Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju"

Юношу встряхнуло, и он слегка пришёл в себя: взгляд стал чуть более осмысленным, а мычание прекратилось.

— Там… там… — хрипло прошептал он.

Генеральный инспектор, чавкая по невесть откуда натекшей воде, дошёл до них и, буркнув формулу Карпе Ретрактум под нос, наколдовал и потянул на себя лассо, отворившее дверцу. Теодор чуть не закричал сам, увидев то, что скрывалось за ней. Из полуразбитого унитаза торчала человеческая голова с вращающимися глазами и безмолвно открывающимся ртом. Завидев людей, это нечто завращало глазами сильнее, а зубы начали клацать.

— Секо Дуко! — мгновенно отреагировал Ранкорн, и его режущие чары пронзили голову — не принеся никакого эффекта. Шум известил, что пострадал лишь смывной бачок сзади. — Иллюзия! — озвучил очевидную догадку Ранкорн.

— Фините Максима! — отреагировал Теодор, и голова, торчавшая изнутри, развеялась. Его вдруг начало потряхивать: он понял, что именно это была за голова.

Это был тот самый… пусть будет, человек, что угрожал ему после стычки с вампирами в доме, где жила его пропавшая сестра. С ноября прошла целая жизнь и он уже успел забыть забыть о том, как выглядел тот вампир, или кто он был, а теперь этот морок в уборной Хогвартса пугал его до жути.

Поражённый внезапной догадкой, Нотт сделал шаг вперёд и, замерев на пол пути, тоже наколдовал плети, светящиеся в его исполнении, которыми захватил дверцы всех кабинок разом и потянул палочкой на себя.

— СКИБИДИ РА-ПА-ПА, — хором заголосили иллюзии, тут же умолкнув и завращав глазами. Если бы он не знал, что может его ожидать, он бы тоже испугался: в них был какой-то ментальный эффект.

— Фините Максима Квинта! — скомандовал Ранкорн и взмахнул ещё раз палочкой. — Экспекто Патронум! Роберт, найди после этого часа Августа. Кто-то из обалдуев заколдовал толчки на третьем этаже… пусть он проверит.

Сурового вида уродливый бульдог тявкнул своему хозяину в ответ, и неспешно скрылся в стенах.

Теодор подошёл обратно к так и сидевшему Пембруку, и подал ему руку. Тот трясущейся ладонью схватил его и с трудом поднялся, поспешно натягивая слетевшие брюки обратно.

Вместе с Ранкорном, никак не обсуждая произошедшее, Теодор отвёл мальчика к Больничному крылу, а когда они сдали его тяжко вздохнувшей мадам Помфри, Альберт предложил зайти к нему в кабинет и обсудить случившееся.

Теодору ничего не оставалось, как подчиниться.

***

Юноша сел напротив Генерального инспектора. Тот споро, парой коротких заклинаний, вскипятил воду и разлил её по кружкам, щедро сыпанув чая.

— Настоящий цейлонский, — мимоходом отметил он. Поднявшийся аромат действительно отличал этот чай от того напитка, что наливали студентам в Трапезном зале эльфы общины Хогвартса.

— Благодарю, — ответил Нотт. — Вы сказали, что хотели со мной поговорить?

— Да, именно так, — кивнул волшебник, и отхлебнул чая. — Проклятье, это недоразумение в толчке… я почувствовал себя Уизли, когда увидел эту дрянь! Это его работа, расколдовывать такую чепуху. Часто такое в замке?

— Уизли? — переспросил, вместо ответа, немало удивлённый Теодор. Он испытывал к этому колдуну недоверие, смешанное с презрением, и пренебрежительное упоминание фамилии, к отдельным представителям которой он испытывал столь тёплые чувства, усугубляли эту неприязнь.

— Да, вы, должно быть, знакомы с его детьми, — кивнул Генеральный инспектор. — Артур Уизли. Тот ещё чудак, но дело своё знает. Тикнесс даже повысил его до начальника сектора, хотя сыновья у него те ещё… да и сам он всегда слыл сторонником Дамблдора. А что делать? Некому работать в Министерстве, некому!

Логические звенья сложились в одну цепь. Теодор попытался примерить на Ранкорна облик министерского служащего… а потом представил его в окружении министерских декораций — и тот сел туда, как влитой.

— Вы тоже работали в Министерстве, — озвучил догадку он.

— А вы прямо-таки юный Шерлок Холмс! — отчего-то нервно рассмеялся старший маг. — Да, работал. В департаменте контроля за популяциями. Проклятье, надо было ещё при Фадже додавить всю эту сволочь навроде оборотней.

