Эта информация тактически обнадеживала, но стратегически настораживала. Реакция японского командования на захват Дацина последует неизбежно.
Вопрос лишь во времени и масштабе. Нам необходимо использовать каждую минуту передышки для укрепления позиций.
— Товарищ Сопкин, — произнес я, — передайте Воронцову. Пусть немедленно выдвигается с инженерной группой. Надо готовиться к развертыванию нефтедобывающего оборудования.
К полудню последние очаги сопротивления подавлены. Наши потери оказались на удивление небольшими: семь человек убитыми, около тридцати ранеными, три танка требовали серьезного ремонта, еще пять получили легкие повреждения. Учитывая масштаб операции, результат можно считать блестящим.
Японцы потеряли почти весь гарнизон. Около двухсот убитыми, более ста ранеными, остальные попали в плен. Вся их уцелевшая техника, танки, артиллерия, транспорт, перешла к нам в качестве трофеев.
Я поднялся на крышу захваченного командного пункта и осмотрел панораму долины Дацина. Поле боя постепенно очищалось: увозили раненых, эвакуировали подбитую технику, закапывали тела погибших. Над зданиями развевались наши флаги.
Это сражение изменило историю. Мы не просто захватили стратегически важный ресурс, мы доказали превосходство советской военной техники и тактики. «Катюши» и танки Т-30 продемонстрировали качественный скачок в развитии вооружений, на десятилетия опередив свое время.
Я достал карманные часы: прошло совсем немного времени с начала сражения. Еще утро.
Сопкин подошел с докладом о полном завершении операции:
— Товарищ Краснов, Дацин наш. Нефтяные месторождения под нашим контролем. Система обороны создается по периметру. Инженерные группы приступили к работе.
Я кивнул, чувствуя огромную усталость и одновременно глубокое удовлетворение. Первый этап операции «Дацин» завершился полным успехом.
Теперь предстояла не менее сложная задача. Удержать захваченное и заставить японцев признать новый статус-кво.
— Подготовьте радиограмму в Москву, — сказал я Сопкину. — «Дацин взят. Потери минимальные. Начато развертывание нефтедобычи. Ожидаю дальнейших указаний. Эмиссар-1».
Сопкин козырнул и отправился выполнять распоряжение. Я еще немного постоял на крыше, глядя на панораму захваченного района.
Промышленный НЭП доказал свою эффективность. Танки с дизельными двигателями, реактивная артиллерия, современные средства связи, все это стало возможным благодаря новой экономической политике, создавшей правильный баланс между централизованным планированием и инициативой на местах.
Но главное, мы изменили ход истории. В моей прежней жизни, в XXI веке, я изучал историю, в которой именно в этом году начался японский захват Маньчжурии, ставший прологом к большой войне на Тихом океане. Теперь этот сценарий нарушен. Япония получила мощный сдерживающий сигнал.
— Товарищ Краснов! — окликнул меня снизу Александров. — Союзная разведка докладывает: обнаружены первые признаки японской мобилизации в Цицикаре. По нашим оценкам, они смогут организовать контрудар не ранее чем через двое суток.
— Отлично, — ответил я. — За это время мы превратим Дацин в неприступную крепость.
Солнце быстро поднималось в зенит, освещая поле недавнего сражения и придавая особую резкость контурам окружающих холмов.
Я спустился вниз, где кипела работа по созданию оборонительного периметра. История переписывалась на наших глазах. И перо для этих изменений я принес из будущего.
Глава 19
Закрепление успеха
Сражение закончилось, но настоящая работа только начиналась. Та самая, ради которой все это и затеяно.
Я спустился с крыши японского командного пункта и направился к автомобилю. Водитель беззаботно дремал за рулем. Увидев меня, он встрепенулся и выпрямился.
— Следуем к нефтяным разведочным площадкам, — распорядился я. — По дороге захватим Воронцова с инженерной группой.
— Есть, товарищ Краснов! — Степан завел мотор, и мы тронулись по дороге, разбитой гусеницами танков.
