Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

В то же мгновение вспыхнул гнев и совершенно иррациональное чувство, что меня предали. Я был добр к ней, искренне старался поступать правильно, а она меня обокрала.

Я снова подвел Слейдера, и мое положение на «Олене» было как никогда шатким.

Где-то в городе зазвонил церковный колокол. С каждым его ударом я старался отрешиться, концентрируясь на дыхании, холоде и думая об Ином.

По мере того как разум переносился в другой мир, меня одолевали видения и чувство сонливости. Казалось, будто с каждым ударом сердца мое сознание ускользало. А затем невидимая связь оборвалась, и Иное поглотило меня.

Я открыл глаза. Как и в прошлый раз, фальшборты [6] и палуба будто истончились до полупрозрачности. Рядом никого не было, если не считать фонаря со спящими стрекозами. Меня окружали Темные воды, и на их поверхности искрились отблески света. На этот раз я мог видеть сушу, обрамляющую гавань, – если вообще что-то в Ином можно было назвать сушей.

Ровные песчаные отмели и участки затопленного леса простирались вокруг. За спиной уже не было океана, только гребни опалового песка и пучки медно-черной травы, пульсирующей светом слетавшихся туда стрекоз. В другом направлении – там, где в мире людей находился бы материк, – гигантские деревья Десятины упирались в небо Иного. Три приглушенных солнца отбрасывали свет и тени на всю Пустошь. Но тени эти были извилистыми, танцующими по поверхности воды, а деревья – лишенными поскрипывающих ветвей и шелестящих крон.

Темные воды, Иное – место, где раскинулись истинные корни гистовых деревьев, древние, перепутанные, служившие обителью для гистингов, которые излучали сапфировое свечение. Призраки зависали и кружили, разделялись и объединялись, сплетая узоры повседневной жизни, которую я не мог постичь, а стрекозы проносились над водой, освещая их пурпурным и золотым свечением.

Насекомые в моем фонаре зашевелились и затрепетали, возможно, почувствовав своих свободных сородичей через барьер между мирами. Я раздумывал, не выпустить ли их на волю: вид этих существ за стеклом всегда печалил меня, но Слейдер просто купил бы новых.

Подавив дрожь, я посмотрел вверх. Огни еще более странных существ освещали потемневшее небо.

В Десятине было куда больше призраков, чем я привык наблюдать. Они навевали воспоминания о детстве, когда у меня еще не было монеты, когда я целыми днями пропадал в таком же лесу, прячась от светящихся чудовищ. После того как она позволила им забрать нас с братом. После того как они сделали нас теми, кем мы… стали.

Однако монета пропала, и каждое мгновение, проведенное в Ином, было чревато риском. Если я буду осторожен, если буду вести себя тихо, мое присутствие может остаться незамеченным. А если я останусь спокоен, то моя связь с телом не прервется.

Ну, на это я надеялся.

Посмотрев на окружающее меня море, я вспомнил образ Мэри Ферт на аукционе у Каспиана, когда она заклинала снег. Вспомнил, как вчера вечером сидел с ней за столом в трактире, ее щеки зарумянились от холода, а губы покраснели от вина. Как она нежно улыбнулась сквозь толпу, прежде чем лишить меня единственного, что сохраняло мне рассудок.

Образы в голове метались, как стрекозы в фонаре. Я закрыл глаза, но ощущения только ухудшились. Чувства и эмоции видящего захлестнули меня.

– Мэри Ферт. – Я произнес ее имя, а затем снова погрузился в воспоминания.

Вместе с ними пришли совсем ненужные чувства – тоска, тревога, – но я позволил им прорваться наружу.

На горизонте Зимнего моря зажегся новый свет, неясный, серо-зеленый на фоне Темных вод. Он был слабым, как отблеск свечи в заиндевевшем окне, но он был. Послышалась песня, магическая, на грани моего слуха. Ее песня.

В это же время я, посмотрев через палубу «Оленя» на море внизу, заметил резкое движение. Мы находились недалеко от Пустоши и песчаных отмелей, но Темные воды плескались прямо под кораблем. Такие мутные. Бесконечные.

Из глубины ко мне хлынул белый свет.

Сознание вернулось в реальный мир, и я открыл глаза. Стены каюты перестали казаться прозрачными, и я, пошатываясь, поднялся на ноги. В фонаре, что висел на стене, стрекозы метались в вихре. Мгновение я слышал лишь тихий стук их тел о стекло, а потом зазвенел корабельный колокол.

Я выскочил из каюты и, ударившись о переборку на другой стороне прохода, в темноте добрался до трапа. Поднявшись наверх, я услышал хор криков под порывы холодного ветра. Якорная вахта бежала к леерам [7], а на квартердеке Фишер ухватилась за линь [8] и наклонилась над водой. Белый свет залил ее лицо, но он исходил не от корабельного фонаря.

Он исходил от моря.

– Мистер Россер! – окрикнул меня Пенн, что стоял в проходе, схватившись за леер. Его вязаная шапочка, как обычно, грозила слететь с головы. – Что это?

– Назад от лееров! – закричал я и, задыхаясь, помчался вверх по лестнице на квартердек. – Что-то преследует меня из Иного!

Фишер даже не вздрогнула. Она сверлила меня взглядом, отмечая расстегнутую рубашку и растрепанные волосы.

– И как что-то из Иного может добраться до вас здесь?

Я, тяжело дыша, покачал головой:

– Не имею ни малейшего понятия. Где Слейдер?

– Все еще на берегу у хозяйки порта, вместе с мистером Кео и мисс Скэрроу.

Фишер имела в виду боцмана и канонира. Она окинула взглядом просторы гавани между нами и доками. Свет под водой, который больше не колебался, придавал ее глазам серебристый оттенок.

– Так что это было?

Инстинкты подсказывали мне бежать, страх, словно тысяча муравьев, неприятно щекотал спину, но я подавил его и присоединился к Фишер. Внизу, под легкой рябью волн, забрезжил свет.

– Я не знаю.

На палубе каждого второго судна в порту матросы сгрудились у лееров. На причалах маленькие фигурки патрульных солдат с винтовками и фонарями в руках останавливались, чтобы понаблюдать за происходящим, а горожане, только что спешившие по своим делам, толпились у берега.

Внезапно свет под волнами рассыпался по корпусу на сотни светящихся существ, каждое из которых было размером с кошку – с хищной мордой, телом лошади и безошибочно узнаваемое.

– Моргоры, – сказал я, с ужасом глядя вниз.

Моргоры, как и я, были существами из плоти и крови, одной ногой они находились в Ином, а другой – в мире людей. Они могли поглотить все и вся на своем пути, даже корабль.

– Всем тихо! – Фишер отдавала команды через палубу, чуть повысив голос, только чтобы ее услышали матросы. – Вы, мистер Пенн, спускайтесь вниз и велите всем оставаться на местах. Ждем.

Пенн беззвучно исчез, и воцарилось молчание. Ужас охватил «Оленя» и всю гавань. Стояла жуткая тишина, прерываемая лишь движением моргоров под водой, поскрипыванием кораблей и тихим дыханием Фишер.

Корабль раскачивался на волнах прилива. Фишер схватилась за линь, а я – за леер замерзшими, ноющими руками.

– Лейтенант, – выдохнул стоявший рядом матрос. – Может, нам переправиться на берег? Если мы…

– Тихо! – приказала Фишер. Она посмотрела на меня глазами, наполненными страхом, который успешно скрывала под невозмутимым видом. – Они разнесут лодки в щепки, прежде чем вы приблизитесь на десяток ярдов. Наша единственная надежда – что они потеряют интерес или Олень вмешается, так что заткнитесь.

Над палубой воцарилась тишина. Раздалось шипение, моргоры терлись о борта корабля грубой шкурой. Или зубами. Мало кто из экипажа слышал этот звук раньше, а те, кто слышит его сейчас, вполне возможно, не услышит больше никогда.

Я был ошеломлен. Кошмар наяву, ужасы детства, которые обрели плоть. Мне хотелось сбежать или же схватить оружие и ринуться в схватку. Все что угодно, только бы не стоять и молиться о том, чтобы не умереть этой ночью. Но я ничего не мог сделать.

– Ну же, Олень, – пробормотала Фишер, хватаясь за поручни рядом со мной. – Просыпайся.