Сквозь божественную ложь (СИ) - "Lt Colonel"

— Посмотрим и доложим властям. Ничего такого. Ну, если подземелье уже выросло… А если оно молодое, устроим экзамен моим навыкам!

Уговоры не заняли много времени. Айштера согласилась пойти проверить место, когда я объяснил, что мы можем помочь жителям ближних деревень, которые пострадают, если подземелье разрастётся.

С Энель не потребовалось и этого. Она многозначительно улыбнулась и предупредила, что раз это экзамен, то она не будет помогать, пока я сам не взмолюсь об этом. Айштера побледнела и заявила, что будет держаться поблизости от меня и непременно придёт на выручку, если заметит, что я не справляюсь.

Вход в подземелье обнаружился на пологом склоне холма. Он выглядел как проход между двумя вытянутыми глыбами, поставленными так, что конец одной упирался в середину второй.

Перед ними лежала каменистая площадка. На наших глазах на неё выскочил заяц. Короткие уши его встали торчком, когда он остановился принюхался, смешно шевеля носиком-кнопочкой. Видимо, результат устроил зверя, поскольку он без колебаний попрыгал к глыбам и исчез в тёмном зеве меж ними.

Я прислушался к себе.

Чем старше подземелье, тем мощнее становятся его призывы.

К сожалению, различить, где заканчивался мой энтузиазм и начиналась магия лабиринта, не получилось. Но я не мчался бездумно ко входу, а значит, всё не так уж плохо.

— Ну как?

— Ни малейшего желания соваться туда, — произнесла Энель. Оробевшая фелина поддержала её. Странно, я полагал, что уж в ней-то разгорится желание сунуться в пекло; разве не об острых ощущениях она мечтала, когда жаловалась на скуку?

— Великолепно! То есть оно слабое, — хлопнул я в ладоши, — побродим по нему, может, даже захватим ядро. Вдруг только что родилось?

С этими словами я и двинулся на покорение первого в своей жизни подземелья. Позади раздался сдвоенный вздох, однако спутницы последовали за мной.

Сразу за глыбами росли сталактиты и сталагмиты — встали плотными рядами, которые напомнили о распахнутой пасти, полной острых зубов. По коже поползли мурашки.

В подземелье было… странно. Будто давила на плечи невидимая тяжесть, будто сверлил спину внимательный взгляд. Во тьме чудилось чуждое присутствие.

Айштера прочла заклинание, и над головами вспыхнуло крошечное солнце — шарик света, озаривший узкий проход. Его стены были оплавлены и слабо блестели, отражая магическое сияние. Я прикоснулся к камню; влажный.

Не покидало чувство, что мы забрались в глотку гигантского зверя и двигались дальше, глубже, к его желудку.

Азарт смешивался со страхом. Я приготовил меч.

Тесный коридор вывел к расширению, небольшой пещере.

Мы прошли от силы метров сто, когда чутьё взвыло об опасности — и из темноты выступили двое.

Глава 27

Айштера тонко вскрикнула и тотчас зажала рот ладонью. Энель же напустила на себя непроницаемый и даже отстранённый вид, словно происходящее её никак не касалось. К идее экзамена она подошла куда ответственнее, чем я рассчитывал.

Меж тем обитатели подземелья подобрались ближе. Они были худощавые и невысокие, одетые в лохмотья, в которых дыр больше, чем ткани, и едва доставали мне до живота. Рядом с ними даже Айштера выглядела высокой. В холодном магическом свете зеленоватая кожа выцвела и казалась грязно-серой.

Длинные развесистые уши, низкие лбы, крохотные угольно-чёрные глазки, похожие на кусочки антрацита, а также широкие пасти, в которых теснились острые зубы, — перед нами стояли, сжимая дубинки, настоящие гоблины.

Вернее, на Эксдилике их звали гхоллинами, однако на этом различие с классическим вариантом и заканчивалось. Хотя нет, я не припоминал такого количества клыков — они буквально раздирали губы, будто стремились вырваться из пастей. И когти у коротышек были чересчур большими и прочными на вид — вылитые короткие кинжалы, готовые терзать плоть.

