Юсупов. Тьма Внутри (СИ) - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин"

— Ты посещала их собрания?

Девочка покачала головой:

— Саша хотел познакомить меня с некоторыми последователями этого самого «слова». Однажды мы встретились в парке с этими людьми. Словно случайно. Хотя я точно знала, что Сашка все подстроил. Он велел мне заплести волосы иначе, даже ленту дал другую, потому что прежняя истрепалась…

— Он подарил тебе эту ленту, которая сейчас на тебе? — мягко спросила ее Виктория.

— Да, — кивнула девушка. — Сказал, что мне идет синий цвет.

Аня всхлипнула, и на мгновенье мне показалось, что она сейчас расплачется.

Но девушка сделала несколько глубоких вдоха, а потом продолжила уверенный голосом:

— Но я им не понравилась. После встречи Саша заявил, что они запретили ему со мной общаться.

— Почему? — удивился я.

Анечка пожала плечами, потом шмыгнула носом и буквально заставила себя выпустить край ленточки из пальцев.

— Не знаю, — наконец произнесла она. — Они мне тоже сразу не понравились. Неприятные люди. Чувствовалось в них что-то… неправильное. Будто бы у них черные, злые души.

— Ты запомнила, как они выглядели?

Воспитанница нахмурилась, словно вспоминая.

— Не торопись, — попросила ее Муромцева. — Быть может, ты вспомнишь какие-то особенности этих людей. Непохожие на других носы, шрамы.

— Нет. Такого точно не было, — уверенно заявила Аня. — Знаете, есть люди, которых помещают на обложки журналов для девочек, — произнесла она и покосилась на Ольгу. — Или мальчиков. Из тех, кто выступает на сцене.

— Знаменитости? — не поняла Виктория, но Анечка покачала головой:

— Нет. Просто есть такие люди как с картинки. Они словно без изъянов. Кожа у них бархатная и светится. Волосы блестят и волосок к волоску. Ресницы длинные и пушистые. Зубы ровные и белые, как раковины и унитазы в нашем туалете. У таких людей не бывает веснушек или ямочки только на одной щеке. Они как куклы — красивые и ненастоящие. Рядом с такими все остальные выглядят дурнушками.

— Вот оно что, — задумчиво пробормотал я и сделал глоток отвара. — Выходит, над ними поработал лекарь.

Девочка пожала плечами:

— Может и так. Да только они говорили, что такая внешность — это дар Высшего. Он создал людей несовершенными, и он сам может исправить изъяны людей. Внешние и внутренние. И избавит от грехов. То есть если кто-то снаружи уродлив, то и внутри у него все некрасиво. А когда снаружи все становится идеально, то и внутри все такое же — правильно. И так может исправиться каждый, главное — верно служить Высшему.

— Какая глупость, — раздосадовано заговорила Ольга. — Неужто Высшему и правда есть дело до того, как человек выглядит снаружи? Мы всех воспитанников учим, что надо быть собой. И не стесняться никаких своих особенностей. Кто-то косолапит, кто-то ушки имеет большие или носик пипочкой. Каждая такая особенность — отметка Высшего, который таким образом показывает свою любовь.

— То есть отличительных признаков у них нет, — заключил я, словно говоря сам с собой. — Шрамов, родинок, ожогов.

Анечка покачала головой:

— Нет.

Я вздохнул, допил отвар и встал с кресла:

— Жаль. Но спасибо за информацию. Ты очень нам помогла.

Девочка хотела сказать еще что-то, но взглянула на настоятельницу и осеклась.

— До свидания, — произнёс я и направился к выходу. Муромцева последовала за мной.

— Интересная выходит история, — произнесла Муромцева, когда мы вышли из кабинета. — Идеальные люди…

— Интересная, — согласился я. — Жаль, эта ниточка никуда не привела.

Мы пересекли холл. У выхода я вежливо попрощался со Служителями Тишины. Как я и ожидал, они не ответили. Только один из стражей едва заметно кивнул. И мы вышли из здания.

— Вы обратили внимание на странность с этой девочкой? — уточнила Муромцева, когда мы спустились с крыльца и направились к храму.

— Заметил, — подтвердил я. — Они с матерью-настоятельницей хранят какую-то тайну. Которую не хотят раскрывать даже при сложившихся обстоятельствах. Причем настоятельница более заинтересована в сохранении этой тайны. Они обе переживают за мальчика. И Анечка готова была рассказать. Но взглянула на Ольгу и промолчала.

