Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Ювелир приступил к работе. Он достал футляр с разными монетами: круглыми и овальными, новыми и старыми, над некоторыми так потрудилось время, что изображения нельзя было разглядеть, совсем как на моей утерянной.

Мужчина наблюдал, как мой взгляд скользит по монетам, затем выбрал ту, на которой я задержался дольше всего, – овальную и гладкую, точно такую же, как моя старая. Но на этой монете были не переплетенные змеи, а сова, расправившая крылья.

Он бросил монету в чашу с моей кровью, потом начал доставать ингредиенты. Я наблюдал, как он добавляет щепотки порошков, льет струйкой янтарное масло. Ювелир опустил в смесь длинный фитиль, открыл фонарь и поджег. Масло вспыхнуло синим и белым, но почти сразу приобрело более привычный оранжевый оттенок.

– Теперь, – сказал мужчина, откидываясь на спинку стула напротив меня, – нужно ждать, солдат.

– Солдат? – повторил я.

Он лукаво улыбнулся. Масло равномерно горело, наполняя комнату насыщенным острым ароматом. Я старался не думать о том, что там горит и моя кровь.

– Я могу распознать военного, когда вижу его. Но, пожалуйста, пейте свой кофе. Мы не на войне.

Он казался искренним. Откинувшись на спинку стула, я спросил:

– Сколько времени это займет?

– Пока все не выгорит. – Он посмотрел прямо на меня. – А ваш брат-близнец? Он такой же? У него есть дар?

И снова я постарался скрыть волнение за большим глотком кофе. Он был густым и крепким, прогонял туман усталости, который преследовал меня после Десятины. Нервы успокоились, но я чувствовал, что это было вызвано не столько силой кофе, сколько простым облегчением от того, что я оказался вдали от «Оленя» и Слейдера.

Мужчина не знал, как меня зовут. Ни он, ни торговка не спросили, и это успокаивало. Здесь я мог быть кем угодно. Или, скорее, я мог быть самим собой.

– Да. Он магни, – признался я.

Ювелир медленно кивнул и приподнял бровь.

– Искалеченный магни – это опасно. Он ведь испорчен, верно?

Я кивнул в знак согласия.

– Нас пытались сделать сильнее, и это получилось. Но мы оба пострадали.

– Могу я спросить, кто это сделал?

– Лунопоклонники.

– Кто?

Я сделал еще глоток, пытаясь вспомнить мерейское название культа.

– Они верят в безлунные ночи, открывающие дверь в Иное. Древний аэдинский культ. Иначе называемый Черным Приливом, поскольку они проводят большинство своих ритуалов во время весенних приливов.

– Ох. – Губы ювелира скривились от отвращения. – Вы были ребенком? И ваши родители позволили?

Я на мгновение замер, потом признался:

– Моя мать была поклонницей этого культа. К тому времени отец умер, и горе… лишило ее разума. Бо́льшую часть времени она думала, что он жив. Она боялась потерять меня и моего брата и решила, что, если сможет удвоить наши силы, мы будем в большей безопасности. Культ с радостью взял ее деньги. После того как ритуалы были проведены, мой дядя узнал правду и спас нас.

Я не упомянул, что у меня возникало видение о предстоящих ритуалах и я ничего не сделал, чтобы остановить их. Я был ребенком, измученным страхом и желанием доверять собственной матери, какой бы безумной она ни была. Я не смог защитить Бена в тот первый и самый важный день, и об этой неудаче я никогда никому не смогу рассказать. Даже сейчас при этом воспоминании у меня задрожали руки. Я крепче сжал чашку.

– Понимаю. Ваш брат все еще жив?

– Да. – В голове мелькнула идея. – Не могли бы вы помочь ему? Сделать оберег?

– Для магни? – Мой собеседник в задумчивости откинулся и принялся раскачиваться на задних ножках стула. – Возможно. Вам обоим нужна помощь. Я с таким не справлюсь, но на острове Мере есть люди, которые способны. Вам еще можно помочь.

Я замолчал, потом отложил чашку в сторону. Судя по его тону, он имел в виду нечто большее, чем обереги.

– Что вы хотите сказать?

– Всего лишь то, что вы можете исцелиться. Вы же близнецы?

У меня перехватило дыхание. Исцелиться?

