Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

— А ничего, что вы так откровенны с ксатом? — я покосился на девушек, остановившись промочить горло. Опустошены два из шести бурдюков, оберег тяжёлой ношей давит на плечи, так ещё лето в самом разгаре и пот стекает ручьями. Спасибо, что гнус в скверне не водится, а то невозможно было бы идти.

— Мы в одном пути, Ликус, — кокетливо улыбнулась Аюра. — Смысл скучать, если разговор скрасит дорогу?

— Ну, тогда я с удовольствием выслушаю вас, когда мы дойдём до цели, — я сделал большой глоток, нагревшаяся за весь день вода неприятно проскользила по горлу, но колодезную воду вряд ли получится найти. Я протянул девушкам бурдюк. — Воды? Или опять откажетесь?

— Снова, — ответила Аюра.

— Мы чувствуем жажду, и прошедший обед голодом откликается, — Лана показала на длинноухих позади неё. — Но вода и еда нам уже ни к чему. Она бессмысленна.

— Пусть будет так. Больше не предложу, — я закинул рюкзак на плечи. Тяжёлый, зараза. Хоть и выпито два литра воды, и хоть она вся вышла потом, успела высохнуть и клеем крепила кожаную одежду ко мне — а веса только прибавилось. Но причина этому прозаична. — Но, может, объясните, почему я не увидел ни одного колодца на пути?

— Зачем, если есть деревья и их сок? — удивлённо переглянулись девушки.

— Что, прям в деревьях бурите отверстия и пьёте сок?

— Не во всех. Есть особые, — сказала Лана и чуть призадумалась, игриво поднимая и опуская уголки тонких губ. — Но, да, у каждого настила, как ты выразился — платформы, есть место с живичной влагой.

— И это то самое приобщение к сокровенному?

— Нет, это просто древесный сок, — захихикали девушки. Они долго улыбались, прежде чем Лана пояснила: — Сокровенным приобщаются просто живя и служа… богам, Ликус.

— Вот скоро и расскажите, что там и как со службой вашим богам, — я показал на видневшуюся вдалеке изгородь. Последняя, за ней внутренняя часть сада. — Шесть часов. Времени осталось не так уж и много.

Я не лукавил про шесть часов, примерно столько прошло с момента нашего захода в скверный сад, или четырнадцать пройденных километров без учёта зигзагов. Но не только время истончалось горным ручейком. Количество длинноухих уменьшилось, из зашедших в сад пятидесяти разумных осталось четырнадцать, а в моём рюкзаке побрякивала пятёрка припасённых кинжалов. Что бы ни случилось в дальнейшем, а подстраховку иметь хотелось.

Мы продвигались к изгороди, убивая нежить. Большинство тварей с золотой бронёй-оберегом осталось позади, внутри срединной части сада: только на нашем пути я насчитал сорок три твари с оберегами, а ещё несколько сотен виднелись за деревьями. Сколько же раз длинноухие отправляли группы смертников к центру сада? И, вообще, зачем их отправляли?

Изгородь между срединной и внутренней частью сада отличалась от прочих стометровой высотой, длиннющими лестницами и сотней тварей на них. Они спускались и поднимались, замирали, возвращались на начальные позиции и повторяли спуск и подъём. В конце лестниц стояли десятки осквернённых длинноухих в кольчужных доспехах, с копьями, мечами и щитами с выгравированным изображением огромной птицы, с когтями в локтях крыльев.

Прорываться через такую ораву в одиночку — сложная задача. Но две главных эльфийки остановили меня. И отдали короткий приказ оставшимся в живых эльфам.

Зачистка лестниц прошла быстро, длинноухие провозились лишь в самом конце, убивая охранников в доспехах — подираться к ним на расстояние удара легко, но проблемно нанести точный удар. Нежить стояла спинами к стене, и длинноухим приходилось бить кинжалами в висок или в глаз. Один неудачник промахнулся и черканул остриём нежити по лбу, за что был немедленно насажен тварью на копьё.

Все отвлеклись на раненого. Никто не заметил, как у одной из длинноухих завибрировал, и поглотился скверной оберег. Твари в ближайших ста метрах дёрнулись и попёрли строго на остроухую. Лана и Аюра на языке лесных эльфов выкрикнули её имя, показали в сторону от нас и отдали короткий приказ. Уже через секунду девушка бежала от нас, утягивая за собой толпы нежити.

