Искаженное время (СИ) - "Deacon"

- Завтра ты никак не сможешь использовать эпинефрин.

- С чего это? – Дмитрий немедленно насторожился.

- С того, что Нефертари говорила, что на территории арены обнуляются все способности, полученные с помощью зелий до начала боев. Таким образом здешние организаторы борются с «допингом». А в пирамиде за этим не следят, потому что никто не хочет показаться слишком сильным перед богами.

По лицу Лескова стало ясно, что Рейвен своими словами только что перечеркнул весь его замысел. Нахмурившись, он молча смотрел перед собой, прикидывая, как выкручиваться теперь. Тратить эпинефрин попусту было непростительной глупостью, но и сражаться без него автоматически приравнивалось к самоубийству. Драться Дмитрий совершенно не умел. Он не владел боевыми приемами, не знал, как правильно использовать в бою нож или кинжал. Единственное, чем Лесков пользовался из оружия, был пистолет. Как и все полукровки, стрелял он метко от природы, хотя делал это крайне редко. Для подобной «работы» у него был Эрик, который исправно выполнял любое поручение начальника. Здесь же Лесков мог полагаться только на свои способности полукровки, которые действовали далеко не на всех. Он умел внушать страх, но относительно недолго, поэтому противник вполне мог успеть оклематься, а то и вовсе убить Лескова раньше, чем способность подействует. В свою очередь, для того, чтобы заставить противника самого перерезать себе горло, требовался зрительный контакт. А, если попадется какой-нибудь невидимка? Что тогда?

- Кстати, - Рейвен заговорил снова, - а если у нас будет только одна возможность оспорить чью-то победу? Я то рассчитываю занять место Кайтаны. В прошлом поединке её серьезно ранили, и Косэй скорее всего снимет её с боев.

- Возможность будет, - задумчиво ответил Лесков. – Я позабочусь об этом.

Рейвен вопросительно посмотрел на собеседника, не понимая, откуда у этого человека такая уверенность. Судя по всему Дмитрий знал, о чем говорит, и наверняка выполнит свое обещание, вот только каким образом? Впрочем, задать свой вопрос Рейвен не успел. К ним уже направлялась Алоли.

- Госпожа хочет, чтобы ты искупался вместе с ней, - произнесла девушка, обратившись к американцу.

- А если я не хочу купаться? – полицейский сейчас предпочел бы обсудить с Лесковым, как он планирует сражаться без эпинефрина, нежели лезть в воду и развлекать Нефертари.

- А тебя никто не спрашивал, - Алоли насмешливо улыбнулась. – Не заставляй гнать тебя купаться хлыстом.

Мысленно выругавшись, Рейвен нехотя поднялся с места и направился к реке. Он ожидал, что Алоли пойдет следом, но девушка опустилась на траву подле Дмитрия. Так близко, что плечом касалась его плеча. Лесков не стал отстраняться, но поведение египтянки его несколько озадачило.

- Как тебе живется с твоей госпожой? – лениво поинтересовалась она, не сводя глаз с купающихся.

- По-разному, - уклончиво ответил Лесков.

- Забавно. Когда я была её рабыней, то моя жизнь протекала весьма однообразно. Каждый день проходил в тени этой высокомерной зазнайки, которая считала ниже своего достоинства даже посмотреть на раба, который обращается к ней. Её голос всегда звучал холодно и снисходительно, она никогда никого не хвалила и не благодарила. Не говоря уже о том, чтобы кого-то поощрить улыбкой.

Теперь уже Дмитрий слушал внимательнее. Он ведь практически ничего не знал о своей госпоже, кроме того, что в её тело вселили демона.

- Эмафион воспитывал свою дочь так, чтобы любой, находящийся рядом с ней, моментально понимал свое место, - ответил он, почему-то решив вступиться за Акану. Его слова не слишком понравились Алоли. Чуть помолчав, она продолжила:

