахматного этюда не обнаружилось, один только кроссворд, но зато из передовицы я узнал, что отличившихся работников обогатительного комбината наградили путёвками в дома отдыха столичного Китеж-града, санатории Лукоморья и курорты острова Буян, а Нелюдинский строительно-монтажный трест нарастил темпы сдачи кооперативного жилья. Из международных событий упоминался приграничный конфликт между Офиром и Фарсисом, а ещё целая полоса оказалась посвящена материалу спецкора о том, как население Лемурии стонет под пятой авалонских колониалистов и атлантидских капиталистов. Дальше шли статьи о событиях на Большой земле, но только начал выискивать крупицы полезной информации в описаниях трудовых свершений, спортивных достижений и культурных прорывов, как привели хлюпавшего мокрыми ботинками и оставлявшего за собой мокрые следы почтальона.

— Сюда зачем его? — возмутился помощник дежурного. — Сразу в ОБЛК ведите!

— Сказали, пусть сначала обсохнет, — пояснил один из караульных, и почтальона заперли в обезьяннике, благо мертвечиной теперь от него почти не разило.

Товарищ по несчастью расположился на предельном от меня удалении и чуть ли не в стену вжался, стоило только развернуться и спросить:

— Зовут как?

— Тони, — после недолгой паузы отозвался почтальон и сразу поправился: — Тоха, в смысле.

Пусть он и не был хлюпиком, но на фоне моего нынешнего тела не терялись разве что громилы-постовые да встреченный в общежитии тролль. Я решил больше необходимого соседа не нервировать и тоже представился:

— Я — Гудвин.

Глаза Тони полезли на лоб.

— Гудвин? — озадачился почтальон. — Так ты из наших? — Но он тут же покачал головой. — Что-то непохоже!

О каких таких «наших» речь, я спрашивать не стал и усмехнулся.

— А чего ты хотел? Третий день в городе! Ни прибарахлиться не успел, ни в порядок себя привести. — И полюбопытствовал: — Маникюр где делал? Тоже надо.

Почтальон машинально взглянул на свои ногти и сказал:

— Загляни в парикмахерскую «Красота» на площади Энергетиков — первоклассное заведение! Все наши туда ходят.

— Педикюр там тоже делают?

— Конечно! Первоклассное заведение!

Я кивнул и продолжил расспросы:

— А клыки кто правил?

Но с этим вопросом излишне поторопился, потому как мой собеседник откровенничать не пожелал.

— В частном порядке, — неопределённо сказал он и махнул рукой. — Да всё уже, накрылась лавочка. Мастер под статью о нетрудовых доходах угодил.

— Да какие ж это нетрудовые⁈ — возмутился я.

— Ну он ещё золото скупал… — чуть смутившись, признал почтальон и спросил: — А чем тебя привлекла великая эльфийская культура?

— Эльфийками, — брякнул я, сразу сообразил, что с ответом дал маху, и пояснил: — Только какие могут быть эльфийки, когда весь из себя такой, — провёл руками от головы до ног, — ещё и в культуре ни в зуб ногой? Соответствовать надо!

— В разумном существе всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли! — выдал в ответ почтальон.

Я пересел к нему и, доверительно понизив голос, спросил:

— Будь другом, растолкуй, что тут вообще творится! Выбросы пси-энергии какие-то, гоблины дохлые! Это как вообще? Я на такое не подписывался!

Мой сокамерник снисходительно улыбнулся.

— Да нам-то что беспокоиться? Самое большее в боевой раж впадём… — Но он тут же помрачнел и вздохнул. — Вот эльфы! Эльфы с пси-энергией полноценно работать могут. Среди них больше всего экстрасенсов!

Припомнилась белокурая красотка, напавшая на постовых, и я решил прояснить этот момент.

— Они разве с катушек не слетают?

— Иногда случается. Им под выброс опасно попадать. — Почтальон тут же встрепенулся. — А люди вообще дохнут как мухи от дихлофоса! И хорошо, если сразу и насовсем, а упырём или умертвием стать… Брр…

— Такое и врагу не пожелаешь, — поддакнул я, хоть упырь из конторы и показался мне вполне довольным своей не-жизнью. — Вот бы ещё ярость контролировать научиться…

— Не, — мотнул головой почтальон и принялся приглаживать обесцвеченные волосы. — Этому только таёжные и горные научиться могут. Нам — никак. Но зато кочевые вообще в боевой раж не впадают, у них просто сопротивляемость пси-излучению повышена, поэтому на обогатительных производствах ишачат, будто гномы какие…