Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Грант схватил меня за плечи и оценивающе оглядел. Бородка, что отросла, пока мы были в море, и шрамы, которые появились уже после нашего знакомства, придавали ему залихватский вид.

В груди потеплело и одновременно что-то сжалось. Думать о Гранте в подобной манере точно не стоило, это не принесет ничего хорошего. И тем более не стоило сравнивать его с мистером Россером. В каждом из них было что-то притягательное, вот только мне следовало бы держать мысли и чувства строго при себе. Я здесь ради моей мамы и лучшего будущего для нас обеих. А не ради мужчин, которым уж точно не стоило доверять.

– Саблю? Я одолжил, – сказал Димери, даже не взглянув на нас. И, не отрываясь от учетной книги, протянул мне нож в ножнах. – Следует показывать всем, что он у тебя под рукой, особенно если компания вызывает подозрения. В Устии не стоит скромничать, это только подвергнет вас большему риску. Я уже отправил письмо о нашем прибытии и намерениях некоей госпоже Фире, так что вас будут ждать в течение ближайшего часа.

Нахмурившись, я приняла нож. Его рукоять тоже была украшена обсидианами, совсем как сабля Гранта. Он висел на тонком, но прочном ремне, так что я застегнула его на талии.

– Вы не пойдете? – спросила я, вытаскивая нож из ножен и разглядывая его. Он выглядел довольно острым.

– Мы с Фирой добрые друзья, но я не хотел бы навязывать ей свое общество. Пока не получу личное приглашение.

Димери вынул из связки несколько бумаг, сложил остальные и передал Гранту, который спрятал их во внутренний карман плаща. Мой взгляд задержался на руках бывшего разбойника, отмечая, какие они ловкие и сильные. Умелые руки, подумала я. Теплые и соблазнительно большие.

– Вы – мой авангард, – продолжил Димери, внимательно наблюдая за мной. Он заметил, как я пялюсь на Гранта, и этого оказалось достаточно, чтобы он с осуждением отметил румянец, которым залило мои щеки. – Если все пройдет хорошо, сегодня вы вернетесь с приглашением, а завтра начнутся переговоры.

Я медленно кивнула и тут же почувствовала, как груз ответственности наваливается на плечи. Обменявшись взглядами с бывшим разбойником, я с облегчением отметила, что на этот раз мое сердце осталось спокойным, а потрясение, вызванное его шикарным новым видом, улеглось.

Я протянула ему руку.

– Понятно. Пошли, Чарльз?

Тот кивнул и подставил свою. Потом сорвал со стула плащ и с излишней драматичностью накинул на плечи.

Двадцать четвертая глава

Вражеская магия

«Олень» вошел в порт Гестена через несколько дней после моего разговора с Бенедиктом. Но даже когда устийский лоцман вел «Оленя» к причалу в районе под названием Темвейш, воспоминания о брате не оставляли меня. В памяти всплывала его навязчивая, фальшивая искренность и то, как он пытался убедить меня.

Ты болен, Бенедикт. И делаешь только хуже. Не позволяй тому, что она сделала с нами, уничтожить тебя.

Мы с тобой – сыновья Черного Прилива.

Кое в чем он прав. Магия видящего во мне была порченой. И от его слов, хотел он того или нет, у меня пропало всякое желание входить в Иное. В последний раз, когда я погружался туда, свет Мэри был почти неуловим, и мне потребовалось три попытки, чтобы вернуться в собственное тело. Но ощущение, что она где-то рядом, не покидало. И поскольку Гестен был ближайшим портом, я решил, что, скорее всего, мы встретимся там.

Я нашел Слейдера в его каюте и стоял рядом, пока он расплачивался с лоцманом. Фишер, что утратила свою обычную энергичность, не было: все-таки давали о себе знать и столкновение со смертью, и вывихнутое запястье, и многочисленные ушибы. Слейдер предложил ей пропустить несколько вахт, отдохнуть, и она согласилась.

Лоцман ушел, и, когда дверь за ним закрылась, Слейдер наконец обратил внимание на меня. Я заметил, что он одет роскошнее обычного: в изящный бледно-голубой сюртук и вышитый шейный платок. Он недавно побрился, а рядом на подставке красовался парик, только что напудренный и пахнущий апельсинами.

