Он достал из папки фотографии и документы:
— Авария в мартеновском цехе на Нижнетагильском комбинате, порча оборудования на Путиловском заводе, подтасовка отчетности на Горьковском автозаводе. Все это звенья одной цепи!
Я почувствовал, как холодеет спина. Аварии действительно были, но они являлись результатом саботажа со стороны противников эксперимента, а не доказательством его вредности.
— Мы арестовали инженера Шаляпина с Коломенского завода, — продолжал Каганович. — И он начал давать показания…
— Какие показания? — не выдержал я. — Полученные под давлением? После бессонных ночей и изматывающих допросов?
Сталин поднял руку, останавливая мой протест:
— Товарищ Краснов, вы получите слово. Дайте товарищу Кагановичу закончить.
Я откинулся на спинку стула, чувствуя, как пылают щеки. Орджоникидзе успокаивающе положил руку мне на плечо.
Каганович завершил выступление заранее подготовленным заключением:
— Товарищи! Эксперимент Краснова представляет собой правый уклон в экономической политике, возрождение капиталистических элементов под видом экономической эффективности. Предлагаю немедленно прекратить эксперимент, вернуть предприятия к нормальному плановому управлению и расследовать все случаи вредительства.
Воцарилась тишина. Все взгляды обратились к Сталину. Он медленно выпускал кольца дыма, обдумывая услышанное.
— Товарищ Орджоникидзе, что скажете? — наконец спросил он.
Серго энергично поднялся. Его колоритная фигура с характерными усами и пронзительным взглядом притягивала внимание.
— Товарищи, давайте говорить фактами, а не лозунгами, — начал он, слегка усиливая свой грузинский акцент, как всегда делал в минуты волнения. — Экономические результаты эксперимента товарища Краснова потрясающие! Тридцать семь предприятий показывают рост производительности от тридцати до сорока процентов. Себестоимость продукции снизилась в среднем на двадцать процентов. Качество улучшилось, брак уменьшился.
Он развернул большую диаграмму:
— Посмотрите на Путиловский завод. Выпуск артиллерийских систем увеличился на сорок восемь процентов без дополнительных капиталовложений! Нижнетагильский комбинат освоил производство специальных сталей для танковой брони. Горьковский автозавод увеличил выпуск армейских грузовиков на тридцать шесть процентов.
Орджоникидзе сделал акцент на оборонном значении эксперимента:
— Товарищ Сталин, в условиях растущей международной напряженности именно такие результаты укрепляют обороноспособность нашей страны. Разве это вредительство?
Затем он перешел к обвинениям в идеологических отклонениях:
— Что касается материального стимулирования, то еще Ленин говорил: «От каждого по способностям, каждому по труду». Разве это не основа социализма? Тот, кто работает лучше, должен получать больше. Это справедливо и идеологически верно.
Орджоникидзе заговорил о диверсиях:
— А все эти аварии и саботаж… Они направлены против эксперимента, а не являются его результатом! Кому-то очень не нравятся наши успехи. Кому-то выгодно дискредитировать новые экономические методы.
В заключение он эмоционально воскликнул:
— Товарищи! Давайте не будем рубить сплеча. Этот эксперимент дает реальные плоды. Он может вывести нашу экономику на новый уровень. Отказаться от него сейчас — значит выплеснуть с водой и ребенка.
Сталин выслушал Орджоникидзе с неизменно непроницаемым выражением лица. Затем посмотрел на меня:
— Товарищ Краснов, вам слово.
Я встал, ощущая взгляды всех присутствующих. Момент истины настал. От моего выступления могла зависеть судьба не только эксперимента, но и всей страны.
— Товарищ Сталин, товарищи члены Политбюро, — начал я, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Я не буду повторять цифры, приведенные товарищем Орджоникидзе. Они говорят сами за себя. Вместо этого хочу остановиться на принципиальных моментах.
