Расколотый надвое - Майорова Жанна

– Ты такой же подонок, как и твой отец! – слова лились из нее совершенно неконтролируемым потоком. Ей хотелось всхлипывать от обиды и несправедливости. Ха-ха. Малфой относился к ней несправедливо всегда, но почему это задевало именно сейчас? – Не надо было свидетельствовать в твою пользу! И Гарри…

Это злые вещи. Такие же несправедливые. Он заслужил, заслужил, заслужил! Нельзя быть таким засранцем. Она просто пыталась ужалить его хоть куда-нибудь. Била наугад.

– Тупая грязнокровка, – длинные пальцы ухватили ее за подбородок, резко сжимая и дергая на себя, заставляя болезненно выдохнуть. – Ты думаешь, мне нужны были ваши с шрамоголовым подачки? Полагаешь, я преисполнился радости и надежды, увидев ваши рожи на суде? Да меня тошнит от вас! К тому же не ври, что ты сделала это для меня. Ты сделала это для самой себя. Чтобы оставаться хорошей до конца! Золотая девочка из Золотого Трио. Такая положительная со всех сторон, пожалела врага, просила помилования для Пожирателя смерти. В своей жертвенности и желании быть хорошей девочкой ты могла бы дойти и до того, чтобы отсосать Волдеморту. А что? Он, бедняжка, вырос в приюте, никто его не любил. Вот и стал злой такой.

Яд. Так много. Он сочился с его рук на нее, тек по подбородку, заливался в ворот свитера. Лился вниз. По ложбинке между грудей. По животу. К каемке джинсов. Горячий яд.

– Что ты несешь? Совсем сбрендил?! – возмущенно выдохнула она и дернулась так сильно, что вырвалась, ударившись, правда, затылком о стену.

Но он снова сократил дистанцию. Мерлин. Почему она не призрак и не может просто всосаться в стену сейчас?

Не призрак. Ха. Он мог бы это устроить прямо в эту секунду!

Его пальцы вернулись. Теперь они на ее плечах. И они такие холодные. Обжигающе холодные, она чувствует это даже сквозь ткань свитера.

– Почему ты, блять, не могла молча потаскаться за мной по коридорам?! Просто заткнуться в кои-то веки. Зачем ты все время лезешь…

Его шепот. Монотонный, тихий. Почти молитва.

Он прикрывает глаза, продолжая удерживать ее. Хватка его пальцев усиливается.

Пальцы медяные. Касание – горячее. Неправильно горячее. Пускающее ток по телу.

Ей не нравится.

С ней так нельзя.

Ему нельзя тем более.

Тихий хриплый стон покидает ее губы, срывается с них прежде, чем она успевает остановить его, втянуть обратно.

Нет.

Он замирает. Его глаза мгновенно распахиваются. И ртуть мгновенно растекается снова. Повсюду. Она ощущает холод спиной и жар его близости. Такой неправильный.

Он наклонился. Чуть-чуть. Его дыхание касается ее лица. Мятное. Освежающе-злое. Резкое и обжигающее как первый глоток огневиски.

Нет.

Она привстает на носочки и тянется к нему ближе. Ловит это теплое дыхание. Смакует этот первый глоток.

Гермиона, нет.

Сердце может пробить грудную клетку сейчас. Просто потому что… Оно напугано. Как и она.

Нет.

Легкое, почти невесомое касание губами к его подбородку.

Он не двигается.

Она тянется выше.

Холодные. Они холодные. Должны быть, но…

Они освежающе мятные, но в то же время в них нет ожидаемого безжизненного холода.

Нет.

Он не двигается. Ничего не предпринимает. Не отпускает ее, но и не отталкивает.

Сейчас.

Он не будет стоять так вечно. Это не сработает надолго.

И он… срывается.

Впечатывает ее в стену. Между ними больше нет пространства. И дыхания тоже нет. Все его тело прижато к ее. И он яростно раздвигает ее губы языком, проникая внутрь. Сталкиваясь зубами до пугающего звука.

Его язык у нее во рту.

Нет.

Она сама спровоцировала.

Что ты наделала, Гермиона?

Её огромный, постоянно анализирующий мозг, словно закрутило в центрифуге.

Психологическая защита не сработала.

Он был близко. Он уже здесь. Нападение совершено. Поздно бить в набат.

Его рука плавно перемещается на горло, чуть надавливает, заставляя приподнять голову.

Делая удобнее ему.

Скользящий по зубам язык и мягкие звуки его гортанного рычания. Едва слышного. Только для нее. Эти звуки проходятся вибрацией по ее телу.

Он прижимается. Эти вибрации, рожденные в его горле, переплетаются со стуком ее сердца, бьющей по вискам кровью. Жар проходит по телу. От макушки до кончиков пальцев ног, застревая где-то посередине. В районе живота и ниже тоже. Везде. Там, где она ощущает настойчивое вдавливание его твердого члена.

Нет.

Её стон пронёсся по коридору, рассекает тишину, рикошетом отлетев от стены прямо ему в голову. Буквально раздробив висок.

Холодные закостеневшие пальцы хватаются за его предплечье, неловко ползут вверх. Они были ледяными, даже через ткань тонкого чёрного свитера. Но… немыслимо, её прикосновение обжигающе жарко отдается… В том самом месте. Проклятая картинка на неё отреагировала. Вскинулась как дворовая собака, спешащая облаять чужака.

Прокатившаяся по телу волна обжигающего яда подействовала отрезвляюще.

Он резко оттолкнул ее от тебя, тяжело дышать и не сводя с неё глаз.

Нет.

Глава 7

Она влетела в гостиную первой, слегка коснувшись его плечом и мазнув волосами по боку. Иррациональный страх. Что он захлопнет дверь перед её носом и оставит одну в темноте.

А он мог.

– Мы не будем ничего обсуждать! Даже не думай!

Чёрт. Как хорошо он её знает. Хотя догадаться было несложно.

Конечно, она бы хотела всё обсудить. Ей всегда нужно было всё обсудить и разложить по полочкам. Разложить у себя в голове хотя бы. Но девушка не была уверена, что ей это удастся.

Целоваться с Малфоем.

Это же что-то из… кощунственного? Святотатство? Предательство? Нарушение всех заповедей Гриффиндора. И Слизерина тоже, но на их заповеди ей плевать.

Против всех её внутренних установок.

Это ведь не установка даже, а простое правило эмоциональной безопасности. Никаких интимных контактов с тем, кто травил тебя на протяжении многих лет. И продолжает это делать.

А что сказал бы Гарри!? И Рон? Тем более – Рон. Да они бы просто потеряли дар речи! Надолго.

– Ничего не случилось. Ты поняла?!

Не дождавшись ответа, он хмуро вгляделся в её потерянное лицо.

Кажется, нашёл для себя наилучшее решение. Просто отрицать то, что ему неприятно. Долбаный трус.

– Конечно, ты вовсе не целовал меня, – с деланной покорностью согласилась Гермиона.

Не нужно это проговаривать. Звучит ещё более дико, чем когда… происходит.

– Я тебя придушу сейчас…

Он шипел. Ну точно – змей.

Они закончили дежурство очень быстро, в раз отрезвевший Малфой оттолкнул её, и в какой-то момент ей показалось, что он ударит её. Просто вобьёт кулаками в стену. Избавится от единственного свидетеля своего позора.

Своего?

Ладно, в голове у этого злобного кусачего хорька частенько отплясывали черти, но что произошло с ней?

Гермионе следовало оттолкнуть его сразу. Укусить. Сделать что-то правильное. То, что сделала бы Гермиона Грейнджер, гриффиндорка, Золотая девочка, лучшая подруга Гарри Поттера. И психически здоровый человек.

Мерлин, от него должно было вонять мерзкими сигаретами. И запах действительно был. Но он почему-то не показался ей отвратительным.

Она просекла его фишку: курить самые мерзотные сигареты в гостиной, когда ему хотелось, чтобы она ушла. Но в обычное время он курил что-то… не столь отвратительное. Вроде бы даже ягодное. Возможно, каждый раз разное.

В этот раз была смородина.

Он не ударил.

И это отдалось где-то в груди странным облегчением. Не потому, что она боялась боли. Физической боли было в её жизни много. Вряд ли даже боксерский нокаут сравнится с Круциатусом. Но ей не хотелось… разочаровываться. Годрик помоги! Разочаровываться в Малфое! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!

Он просто отпрянул, и какое-то время блуждал диковатым взглядом по её лицу, а затем его глаза резко метнулись вниз – куда-то в район её живота. Возможно, ей просто показалось, потому что он сразу же отвернулся. Издал какой-то болезненный рык и молча понёсся по коридорам. Он пролетел по этажам как метеор. Наверное, это дежурство вошло бы в историю школы как самое короткое, если бы кому-то пришло в голову засекать.