Я смотрел из окна вокруг.
Дацинская долина, еще несколько часов назад бывшая ареной ожесточенного сражения, постепенно возвращалась к жизни. Санитары выносили раненых, похоронные команды занимались погибшими, танкисты эвакуировали подбитую технику. Воздух все еще пах гарью, порохом и жженым металлом, но сквозь эти запахи войны уже пробивался обычный летний аромат трав и нагретой солнцем земли.
По дороге мы подобрали Воронцова, дремавшего прямо на ящике с инструментами. Невысокий сухопарый инженер с седеющими висками и цепким взглядом голубых глаз давно заслужил мое уважение. Изумительный технический специалист, способный из металлолома собрать работающий механизм, он всегда находил решения в самых безнадежных ситуациях.
— Ну что, — обратился я к нему, когда машина тронулась, — не устали без настоящего дела? Готовы приступить к главной цели нашей экспедиции?
Воронцов достал из нагрудного кармана потертую записную книжку в кожаном переплете.
— Готов, Леонид Иванович. Вот мои предварительные расчеты на основе геологических данных, полученных еще в ходе первой экспедиции. Предполагаемые запасы нефти, три-четыре миллиарда тонн, но это очень приблизительно. Нужно провести детальную разведку.
— Для этого мы здесь, — кивнул я. — Кстати, вы мне так и не рассказали, что за спор у вас вышел с Архангельским насчет структуры месторождения?
Воронцов усмехнулся, потеребив аккуратно подстриженную бородку.
— Архангельский считает, что нефтеносный пласт в Дацине залегает горизонтально, а я полагаю, что он имеет куполообразную структуру. От этого зависит вся стратегия бурения.
Конечно же, я не стал говорить, что знаю правильный ответ благодаря своим знаниям из будущего. Пусть специалисты сами разберутся, так надежнее.
Вскоре мы прибыли к месту, где японцы начали первичную нефтеразведку. Картина представшая перед нами, не впечатляла.
Примитивная буровая вышка из деревянных балок, несколько сараев для оборудования, маленький лабораторный домик. Никаких серьезных работ японцы провести не успели.
Вокруг площадки располагался небольшой палаточный городок, где размещались инженеры и техники. Несколько десятков японских рабочих-китайцев сидели в стороне под охраной партизан Хэ Луна.
Выйдя из машины, я сразу направился к буровой вышке, где Архангельский, наш главный геолог, уже изучал документацию, обнаруженную в лабораторном домике.
— Что здесь имеем? — спросил я, подходя к нему. — Насколько продвинулись японцы?
Архангельский поднял голову от бумаг. Его выразительное лицо с высоким лбом и глубоко посаженными глазами выражало смесь удивления и воодушевления.
— Японцы сами толком не поняли, на что наткнулись, Леонид Иванович. Вот смотрите, — он протянул мне несколько листов с графиками и таблицами. — Они пробурили всего две скважины на глубину чуть более ста метров. Получили признаки нефти, но решили, что месторождение небольшое, промежуточного типа.
— Вот как? Значит, они еще не узнали, что здесь на самом деле? — спросил я. Хотя сам прекрасно знал ответ.
— Гигантское месторождение! — Архангельский не скрывал восторга. — Они просто не добурились до основного пласта. Помните, наши предварительные опыты в прошлую экспедицию? Настоящая нефть залегает на глубине двухсот-трехсот метров, а возможно, и глубже.
Воронцов, подошедший к нам, заглянул через мое плечо в японские отчеты.
— Примитивная техника разведки, — презрительно фыркнул он. — У нас оборудование на порядок лучше. Мы доберемся до настоящих запасов за несколько дней.
Я внимательно осмотрел площадку. Необходимо организовать работу так, чтобы максимально быстро получить результаты. Время имело решающее значение.
— Товарищ Воронцов, — обратился я к инженеру, — разворачивайте оборудование. Первым делом проверьте японскую буровую на предмет мин и ловушек. Затем установите наши буры. Начинайте работу немедленно.