Где-то через минуту раздался крик, а нам пришлось ждать ещё минут десять. Нежить запрограммированными болванчиками всё выходила из главной части сада: одни спускались по лестнице, другие переваливались через поручни и с хрустом падали на землю, но продолжали ползти в сторону убежавшей девушки. А потом нежить начала возвращаться.

Нам удалось подгадать момент, когда вся нежить вышла, а возвращавшаяся не успела приблизиться. Мы взметнулись по лестнице, прошли через ворота, пробежали через пустую площадку и спешно спустились на землю.

Изгородь между срединной и главной частью сада оказалась не простой стеной, а сплошной жилой конструкцией. Шириной в тридцать метров, с десятками уровней, сотнями жилых домов, и тысячами тварей.

— Время почтения. Скверна пришла, когда жившие в местах помощи работали, — сказала Аюра. На мой вопросительный взгляд эльфа пояснила, что местом помощи называют жилую пограничную стену, а живущие в ней — помощники. Помогают всем, но своего дома или семьи не имеют.

— Пограничное состояние, некоторые проступки можно отработать, — сказала Лана. — Наши законы строги, но справедливы. Есть место милосердию.

Я промолчал. Отвечать или что-то спрашивать я не хотел, путаясь во всех хитросплетениях длинноухой жизни. Но ещё больше непонимания добавляли огромные жилые площадки на деревьях. Если в начальной зоне это были просто площадки с росшими из дна растениями, а в срединной в некоторых площадках появился второй уровень — то в главной зоне сада у каждой жилой площадки насчитывалось не меньше трёх уровней.

Эльфийки заметили мой задумчивый взгляд и негромко рассмеялись. Каждой такой площадкой заведует кто-то из семьи, получивший должность внутреннего патриарха или матроны. В семье их может быть несколько, в зависимости от количества жилых площадок. И только патриарх или матрона ведают о хитросплетениях лабиринтов внутри ярусов одной площадки: десятки лестниц и переходов буквально олицетворяют так называемые «социальные лестницы». Неважно, где именно родился ребёнок, после достижения ста десяти лет он отлучается от родителей и поселяется в самой глубине площадки. Своими поступками он пробивает себе путь сначала ближе к переходам и лестницам, а потом и на следующий ярус.

— И даже на следующую площадку, ближе к сокровенному, — сказала Аюра, причмокнув пухленькими губками.

— Или выше, — добавила Лана. — Чем выше жильё, тем оно… престижней.

— А чем ближе по зоне к центру, тем ты важнее, — резюмировал я.

— Именно, — хихикнула Аюра. — Ведь нужно определить, кто поедет работать в земли прочих рас, а кто достоин услужения в корнях.

— Работать в землях прочих рас? Это те фуаларал, которых я в банках видел.

— Это приближенные к главам домов, — с чувством собственной важности произнесла Лана. — Они ответственны за правильную работу банка, и сменяются в два года. Нельзя, чтобы они сжигали свои судьбы. Аюра говорила про других. Кто служит магическими лекарями, или внутри банков пересчитывает всё.

— Что, всё? Деньги, что ли?

— И их тоже, — голосом заботливой мамочки произнесла Аюра. — Наша связь позволяет многое, но значимую часть рассчитывают в банках. Стать одним из них — почётно, но назад он не вернётся.

— Это связано со сроком в тридцать лет? — на мой вопрос Аюра кивнула с довольной улыбкой.

Продвигаться по внутренней части сада оказалось гораздо труднее, и несравнимо легче. Чем дальше за нами оставалась стометровая изгородь, тем больше встречалось нежити, иной раз попадалась шедшая в сторону главного ствола процессия из сотни тварей в балахонах и вычурных одеждах. Но чем дальше мы шли, тем чаще оставляли за спинами длинноухих из группы. А когда мой навык «Драконьей картографии» зарисовал начало широкого холма — то нас и вовсе осталось трое. Последнего из сопровождения Лана убила быстро и что-то коротко прошептала, явно слова благодарности за проделанную работу.