Опять я лёг спать до захода солнца.
На этот раз обошлось без навязчивых сновидений — или я просто их не запомнил. А разбудил меня механический будильник, отвратительно громкий, который мне предоставили заботливые хозяева. Голова уже не гудела, но пару часиков я бы ещё подрых.
У входа в учебный корпус меня перехватила Вендла. Мучительно краснея и пряча взгляд, она поинтересовалась, не рассержусь ли я, если она отсядет к Койоту. Слегка поржав, я заверил — не рассержусь и даже не обижусь:
— А вождь команчей, смотрю, время не теряет.
— Ты что-то путаешь, Тимофей. Его племя называется по-другому.
— Не парься, это я так шучу. Признавайся, чем он тебя покорил?
— Он такой… — Вендла чуть запнулась с определением. — Молчаливый!
— Тут не поспоришь.
Стол у стены остался в моём единоличном распоряжении, и это заметили моментально. Рыжая Кайла, остановившись в проходе возле меня, потребовала:
— Двигайся, длинный.
— Цыц, конопатая. И выучи волшебное слово, ты ж полиглот.
Но слово я так и не услышал. Недолго думая, Кайла плюхнулась попой передо мной на стол и перебросила ноги через него. Тот факт, что сегодня она была не в штанах, а в откровенном мини, ничуть её не смутил. Соседка сзади изобразила фейспалм. Зато парням на «камчатке» очень понравилось. А Кайла теперь сидела рядом со мной.
Урок с леди Гленной прошёл в привычном ключе, а вот на следующей паре мы познакомились с новым преподавателем. Сухой старичок сказал, что объяснит нам теоретические аспекты использования флюида. «Давно пора», — подумал я, потирая мысленно руки, и стал внимать.
Лекция, однако, меня разочаровала. Она сводилась к утверждению — да, есть такая неведомая субстанция. И да, циркулирует. Иногда поддаётся практическому использованию и эмпирическому анализу. На острове-хабе действует что-то вроде НИИ, пытаясь выработать теорию, по возможности непротиворечивую. Вырабатывают уже не первый десяток лет, результат всё тот же.
В конце урока дедушка, впрочем, пообещал, что на абстрактных вопросах мы зацикливаться не будем. На следующих занятиях, мол, сравним, как флюид задействован в народном хозяйстве разных миров.
И на том спасибо.
После обеда я наконец почувствовал себя барином и прогульщиком. Три четверти однокурсников отправились к Варгасу, изучать технические азы — остались только мы с рыжей, а также Джино и Ферро с двумя своими землячками.
Парни заявили, что хотят выяснить, где в окрестностях самое приличное пиво, и предложили начать инспекцию сразу. Мы согласились — вопрос серьёзный, нельзя откладывать.
Прошагали пару кварталов, лениво глядя по сторонам. Погода была отличная — градусов двадцать восемь, солнце и ветерок. Деревья, похожие на платаны, стояли вдоль тротуаров. Дремали каменные дома в два-три этажа. Велосипедисты катили мимо, звякая нам приветственно.
— Ну что, Тимофей, — поинтересовался Ферро с подначкой, — не сложилось у тебя с северной герцогиней? Свадьбы не будет?
— Увы и ах, — подтвердил я. — Рылом не вышел. И вообще, я тут прикинул, обмозговал — в качестве приданого там полцарства должно быть, если сказки не врут. Ну, в смысле, полгерцогства. А оно мне вообще не впёрлось. Короче, снялся с дистанции, объявляю официально.
— Не переживай, Тим, — сказала жгучая брюнетка Ассанта, томно вздохнув, — ты ещё найдёшь своё счастье.
— Нашла, кого пожалеть, — язвительно встряла рыжая. — Он жук ещё тот. Вчера обещал меня покатать на мотоциклете, а сегодня делает вид, что не при делах. Но я не забыла, длинный, и не надейся.
— Я обещал? Серьёзно? Может, ещё и нотариально заверил?
— Хватит к словам цепляться! Бюрократ недобитый.
Искомое заведение расположилось на склоне, который отлого спускался к морю. Мы сели на открытой веранде. Перед нами раскинулся прибрежный квартал с молочно-белыми виллами. Зеленели туи и кипарисы — точнее, их местные аналоги. Просматривалась полоска песка у кромки прибоя. Вдали скользили прогулочные судёнышки с парусами.