– Вы собираетесь на берег, сэр? – вежливо поинтересовался я.

– Да, – ответил Слейдер таким тоном, что стало ясно: он не намерен больше ничего рассказывать. – Как близко находится штормовичка?

– Очень близко, – ответил я, встав посреди каюты и сцепив руки за спиной. – Возможно, она уже здесь.

– Но вы не можете сказать точно?

Капитан прищурился и провел рукой по пуговицам сюртука, затем проверил кружево на манжетах рукавов.

Оставаясь спокоен, я лишь покачал головой:

– Нет, сэр. Здесь много штормовиков и еще больше гистингов – только на верфях их достаточно, чтобы ослепить любого, кто окажется поблизости. Я хотел бы поговорить с начальником порта о корабле Димери и навести кое-какие справки. Возможно, удастся подкупить власти, чтобы они предупредили нас о прибытии «Гарпии», если она еще не здесь.

– Хорошо, – согласился Слейдер. – Но в Гестене несколько управляющих, по одному на каждый участок доков. В Ноксе, Темвейше и Шаше. Впрочем, военные доки нас не волнуют. Вряд ли он стал бы там швартоваться. Но я сам пройдусь по этим местам. Просто чтобы убедиться.

Я кивнул и снова посмотрел на его роскошный наряд. Было любопытно узнать, что еще он собирался сделать сегодня, но расспросы только раззадорили бы его, а видящий во мне молчал.

– Я позабочусь об остальном, – сказал я.

Слейдер встретился со мной взглядом, явно довольный.

– Остаток дня в вашем распоряжении.

Застегнув плащ, чтобы защититься от пронизывающего холода Устии, я направился к управляющей доком Темвейш, но женщины на месте не оказалось. Я вышел на улицу и стоял, наблюдая, как рабочие сгребают снег и навоз в тележку. Повсюду высились изящные фасады бесконечных рядов лавок и складов.

Запах навоза заставил поморщиться, и сразу же возникло видение, которое обожгло меня, как удар хлыста. Мы с Бенедиктом, еще мальчишки, ждем, пока конюхи оседлают наших лошадей. И тут же – образ из будущего: лицо Бенедикта, петля вокруг горла – и я не могу понять, его это горло или мое. Машинально рука полезла в карман в поисках монеты, той самой, что исчезла еще на Десятине.

Я снова очутился в Гестене, мимо текла толпа в одежде минимум дюжины разных народностей, что собрались под флагом Устии, чтобы жить и торговать. Поскольку Устия сохраняла нейтралитет, здесь я смогу найти и мерейских торговцев.

Я двинулся в путь, пытаясь избавиться от настигших меня видений, пряча дрожащие руки в карманах.

– Мерейцы?

Полчаса спустя чернокожий торговец, судя по говору, сунджи, пытался понять, зачем аэдинцу нужны мерейские лавки. Он смотрел на меня из-под суконной шапки, надвинутой на самые брови, и подозрительно щурился.

Я откашлялся и дружелюбно улыбнулся:

– Может, мы и воюем, но мерейцы по-прежнему лучшие ювелиры в этой стороне света.

– Справедливо. – Торговец на мгновение задумался, поджал губы и задрал подбородок. – Но помни, у твоего народа здесь нет власти, аэдинец. Это воды Устии. Не приноси с собой войну. Не приноси с собой обиды. Ты будешь закован в кандалы и брошен в темницу еще до наступления темноты, а наши подземелья затопляет с каждым приливом.

Я кивнул и засунул руки поглубже в карманы.

– Тогда, если ты ищешь мерейские товары, – размышлял торговец, – ступай на мост на бульваре Божественного, к югу от моста в Ноксе. Там много мерейцев.

– И как мне туда попасть?

Мужчина склонился над своим товаром, трубками разной длины, покрытыми изящной резьбой, и указал через рынок на статую женщины в доспехах верхом на огромном снежном медведе.

– Поверни налево у святой Хельги, нашей Хельги, аэдинец, Владычицы медведей, вон там, видишь? Мы здесь не поклоняемся вашему Святому или его Короне. Пройди мимо статуи, и окажешься на бульваре.