Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

– За себя говори… – Он сделал паузу, давая мне возможность вставить имя. – Элизабет?

– Мэри, – призналась я и тут же разволновалась, сама не понимая отчего. Я перевела взгляд на судью, который как раз читал длинную молитву о милосердии к проклятым. Странно, а ведь он не огласил имя моего соседа по виселице и не перечислил его преступления.

– Доброго вам дня, Мэри. – Мой собеседник произнес это церемонно, словно мы были на званом обеде. – Меня зовут Чарльз.

– И вам доброго дня, Чарльз.

Я почти рассмеялась, хотя по звуку это больше напоминало приступ удушья. Я моргнула несколько раз, но с каждым мгновением происходящее казалось все менее реальным. Ветер был таким холодным, что у меня свело мышцы, а кожу щипало. Остальные заключенные молчали, их унылые взгляды были обращены к моему лицу.

Ну конечно, я сплю. Нет никакой петли на шее, никакого палача в черном балахоне, который стоит возле виселицы и держит руку на длинном железном рычаге.

Я опустила глаза вниз, к люку, который располагался как раз под моими потрепанными ботинками и щегольскими сапогами Чарльза.

– Мэри, – снова произнес Чарльз, но уже нерешительно. Я подняла глаза и увидела побелевшие костяшки пальцев, которыми он вцепился в пуговицы на сюртуке. Полоска кожи на шее между петлей и галстуком, единственное обнаженное место, покраснела от холода и волнения. – Не могла бы ты… отвлечь внимание?

Я вдруг испугалась, что охранники услышат нас, и окинула взглядом двор.

– То есть?.. – прошипела я.

– Я набросал план побега… Так, в грубых деталях. Но мне не хватает отвлекающего маневра, – сообщил Чарльз приятным, хоть и слегка напряженным голосом. – Видишь ли, я задолжал самым разным людям в этом городе, включая нескольких солдат в форте. Все они потеряют кучу денег, если я сегодня умру. Поэтому мне надели мешок на голову, хотят избавиться без лишней огласки. До меня дошли слухи, что пара солдат готовы открыть ворота, что выходят на берег реки, чтобы я смог сбежать. Но туда надо еще добраться. Я возьму тебя с собой, если сможешь отвлечь внимание.

Ветер растрепал мои волосы, и каштановые пряди упали на лицо. Я вдыхала холодный воздух, позволяя ему полностью заполнить легкие и раздуть искру… надежды? Ну нет, надежде здесь не место.

Тем не менее ветер продолжал завывать, а искра стала разгораться, превращаясь в чувство, которое я не подпускала к себе с того дня, когда еще ребенком стояла под тисом. Это было так захватывающе и безрассудно, так маняще и совершенно естественно.

Колдовство.

– Я бы могла. – Мой голос прозвучал чуть хрипло. – Но с чего тебе брать меня с собой?

– С того, что ты – не Абета Боннинг, печально известная разбойница, убийца и наперсница леди Адейл Дебо. Может, я и преступник, но не могу допустить, чтобы ты умерла вместо нее. – Чарльз заговорил быстрее, спеша закончить до того, как судья дочитает молитву: – Так что, если бы ты сейчас закричала и призналась, будто ждешь ребенка, я был бы тебе очень обязан.

Безусловно, заявление о беременности могло отвлечь внимание и даже дать временную отсрочку от казни, вот только ветер уже стал частью меня, и я была способна на большее. Это означало нарушить обещание, данное матери, рискнуть и заполучить участь, которая якобы хуже петли. Но жажда жизни уже пылала в моей груди.

– Тогда приготовься.

Я набрала в грудь побольше воздуха и начала петь:

– Когда на борт она взошла, сверкнула сабля, по бокам…

Ветер взметнул бумаги судьи во внезапно потемневшее небо. Серые тучи клубились, с каждой секундой все больше наливаясь и темнея, словно их питал подземный родник. Воздух стал холодным, арктическим, заключенные заметались по двору, истошно вопя, а судья прижал треуголку к голове и начал орать на ошеломленных охранников.

Я едва расслышала, как Чарльз выдавил из себя:

– Да ты – чертова погодная…

Я продолжала петь:

– Два пистолета да кинжал – нет краше девы на войне…

Краем глаза заметила, как солдат в красном мундире, который вышагивал на стене, направил на меня свой мушкет, а к нему уже спешили еще полдюжины охранников. Их двубортные мундиры пылали предзакатным алым на фоне темнеющего неба.