– Да.

– Тогда работать надо с обоими, – помрачнев, сказал ювелир. – Если вылечить только вас, болезнь вашего брата снова все разрушит. Вы должны исцелиться вместе.

Мне требовалось время, чтобы все обдумать, и он дал мне его. Масло продолжало гореть, пока я допивал свой кофе, уставившись на стол позади мужчины. Свет камина играл на гранях драгоценных камней, как огоньки на поверхности Темных вод.

Лекарство есть, и оно на Мере. Искра надежды загорелось внутри, но быстро погасла. На Мере не попасть, а Бенедикт не хотел исцеляться. Он был не таким, как я. Я боялся своей силы и жил каждый день в ужасе, что попаду в ловушку Иного, особенно когда остался без моей монеты. Но Бенедикт… Он давно впустил тьму.

– Брат никогда не согласится, – сказал я наконец. – Он даже не станет меня слушать, если я вдруг попробую его уговорить. В последние годы мы мало общались.

– Почему? – спросил ювелир. Передние ножки его стула опустились, он наклонился вперед, чтобы наполнить мою чашку.

Я сначала не хотел отвечать, но, в конце концов, сегодня уже не осталось тайн.

– Мы совершенно одинаковы внешне, – сказал я. – Одна замужняя женщина влюбилась в меня. Я отказал ей. Но мой брат нашел письма, которые она писала мне, и ответил. Они начали встречаться, а потом у них родился ребенок. И все это время он притворялся мной.

Вздрогнув, ювелир поставил кофейник на стол, широко раскрыв глаза от ужаса и недоверия. Масло в чаше позади него почти выгорело, голубоватые языки пламени лизали дно.

– Нет! – воскликнул мужчина. – Как можно было так поступить с родным братом?

– Он ревновал. Всегда ревновал, к любой женщине в моей жизни. И он… У него нет совести, никогда не было, даже до того, как его сломал Черный Прилив. – Я потер подбородок, чувствуя, как напряжение поднимается изнутри. – Все думали, что он – это я, в том числе и женщина. Но если бы я попытался доказать обратное, последствия уничтожили бы Бенедикта. Тогда я взял вину на себя. Его… положение в обществе, на службе, уважение, которое ему оказывают, – единственное, что удерживает его от полной развращенности. Я знал, что смогу пережить, если попаду в опалу. Он – нет.

В этот момент огонек в чаше погас. Тусклый дневной свет, просачивающийся через окно, снова стал заметен, и ювелир медленно покачал головой.

– Он сумасшедший, друг мой, и я вам не завидую. Вот. – Он взял чашу и протянул ее мне. – Берите, она совсем не горячая.

Мужчина был прав. Я взял монету, стряхнул частички пепла с ее прохладной поверхности и положил на ладонь. Тепло разлилось по руке, и я почувствовал прилив спокойствия, как будто оказался под солнцем летним утром. Мысли о Бенедикте и маленькой девочке с его глазами потускнели. Я снова оказался в своем теле, глаза мои горели нерастраченным жаром всех тех чувств, которым я так долго не давал выхода.

– Со временем его сила ослабнет, – сказал мне ювелир, словно извиняясь.

У меня упало сердце.

– Когда?

– Через месяц, если использовать только время от времени. Через неделю или две, если использовать постоянно.

Я потер лоб тыльной стороной ладони. Максимум месяц? Хватит ли этого времени, чтобы найти Мэри и вернуть мой старый оберег – если он все еще у нее?

Должно хватить.

– Спасибо, – сказал я мерейцу. – Сколько я вам должен?

Он назвал цену, которую я заплатил без вопросов. Когда я спросил, могу ли вернуться за новой монетой в будущем, он кивнул, но предупредил меня:

– Это не исцелит вас и, конечно, затруднит использование дара.

«Конечно», – повторил я про себя. Вслух же сказал:

– Я знаю. И если я вдруг смогу убедить брата, куда идти за исцелением?

Мужчина покачал головой:

– Я только знаю, что это возможно. Маг-целитель мог бы рассказать больше, но они редко покидают Мере. Возможно…

Мужчина повернулся и направился к полке на дальней стене. Там он немного порылся и нашел книгу, на красной обложке которой было вытеснено название на мерейском. Он протянул книгу мне.