— Живут же люди, — сказала Кайла. — Такое всё разноцветное, что в глазах рябит.
— А у вас не так? — спросила Ассанта.
— Ну, я не говорю, что у нас прям ужас. Но я в столице жила, там застройка мощная, техника. Климат пасмурный, дождь триста дней в году. Моросит иногда буквально круглые сутки, двадцать четыре часа без продыху…
— Кстати, — сказал я, — только сейчас задумался. Десятеричная система во всех мирах — это объяснимо, вопросов нет. В древности считали на пальцах, а их у нас на руках по десять. Но почему, к примеру, час состоит везде из шестидесяти минут? Совершенно неочевидная вещь, по-моему.
— Взаимопроникновение культур, — сказала Ассанта. — Предполагают, что оно потихоньку шло с античных времён. Ещё до того, как сделали хаб. Между мирами прыгали одиночки, спонтанно. Кто-то из них поделился своей системой, как подсчитывать время, она понравилась, и её переняли. Ну, или просто скопировали хронометр.
— Такое могло быть, — согласилась Сильвана, тоже брюнетка, сидевшая до этого молча. — Но есть и более сложная гипотеза, Тимофей. Некоторые учёные говорят, что у людей в восьми осевых мирах схожее восприятие мира. Не на поверхностном уровне, а на глубинном, внечувственном. То есть культура везде своя и наука тоже, но где-то глубже есть общий знаменатель. Поэтому наши оси легко взаимодействуют через хаб…
— А по-моему, сомнительно, — сказал Ферро. — Заумно слишком. Просто этим мирам больше повезло. С их берегов оказалось легче выйти на хаб, вот они и вышли. Случайно так получилось. Ну, это как с погодой. У кого-то климат плохой, у кого-то лучше. Где-то — тёплое море, а где-то — лёд. Поэтому одни плавают, а другие дома сидят. Без всяких там знаменателей.
— Да ты прямо нигилист, — сказала Кайла насмешливо. — Ниспровергатель основ, диванный философ.
— Не, ну а что?
Нам принесли пиво, и спор прервался. К моему удивлению, вкус был не горьковатый, а терпко-пряный, с неуловимой сладостью, которая проявлялась исподволь, постепенно. А тёмно-янтарный цвет, если присмотреться, приобретал вишнёвый оттенок. Хмель едва ощущался. В общем, нечто среднее между пивом и морсом, как я определил для себя. Странноватое сочетание. У меня на родине такого не делали.
Потягивая напиток, я любовался видом. Дремотная безмятежность была разлита над склоном, морская синь тянулась до горизонта. Где-то в этом районе находился северный мост, но я его не видел. Наверное, он проявлялся только для путешественников, которые подъезжали к нему вплотную.
Из разговора я выключился. Да и вообще почти ни о чём не думал — просто сидел, развалившись в плетёном кресле. После изматывающей сессии в Космограде, после суматошного переезда на остров и форсированных языковых уроков — после всего, короче, мне требовалась такая вот передышка, полуявь-полусон…
В обыденность меня вернул смех за нашим столом. Мои однокашники угорали, глядя в противоположный конец веранды. Я тоже оглянулся через плечо.
Там расположилась ещё одна компания молодёжи, пятеро парней и две девушки. Подошли, очевидно, пару минут назад, пока я глядел на море. Им только что принесли такое же пиво, как и у нас.
На одежде у них были прицеплены одинаковые значки — восьмилучевые звёзды. В первый момент я подумал, что это наши коллеги из ямского приказа. Но, присмотревшись, заметил разницу. На их эмблеме звезда имела круг в центре, где пересекались лучи. Понятно, техобслуживание хаба, путейцы. А может, машинисты и проводницы.
— И чего ржём? — спросил я у однокурсников.
— Да их там от пафоса распирает, — прокомментировал Джино. — Выпускники, видать, экзамены сдали. Не знаю даже, чего они сюда забрели. Так-то их башня в центре, у перекрёстка. И колледж там же.
Ребята с хаба, которых мы обсуждали, сдвинули кружки, гаркнули слитно: «Восемь сомкнём». Я хмыкнул, а наша рыжая похлопала издевательски. Путейцы это заметили, повернулись к нам. Широкоплечий брюнет, похожий на вожака, поинтересовался:
