Страшные истории острова Джерси (ЛП) - Майклз Эррен

Он лег в постель в состоянии пьяного удовлетворения, но его неугомонная энергия не позволяла ему заснуть. Он урывками дремал ближе к рассвету в самые темные часы ночи, но был вытащен из забытья стуком тяжелых ботинок. Они медленно шли по коридору к его комнате, будто ходок был измучен долгим путешествием.

Хостес подумал, не собраться ли с силами, чтобы накричать на того из слуг, кто мог оказаться настолько глупым и невнимательным, чтобы разбудить его. Затем звук медленно поворачивающейся дверной ручки окончательно разбудил его, и он сел. Должно быть, что-то случилось.

— Что это? Кто там? — раздраженно спросил Хостес.

Дверь распахнулась, и Бейлиф протер глаза.

— Ну?

Ответа не последовало.

Он встал и подошел к двери, теперь уже донельзя раздраженный.

Там никого не было. Хостес вгляделся в темноту коридора, но свет не проникал сквозь тени. Чувствовался неприятный запах.

Слегка поежившись от холода, Бейлиф закрыл дверь спальни. Чувство неловкости заставило его повернуть ключ в замке.

Он вернулся в постель, гадая, не приснились ли ему шаги, но теперь, когда он проснулся, головная боль улеглась, отдаваясь тяжестью в висках и стуча в такт биению сердца. Он понял, что выпил слишком много портвейна.

Когда забрезжил рассвет, он позвал слугу и холодно приказал сонному, взъерошенному лакею разбудить повара и принести ему чаю с беконом, чтобы побороть похмелье.

Он ждал своего завтрака, не вставая и не одеваясь, так как надеялся, что, как только его урчащий желудок насытится, сон снова найдет его.

Завтрак так долго не подавался, что он разозлился на горничную, которая его принесла. Он сел в ожидании, отпуская ее, и поставил поднос себе на колени. Повар поджарил толстые ломтики окорока, добавив к ним ломтик вчерашнего хлеба и кусочек сливочного масла. Бейлиф отрезал кусочек мяса и отправил его в рот.

На языке появился привкус, похожий на грязь склепа, будто мясо свиньи обжарили в крови и экскрементах сотни перепуганных животных, которых обескровили до смерти. Отвратительный запах тухлого мяса ударил ему в ноздри с такой силой, что его сильно вырвало, он опрокинул чайник с чаем и выплюнул мясо обратно на тарелку.

Вкус во рту был отвратительный. Его снова вырвало, и он сплюнул. Поставив смятый поднос на пол, он взялся за ручку звонка. Он дернул его с такой силой, что почти оторвал его от стены.

— Мясо отменяется! — прорычал он перепуганному лакею. — Скажи повару и этой идиотке-горничной, чтобы собирали чемоданы!

Он пинком вышвырнул поднос в холл и захлопнул дверь перед носом бледного парня.

Хостес бросился обратно в постель, его желудок скрутило, будто он был в море, и он лежал неподвижно, стиснув зубы, пытаясь побороть тошноту.

В конце концов он встал поздним утром и пошел обедать к своей жене. Вид и запах того, как она лакомилась жирным паштетом из утиной печени, снова вызвали у него тошноту, но он заставил себя сесть напротив нее и откусить немного хлеба с сыром.

— Не мог бы ты сказать мне, Хостес, почему ты пытался уволить повара и одну из горничных этим утром? — спокойно спросила его жена.

— Я ничего не пытался, — отрезал Хостес. — Я отдал им обоим приказы о выходе.

— Я управляю домашним персоналом, — ответила Эмма, — и я не позволю тебе уволить их только потому, что тебе не понравился твой завтрак. Мне потребовался час, чтобы успокоить этих женщин.

— Они подали мне протухшее мясо, Эмма!

— Они ничего подобного не делали, Хостес. Я попробовала мясо сама по настоянию повара. Оно было свежим и вкусным. У нее была истерика по этому поводу.

— Меня, черт возьми, чуть не стошнило, Эмма!

— Тогда, возможно, ты захочешь умерить потребление алкоголя по вечерам, — холодно сказала его жена. — Что касается найма и увольнения прислуги, я бы предпочла, чтобы ты сначала посоветовался со мной. Я бы также предпочла, чтобы ты посоветовался со мной, прежде чем вешать человека в Дубовой комнате!