- Когда пришел семнадцатый долгий дождь, я полюбила одного юношу, местного раба, который ухаживал за господскими лошадьми. Он тоже ответил мне взаимностью, и мы втайне начали встречаться. Вот только счастье наше было недолгим. Однажды утром Акана проснулась раньше обычного времени и вышла в сад. И застала меня с моим возлюбленным. Он всего лишь целовал меня. Целый день я ходила в страхе, не зная, чего ждать от своей госпожи. К вечеру успокоилась, а наутро узнала, что Акана продала моего возлюбленного Нефтиде. Когда я, не помня себя от отчаяния, обратилась с просьбой увидеться с ним в последний раз, эта высокомерная змея сказала, чтобы я больше никогда не смела смотреть в сторону мужчин. В противном случае, она продаст меня в дом утех. Ей, видите ли, кажется оскорбительным, что ее рабыни сначала касается неизвестно кто, а затем эта самая рабыня касается ее вещей. Через несколько дней я узнала, что Имандес отрубил несколько пальцев на левой руке моего возлюбленного. Рана загноилась и вскоре он умер. И всё из-за этой проклятой дряни!

В голосе Алоли теперь отчетливо слышалась ненависть. Её глаза сверкнули, когда она обратила взгляд на свою бывшую госпожу. Горькая улыбка искривила губы девушки.

- Я молилась всем богам, чтобы они покарали эту самодовольную женщину. И они услышали меня. Я смеялась всю ночь, когда узнала, что её захватила какая-то хворь, из-за которой теперь её удерживают в подземельях храма. Это было лучшим событием в моей жизни. Даже лучше, чем, когда Эмафион обнаружил во мне силу и создал из меня воина. Даже лучше, чем когда Нефертари победила меня в бою, и я сделалась её рабыней. В свое пользование новая госпожа получила запуганную, неуверенную в себе девчонку. Но теперь посмотри, кем я стала. Меня боятся и уважают. Мужчины желают мое тело, а женщины завидуют моей красоте. А мой главный враг оказался заперт в тюрьме и не вышел бы оттуда никогда, если бы не ты.

Дмитрий почувствовал, как Алоли кладет голову ему на плечо.

- Но, знаешь, что я поняла, когда увидела вас вместе сегодня на обеде?

- Что? – сухо поинтересовался Лесков.

- На самом-то деле мне не нужно было ненавидеть Акану. Её следовало жалеть. Да, ты не ослышался. Она жалкая потому, что никогда не сможет быть с тем, кто ей нравится. За неё всегда будет выбирать отец. Свою жизнь Акана проведет с каким-нибудь гниющим оракулом, не смея даже подумать о том, чтобы заняться любовью с низкородным красавцем.

- И зачем ты мне это рассказываешь? – спросил Дмитрий, заметив, что Акана наконец обратила на них внимание и всё чаще посматривает в их сторону. – Ваше прошлое меня не касается.

Дмитрий отстранился и пристально посмотрел на Алоли.

- Зато я могу тебя касаться. А она не может! – египтянка весело улыбнулась и, прежде чем Лесков успел отвернуться, прижалась губами к его губ. Девушку он не оттолкнул, но на поцелуй не ответил.

«Еще этого мне не хватало!» - зло подумал он. В проклятом Египте постоянно творилось черт знает что, и разборки двух девиц Лескова нисколько не интересовали. Ему было, откровенно говоря, плевать, какого раба Акана кому продала. Завтра придется выходить на арену, сражаться не пойми с кем, а, главное, не пойми как. А тут еще этот детский сад!

- Твое представление осталось без внимания, - усмехнулся он, когда Алоли наконец отстранилась. – На твоем месте я бы лучше думал, как сделать так, чтобы нас всех не перерезали в ближайшее время.

- Никто нас не тронет, - ответила Алоли. – А что касается представления... Не скажи.

Она кивком головы указала на Акану, которая о чем-то разговаривала с Нефертари. Смех, доносившийся со стороны реки, стих. Лесков заметил, как теперь уже госпожа Рейвена внимательно смотрит на них. Затем Нефертари вышла из воды и направилась в их сторону. Акана последовала за ней, нарочно отставая на несколько шагов

- Алоли, то ты громче всех кричишь, что тебе жарко, а теперь сидишь на берегу! – с иронией произнесла Нефертари.

- Мне захотелось побыть с мужчиной, - спокойно ответила Алоли, с улыбкой глядя на свою прежнюю госпожу. Акана ответила ей презрительным взглядом. – Ты же сама мне разрешаешь быть с теми, кто мне нравится.

- Ну, если нравится... – начала было Нефертари, но Акана внезапно перебила её.

- Ей может нравится, что угодно, но моих рабов я трогать запрещаю.