— Но ведь оборотни… — начал было Теодор, и осёкся.

— Да, оборотни на стороне Ты-сам-знаешь-кого, мальчишка, — отрывисто кивнул бывший чиновник. — Но всем разумным волшебникам понятно, что это абсурд! Так быть не должно и не может. Это бешеные твари, сходящие с ума каждое полнолуние, и никакие зелья не могут их сделать такими же, какие мы с тобой.

— Весьма… смелые мысли, — хмыкнул Тео. Договорив свою обвинительную речь, Ранкорн вдруг заозирался и покраснел, что увеличило презрение студента к размазне, которым, как ему казалось, на самом деле был Генеральный инспектор. — Но вас ведь отправило Министерство.

— Я сам напросился, — признался смело Ранкорн. — Все только и судачили, как студенты в замке на пороге бунта против Понятно-кого и его тирании. Поттер, и всё такое… жаль, что это оказались домыслы!

— Почему вам жаль? — осторожно поинтересовался Нотт, по-прежнему не пригубливая чай. Его собеседник же опрокинул в себя остатки чая и зажмурился от того, насколько тот был горячим. «Это ловушка? Или проверка?» — лихорадочно пытался понять Тео.

— Почему? Вот, почему, мистер Теодор Нотт! — зло, с обидой, воскликнул Ранкорн, задирая свой левый рукав. — В октябре меня предательски оглушили, украли личину, ограбили Долорес и устроили разгром. Я оказался перед смертоносным выбором! Да, я трус, и потому выбрал жизнь, но это не изменяет моего существа! Проклятая тёмная тварь, что поставила мне эту метку, не должна коптить небо, понимаете?

Теодор замешкался с ответом на столь эмоциональную речь. Бородатый мужчина весь покраснел, его лицо покрылось испариной, а взгляд стыдливо уткнулся в пол. Юноша поднял кружку и принюхался к аромату остывавшего чая, но так и не попробовал его — вновь.

— Зачем вы мне это говорите, мистер Ранкорн? — тихо спросил он. — Это проверка? Вы держите меня за дурака? Даже если бы я готовил бунт, стал ли бы я отвечать вам правду?

— Проклятье, мальчишка, я две недели пил самое дряное пойло в Хогсмиде у старика Аби, лишь бы не возвращаться к тому, что от меня ждёт этот... Повелитель, мать его Моргана! — он ударил кулаком с зажатой палочкой об столешницу, вызвав сноп искр из магического инструмента. — Ты думаешь, я шучу шутки? Я что, по-твоему, зря спасал невинных колдунов, не виноватых в своих маггловских корнях, всю осень, чтобы составить для этого конченого Макнейра список тех, кого он скормит львоящерам?!

Тео отшатнулся. Уолдена Макнейра он помнил, и помнил его ушлую ухмылку, когда дело заходило об расправах. Снейп предостерегал его, но едва ли он мог подумать, что это окажется правдой.

— Ты же, вроде как, спаситель сквибов, за грязнокровок и против всяких тварей, так мы на одной стороне, понимаешь? — продолжал Ранкорн злым голосом. — Я всего-то лишь не хочу брать на себя грех детских смертей. Если тебе плевать, если ты хочешь продолжать плясать под волынку Лестрейнджа, этого сукиного сына, то я — нет!

— Простите, мистер Ранкорн, — перебил его Тео, — с этого стоило начать. Я — старший префект замка, — «и тот, кто оплатил магглокровок в этом году», — и, конечно же, я не хочу ставить под угрозу жизни учеников. Но почему вы надеетесь на бунт?

— Потому что кто-то должен положить этому конец, — веско ответил Ранкорн, перехватив чашку Тео и выпив её залпом. — Видел моих спутников, а? Мальчишки! Они едва старше тебя, а ирландцы пощадили их лишь потому, что не заметили в ночи! Все прочие погибли, а они остались живы! Лич «наградил» их почётным назначением сюда, когда все прочие его приспешники разрываются между сотнями задач. И они пили, пьют и будут пить, чтобы запить горе!

Теодор вспомнил шрамы Пьюси и Хиллиарда и поёжился. Многое встало на свои места, а Альберт Ранкорн открылся ему с другой стороны… если не врал.

— Почему вы считаете, что виноват Лестрейндж? — спросил он, припомнив прежнюю фразу.

— Ты слышал, что в Атриуме после Рождества был взрыв? После него он впал в немилость и затаился — а сейчас устроил эту грязную провокацию со списком адресов в газете. Никому другому не было известно столько, сколько ему, это его рук дело, сомнений нет. Ни у меня, ни у других!