— А вы наблюдательны, — отметила Виктория.

Я пожал плечами:

— Это было очень заметно.

— Что будем делать дальше?

Я на секунду задумался. А затем произнес:

— Мне кажется, что эту секту создали отступники, которые бежали из Империи после Восстания. Нужно выяснить, какой полк подходит под этих людей. Так мы узнаем о них побольше. И может быть, поймем, как их искать.

— А узнаем у этого вашего историка? — догадалась Виктория, и я кивнул:

— Но хочу отметить, что рекламная кампания у этого «Теплого Слова» весьма хороша. Кто откажется от возможности стать идеальным и безгрешным? Таким могут похвастать только святые.

— Они бы не стали хвастать, — возразила Муромцева. — Это грех.

Невольно усмехнулся:

— Вы очень осведомлены об учении Высшего.

— Я много читаю, — ответила Виктория.

Я на секунду задумался, а затем протянул:

— Мне не совсем понятна только одна вещь. Почему Анечка так не понравилась этим сектантам? И почему они пытались запретить Серову с ней общаться.

Муромцева пожала плечами:

— Вероятно, смекнула, что дело этого «Теплого Слова» не изначально благое, а дешевый балаган. Поэтому и запретили Серову общение. Аколит секты не должен сомневаться в том, что организация исключительно правильная.

— Скорее всего так и есть, — согласился я.

Мы подошли к припаркованной машине. Муромцева села за руль, я же коснулся ручки и хотел было открыть дверь, как за спиной послышалось:

— Мастер жандарм.

Я обернулся. В нескольких шагах от меня, переминаясь с ноги на ногу, стояла Анечка.

— Слушаю, — с улыбкой произнес я.

Воспитанница приюта осмотрелась по сторонам и подошла к машине.

— Я хочу кое-что вам рассказать, — неуверенно произнесла она.

— То, о чем тебя заставила умолчать мать-настоятельница? — уточнил я, и девочка кивнула:

— Мать Ольга очень переживает за меня. И желает мне добра, — произнесла она.

Я указал на заднюю дверь машины:

— Садись.

Девочка быстро подбежала к авто, открыла дверь и уселась на заднем диванчике. Я же занял переднее сиденье и обернулся.

— Настоятельница переживает за меня. Она говорит, что нельзя рассказывать о себе посторонним, чтобы не случилось беды.

— Хорошо, что вам повезло с такой наставницей, — мягко ответила Виктория.

Аня вновь схватила кончик ленты и дернула ее. Потом раздраженно отбросила косу за спину.

— Саши, наверное, уже нет в живых, — неуверенно произнесла девочка, делая вид, что рассматривает рукав форменного пиджака.

— Почему ты так думаешь? — осторожно уточнил я.

Анечка замялась, а затем нехотя произнесла:

— Это сложно объяснить, мастер.

— За время работы я сталкивалась со многими вещами, которые сложно объяснить, — ответила за меня Муромцева. — Мир разнообразнее, чем мы привыкли видеть. В нем хватает вещей, в которые нельзя поверить. Но они существуют.

Девочка закусила нижнюю губу. А затем произнесла:

— Я вижу людей не так, как многие. Я словно вижу их души. Поэтому матушка и не хотела, чтобы я это говорила. В такое трудно поверить, и кажется, что…

Я воровато осмотрелся по сторонам, а затем повернулся к воспитаннице и, понизив голос, произнес:

— В этом нет ничего страшного или ненормального. Я тоже могу видеть души людей.

Девочка неуверенно улыбнулась:

— Я знаю. Вы светлый человек, и пытаетесь наставлять людей, которые сбились с пути.

Боковым зрением я заметил, как сидевшая за рулем Виктория словно бы съежилась, пытаясь показаться меньше.

— Но я вижу людей не так, как вы, — с грустью покачала головой Анечка. — Их словно окружает сила. Светлая или темная. Эти «идеальные» люди были темными. Такими…

Она замялась, а затем пояснила:

— Словно бы вязкими. Хотя пытались казаться открытыми и расположить к себе. Поэтому я не поверила, что они слуги Высшего. И что Высший помог им стать совершенными. Внутри они были словно сама тьма. Я говорила про это Саше, но он мне не верил. Считал, что я просто завидую, что ему позволяют стать частью этого общества. А меня они посчитали недостойной.