Я сделал паузу, собираясь с мыслями:
— Первое. Я уже говорил много раз. «Промышленный НЭП» не подрывает, а укрепляет социалистическую экономику. Мы сохраняем государственную собственность на все средства производства. Мы сохраняем централизованное планирование. Мы лишь добавляем экономические стимулы, чтобы повысить эффективность.
Второе. Материальное стимулирование не противоречит социализму. Напротив, оно реализует главный принцип: «От каждого по способностям, каждому по труду». Мы не создаем мелкобуржуазные настроения, а направляем естественную заинтересованность человека в улучшении жизни в общественно полезное русло.
Я раскрыл на столе схему:
— Смотрите: рабочий знает, что чем лучше работает весь коллектив, тем больше получает каждый. Это не индивидуализм, а подлинный коллективизм. Не уравниловка, а справедливость.
Затем я перешел к обвинениям в подрыве планового начала:
— Мы не отменяем план, а делаем его более гибким и эффективным. Обязательные плановые задания остаются незыблемыми. Предприятия получают оперативную самостоятельность только в рамках выполнения этих заданий. Результат — перевыполнение плана, а не его срыв.
Я представил доказательства того, что аварии на экспериментальных предприятиях — это результат целенаправленного саботажа:
— Вот заключение технической комиссии по аварии в Нижнем Тагиле. Подпил креплений ковша — явная диверсия. Вот экспертиза поврежденного оборудования на Путиловском заводе — признаки умышленной порчи. Наши противники очень не хотят, чтобы наш эксперимент увенчался успехом.
Затем я перешел к самому важному, к перспективам:
— Товарищ Сталин, перед нами стоит грандиозная задача, превратить СССР в мощную индустриальную державу за кратчайший срок. Традиционные методы требуют колоссального напряжения всех сил, огромных жертв от народа. «Промышленный НЭП» предлагает более эффективный путь. Мы достигаем тех же целей с меньшими затратами, с большей отдачей, с лучшими результатами.
Я расстелил на столе карту СССР:
— На этой карте отмечены экспериментальные предприятия. Посмотрите на их географию, от Ленинграда до Дальнего Востока. Везде одинаковый результат: рост производства, снижение затрат, повышение качества. Это не случайность, это закономерность.
В заключение я обратился непосредственно к Сталину:
— Товарищ Сталин, вы всегда говорили, что мы должны быть прагматичными в выборе средств для построения социализма. «Промышленный НЭП» именно такое прагматичное решение. Он сохраняет социалистическую основу экономики, но делает ее более эффективной. Позвольте нам продолжить эксперимент. Результаты говорят сами за себя.
Я сел, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Сказал все, что мог. Теперь решение за Сталиным.
В зале наступила тишина. Сталин медленно постукивал мундштуком трубки по столу, погруженный в раздумья.
Затем поднялся и прошелся вдоль стола, заложив руки за спину. Его фигура отбрасывала длинную тень на стену.
— Интересный эксперимент, товарищ Краснов, — наконец произнес он. — Результаты действительно впечатляют. Но товарищ Каганович поднимает серьезные идеологические вопросы. Нельзя допустить, чтобы в погоне за экономической эффективностью мы потеряли социалистическую сущность нашего хозяйства.
Он остановился, глядя в окно на кремлевские башни:
— Мы строим социализм в отдельно взятой стране, окруженной врагами. Любая идеологическая уступка, любое отклонение от генеральной линии может быть использовано против нас.
Сталин повернулся к присутствующим:
— Что думают другие товарищи?
Молотов, до сих пор хранивший молчание, поправил пенсне:
— Товарищ Сталин, я склоняюсь к позиции товарища Кагановича. Эксперимент Краснова слишком радикально меняет методы управления экономикой. Это может привести к ослаблению централизованного руководства, к возрождению стихийных буржуазных элементов.
Куйбышев высказался более осторожно:
— Экономические результаты эксперимента действительно впечатляют. Но методы требуют тщательного анализа на предмет идеологической чистоты. Возможно, стоит продолжить эксперимент, но в более ограниченных масштабах и под усиленным контролем.