Она бросила вилку, отодвинула стул и вышла из комнаты.

Бейлиф решил, что чувствует себя слишком плохо, чтобы спорить с ней.

Остаток дня он провел, сгорбившись за своим столом, пытаясь сосредоточиться на юридических вопросах, которые требовали его внимания. Он отстал от работы из-за своих отношений с мясником. Его разум был затуманен из-за недостатка сна, и он добился очень малого, по существу. Его дневник напомнил ему о ранней встрече на следующий день, и он решил пораньше лечь спать, после того как отказался от ужина с женой и потребовал на ужин несколько печеных пирожных с кухни.

Изнеможение овладело им, как только его голова коснулась подушки, и поэтому он с немалым раздражением обнаружил, что в полночь его разбудил раздражающий скребущий звук. Это был звук металла о металл, медленный скрежещущий звон. Лежа неподвижно, охваченный растущим гневом, Бейлиф не мог определить, откуда доносится звук, хотя он показался ему странно знакомым.

Он откинул одеяло и шагнул к двери своей спальни, с грохотом распахнул ее и проревел в темноту коридора:

— Замолчи, черт бы тебя побрал!

Но звук не прекращался. Хостес впился взглядом в темноту, его разум пытался определить источник звука, и тогда у него получилось. В последний раз, когда он слышал такой же шум, это было быстро и эффективно. Теперь это было медленно и обдуманно. Это был звук затачиваемого ножа.

Отвратительный запах тухлого мяса наполнил его нос и рот, и Бейлиф ввалился обратно в свою комнату. Он захлопнул дверь и стал искать ключ. Тот выпал из замка и с громким звоном приземлился на деревянный пол. Он искал его, отчаянно похлопывая по затененному полу, пока не почувствовал под пальцами что-то холодное и успокаивающее. Он вставил ключ обратно в замок и со всхлипом повернул. Звук тяжелых шагов начал приближаться к двери, и Хостес на четвереньках пополз обратно через комнату и спрятался за кроватью. Медленный скрежет точилки по стали становился все громче и громче, а затем прекратился.

От четырех громких ударов дверь задребезжала в раме, а затем наступила тишина.

Пот струился по спине Хостеса, пропитывая его ночную рубашку. Он застыл от ужаса. Он сидел, сгорбившись, пока невыносимый холод от шока не заставил его начать сильно дрожать, затем забрался под одеяло и оставался там, съежившись, до рассвета.

Он прислушивался к любому другому звуку в ночи, уверенный, что еще один скрежет металла или еще один стук в дверь остановят его сердце от страха.

Когда наступил рассвет, он вызвал лакея и заставил его постоять у двери своей комнаты, пока он умывался и одевался, затем настоял, чтобы тот проводил его в кабинет. Он попросил чайник чая и сел за стол с безумными глазами, не в силах работать.

При свете дня он обрел здравый смысл и попытался рационализировать события предыдущих ночей. Что он слышал? Шаги и звук того, как кто-то точит лезвие, стук в дверь: не было ничего, что нельзя было бы объяснить тем, что кто-то в поместье пытался выбить его из колеи. Не было никакого объяснения запаху гниющей плоти, но, без сомнения, лакею или горничной было бы несложно принести немного прогорклого мяса в коридор…

Чем больше он думал об этом, тем больше Хостес убеждался, что кто-то знал о том, что он сделал. Мысль была тревожной, и он знал, что ему придется заменить слуг как можно скорее. Однако, поскольку его жена была так взбешена его вчерашним вмешательством, он сначала поговорит с ней.

— Эмма, мы должны поговорить о найме нового персонала, — объявил он, загнав ее в угол за завтраком.

— Мы должны? — нетерпеливо спросила Эмма, оглядывая его с ног до головы. — И почему это?

— Они надо мной издеваются! — рявкнул Хостес.

— Ну, кто бы их винил? — едко ответила Эмма. — Посмотри на себя! Думаю, тебе давно пора нанять камердинера. Но поскольку весь домашний персонал в ужасе от тебя, я ни на секунду не поверю, что они подшучивают над тобой, Хостес. Что, черт возьми, вбило тебе в голову эту идею?