В ушах загудел предупреждающий набат, но я его почти не слышала. Холодный ветер трепал юбки и выдергивал пряди волос из туго стянутого пучка.

– «Но смерть подарит вам не сталь, – сказала дева морякам, —

Мой голос принесет вам смерть и сила, что живет во мне…»

Стремительно обрушившийся снегопад сильно хлестал по лицу, а затем все вокруг погрузилось во мрак. Наступила темнота, густая и жуткая, но я ухмылялась. Вот она, сила. То, чего я была лишена все эти годы, проникло под кожу, очистило разум и обострило чувства. Ветер унес мое дыхание, песня умерла, но теперь это не имело значения. Буря пришла, и она разыгралась.

Кто-то крикнул мне в самое ухо:

– За мной!

Чарльз? Точно, пора бежать.

Мои руки все еще были связаны, но я нащупала петлю на шее, перекинула ее через голову и схватила Чарльза за руку. Мы вместе кинулись к краю виселицы, пытаясь спастись от дождя и случайных мушкетных пуль. Он спрыгнул на грязную землю, затем его руки – чудесным образом ставшие свободными – подхватили меня, и я прыгнула следом.

Под ногами захрустела ледяная корка, и мы бросились наутек. Мимо нас проносились другие пленники, безликие в этом хаосе, и я вцепилась в руку Чарльза. Нельзя было отстать и потеряться.

Я увидела красный мундир, который явно выделялся на снегу. Это был солдат. Я вскрикнула, споткнулась, как новорожденный жеребенок в грязи, но мужчина только отступил назад и махнул рукой одному из своих товарищей, и тот открыл перед нами тяжелую наружную дверь.

Грязь под ногами сменили булыжники. Мы едва успели проскользнуть в дверь, как она снова захлопнулась. Какофония эха пронеслась по каменному проходу, наши шаги и неровное дыхание заполнили пространство.

Чарльз с силой толкнул другую дверь, но она не поддалась. Стоило мне только представить, что она заперта и сейчас придут солдаты, выстрелят из мушкетов и… Я запаниковала. Однако через несколько мгновений дверь с грохотом распахнулась. Чарльз выскочил наружу, и буря снова закружила нас вихрями ветра и снега.

Здесь вдоль форта тянулась каменная набережная, а за ней – река и окраины портового города Уоллума. Четыре приземистых, закрытых речных судна покачивались у причалов, одно из них – с зажженными фонарями, двумя десятками весел, направленных в небо, и открытой дверью. Чарльз бросился к нему, и я поспешила следом.

Прежде чем мы добежали до баржи, Чарльз прокричал сквозь бурю:

– Теперь решай: дальше ты сама или пойдешь со мной?

Юбки прилипли к ногам, готовые запутываться при каждом шаге, а холод пробирал до костей.

Я стиснула зубы и зло посмотрела на него:

– В смысле?

Он повернулся ко мне:

– Не могу обещать, что ты будешь в безопасности на этой барже!

Я едва могла разглядеть его лицо сквозь пелену снега, хотя он был всего в паре дюймов от меня. Но я услышала напряжение в его голосе и огляделась. Вдоль крепостных стен тянулась тропинка, покрытая грязью, слякотью и ручейками воды. Я могла бы пойти по ней, но не представляла, куда она ведет. Я также не представляла, что ждет меня на судне, кроме людей, сомнительных с точки зрения морали, которым был обязан Чарльз, совершенно незнакомый мне человек.

Сверкнула молния. Я впервые отчетливо разглядела Чарльза: взъерошенные светлые волосы, большие, почти женские глаза. Лет двадцать пять, с мягкими щеками и плавной линией подбородка – не красавец, и лицо слишком нежное для преступника. Мелкие снежинки кружились над ним и застревали в волосах.

Воздух становился холоднее с каждым мгновением. К этому моменту все в городе уже, наверное, знали, что погодная ведьма оказалась на свободе.

– Мэри! Отвечай! – закричал Чарльз. – У нас мало времени!

Я могла бы сбежать. Но не успела опомниться, как выбор был сделан за меня. Из люка баржи выскочили двое мужчин и втащили нас внутрь.