— Путь проверен, — сообщил он. — Тропа расчищена, в узких местах вырублены деревья для прохода техники. На всем маршруте стоят мои люди, предупредят о любой опасности.
— Что с деревней Цинхуа? — спросил я, вспомнив название населенного пункта, через который нам предстояло пройти. — Там есть японский гарнизон?
— Был небольшой пост, десять солдат, — ответил Хэ Лун с мрачной улыбкой. — Больше нет. Мои люди позаботились.
Я предпочел не спрашивать о деталях. Так же, как и о том, доставил ли он захваченных пленных патрульных в лагерь.
Партизанская война жестока, и методы Хэ Луна, возможно, не всегда соответствовали Женевской конвенции. Но в данной ситуации главным было достижение цели.
С наступлением темноты деревня Лунхуа словно вымерла. Ни огонька, ни звука.
Танки и грузовики, весь день прятавшиеся под маскировочными сетями, один за другим выдвигались на исходные позиции. Командиры подразделений проверяли готовность личного состава.
Я обошел колонну, лично убеждаясь в готовности. Солдаты выглядели сосредоточенными, но спокойными.
Овсянников, проверявший «Катюши», доложил о полной готовности.
В двадцать ноль-ноль я отдал приказ о выступлении. Колонна тронулась в путь, двигаясь по узкой тропе в глубине маньчжурских лесов. Впереди шли проводники из отряда Хэ Луна, указывая дорогу. За ними головной дозор из бронеавтомобилей, затем основные силы танкового батальона, артиллерия, пехота на грузовиках.
Штабная машина двигалась в середине колонны, позволяя мне контролировать как авангард, так и арьергард. Несколько раз мы проверили состояние дороги.
Грунт твердый, выдерживал вес машин. В некоторых местах узковато, но проехать можно.
Ночной марш продолжался. Иногда приходилось останавливаться, чтобы разведчики проверили путь впереди или расширили особенно узкие участки. Несколько раз саперы укрепляли почву в низинах, чтобы тяжелые танки не увязли.
К трем часам ночи мы миновали деревню Цинхуа. Пустые дома с выбитыми окнами смотрели на нас, как глазницы черепов. Следы недавней схватки, гильзы на дороге, кровавые пятна на земле, напоминали, какой ценой расчищен наш путь.
В четыре тридцать разведчики доложили, что впереди, в пяти километрах, виден японский блокпост. Небольшое укрепление, контролирующее дорогу в направлении Дацина.
Я вызвал к себе Сопкина, Хэ Луна и Александрова для экстренного совещания.
— Блокпост нужно снять бесшумно, — сказал я. — Если поднимут тревогу, весь эффект внезапности будет потерян.
Александров предложил план:
— Десять человек из моей группы плюс столько же партизан Хэ Луна. Используем тропу в обход, выйдем с тыла. Снимем часовых ножами, остальных нейтрализуем в казарме, пока спят.
Хэ Лун согласно кивнул:
— Мои люди знают эту местность как свои пять пальцев. Проведем без шума.
— Действуйте, — приказал я. — Колонна остановится здесь и дождется вашего сигнала.
Диверсионная группа растворилась в ночном лесу. Мы с Сопкиным поднялись на небольшой холм, откуда в бинокли ночного видения можно было наблюдать за блокпостом. Маленькое укрепление с частоколом, небольшая казарма, пулеметная точка, несколько часовых.
— Двадцать человек, не более, — оценил Сопкин. — Стандартный контрольно-пропускной пункт.
Прошло сорок напряженных минут. Затем пришло донесение Александрова:
— Объект под контролем. Потерь нет. Путь свободен.
Колонна снова тронулась вперед. Когда мы проезжали мимо блокпоста, я увидел связанных японских солдат, сидящих под охраной наших бойцов. Разведчики уже изучали захваченные документы и карты.
Небо начинало светлеть на востоке, когда мы достигли конечной точки ночного марша, небольшой долины, окруженной холмами, всего в двенадцати километрах от Дацина. Здесь предстояло провести последние приготовления перед решающим броском.
Танки и артиллерия рассредоточились по позициям, тщательно маскируясь. «Катюши» заняли господствующие высоты, с которых открывался хороший обзор на японские позиции. Пехота окопалась на флангах, готовая поддержать танковую атаку.
Я вызвал командиров на последний инструктаж.
— Товарищи, через два часа начинается основная фаза операции, — сказал я, разворачивая карту на капоте штабной машины. — Наша цель — нефтяные месторождения Дацина. Японский гарнизон, по последним данным разведки, насчитывает до трехсот человек, четыре горных орудия, десяток легких танков.
Окунев, командовавший танковым батальоном, уточнил:
— Действуем по схеме «Молот и наковальня»? Основная группа наносит фронтальный удар, две фланговые группы охватывают с боков?
— Именно так, — подтвердил я. — Но сначала залп «Катюш» по командному пункту и артиллерийским позициям. Это деморализует противника и лишит его управления.
Хэ Лун добавил:
— Мои отряды начнут демонстративное наступление с юга за пятнадцать минут до вашего основного удара. Отвлечем внимание японцев.
— По окончании активной фазы, — продолжил я, — немедленно приступаем к обороне захваченного района. Японцы наверняка попытаются контратаковать, как только опомнятся. Нам нужно продержаться минимум сутки, пока не подтянутся основные силы.
Все командиры получили четкие инструкции. План детально разработан, каждое подразделение знало свою задачу. Оставалось только ждать назначенного часа.
Я поднялся на небольшой холм, с которого открывался вид на долину Дацина. В предрассветной дымке смутно виднелись очертания японских укреплений.
Пора отдавать приказ о начале атаки.
Глава 17
Битва за Дацин
С холма открывался отличный вид на долину Дацина. В предрассветной дымке смутно виднелись очертания японских укреплений.
По изрытой колеями дороге медленно двигались наши танки, тяжелые стальные коробки, в каждой из которых сидели напряженные танкисты.
В утреннем воздухе разносился приглушенный рокот дизельных двигателей. Мощные машины расползались по заданным позициям, занимая исходное положение для атаки.
Сквозь легкий туман проступали очертания холмов, на которых располагались три роты противника с артиллерийскими орудиями. Японцы, не подозревая о нашем присутствии, продолжали обычное утреннее построение.
Сопкин подошел ко мне, держа в руках полевой бинокль.
— Все подразделения заняли позиции, товарищ Краснов, — доложил он. — «Катюши» готовы к залпу. Танки выдвинулись на исходные рубежи. Пехота ждет сигнала.
Я достал карманные часы. Механизм швейцарской работы показывал 5:45 утра. Через пятнадцать минут должен начаться отвлекающий маневр Хэ Луна с южного направления.
— Отлично, — я спрятал часы в нагрудный карман и снова поднял бинокль. — Где Овсянников?
— Лично проверяет наводку «Катюш». Александров занял позиции у аэродрома. Диверсионные группы готовы к проникновению на аэродром, — сообщил он. — Подготовили заряды под самолеты. Ждут сигнала.
По плану диверсанты должны начать в 5:55, за пять минут до основной атаки. Самолеты должны остаться на земле.
В этот момент к нам присоединился посланец от Хэ Луна, в простой крестьянской куртке, подпоясанной военным ремнем с маузером. На груди тоже болтался бинокль, старый, но надежный.
— Наши люди готовы, — произнес он на ломаном русском с сильным акцентом. — Южные отряды начнут через десять минут. Создадим много шума.
Я кивнул:
— Важнее всего отвлечь внимание японцев от северного направления. Держитесь на безопасной дистанции, не лезьте под пулеметы.
Китаец усмехнулся, обнажив крепкие зубы.
— Не беспокойтесь, товарищ Краснов. Китайцы умеют вести партизанскую войну. Когда ваши танки прорвут оборону, мы ударим с юга всеми силами.
Он отсалютовал и растворился в утреннем тумане, спускаясь с холма обратно к своим войскам.
Время неумолимо приближалось к назначенному часу. Я еще раз обвел взглядом позиции.
Окуневские танкисты в который раз проверяли орудия, негромко переговаривались. Пехота лежала в наспех вырытых окопах, готовая поддержать танковую атаку. Артиллеристы Забродина замаскировали орудия ветками и чехлами.