Гхоллины настороженно взирали на наш отряд. У правого, разглядывавшего Айштеру, изо рта закапала слюна.

— Мы пришли с миром, — сказал я на гхоллинском, — много вас тут?

И лишь договорив, сообразил, в чём причина ярко-выраженной когтистости и клыкастости, — разумных предков гхоллинов давным-давно истребили солярные расы.

Выжившие превратились в монстров. И эту парочку в подземелье привело отнюдь не желание поживиться добычей в молодом лабиринте; их завела сюда подчиняющая магия.

Когда коротышки услышали мою речь, то пришли в неистовство: визгливо завопили и бросились вперёд. Я рванул к ним, чтобы прикрыть Айштеру. С лёгкостью увернулся от яростной атаки одного, пнул в живот второго — ярость гхоллинов не делала их выдающимися бойцами.

Первый монстр обрушил на меня дубину. Я принял её на клинок, постаравшись отвести. Вышло посредственно. Рука задрожала, налилась тяжестью. Поднырнув под выпад коротышки, я зарядил ему рукоятью в лоб.

Быстрый взгляд в сторону Энель показал, что она вмешиваться и не собиралась. Подпирала стену со скучающим выражением на лице, загадочно сверкая янтарными глазами.

Испуганная Айштера вытянула из ножен фамильный кинжал и колебалась, глядя то на меня, то на ашуру. Я мотнул головой, показывая, что в помощи пока не нуждаюсь, и переключил внимание на врагов.

По правде говоря, я мог легко с ними расправиться. Подземелье не успело ощутимо усилить их тела. Но я хотел провести эксперимент.

— Мы не представляем угрозы, — проскрипел я на приречном диалекте гхоллинского. Повторил предложение на равнинном, степном и горном, однако коротышки не выказали ни малейшего желания вступать в разговор.

Один тёр лоб и злобно шипел, а другой пересилил боль в животе и поднялся. Дубинку он выронил, однако это его не смутило. Он пригнулся и выставил перед собой руки, словно хвастаясь кинжальными когтями. По ушам резануло нечленораздельным визгом.

Вот как. Попытки наладить диалог провалились; разумного в бедолагах было не больше, чем в демонических волках.

Я отбросил бессмысленную жалость к невезучей расе, выродившейся в двуногих зверей, и скользящим шагом устремился ко второму гхоллину. Получивший по голове ещё приходил в себя, а этот мог ударить в спину, если отвлечься.

Когтистый коротышка вдруг бросился навзничь и размашисто полоснул мне по ногам; я еле отпрыгнул, спасая колени. Без сомнений рубанул клинком по подставленному плечу.

Затупившийся, щербатый церемониальный меч плохо справлялся с рассеканием плоти. Больше рвал мясо, чем резал его. Плюнув на попытки изящно закончить дело, я выдернул оружие из неглубокой раны и двинул монстру по кисти. Вложил в удар все силы, и лезвие, разрубив кость, воткнулось в землю — словно мясницкий тесак, которым разделывали тушу. Рука повисла на тонких лоскутах кожи. От жуткого вопля заложило уши.

В играх с убийством как-то проще. Там не приходится буквально забивать до смерти противника из-за того, что твоё оружие находится в негодном состоянии.

Дальше я примерился разрубить шею, однако полумёртвый коротышка внезапно увернулся и чуть не вонзил мне в глаз острый коготь. Я отвёл голову и врезал кулаком свободной руки по челюсти гхоллина. Это ошеломило его, он зашатался и рухнул на землю, всё ещё живой.

Без промедления я врезал носком ботинка по виску монстра; кость хрустнула, проминаясь, и враг наконец-то затих.

Хотелось перевести дыхание, но расслабляться было рано — из-за спины повеяло опасностью. Я ринулся вперёд, правее, и дубинка второго гхоллина лишь чиркнула левый бок, вместо того чтобы впечататься в рёбра.

Больно, но на тренировках с Энель бывало и больнее.

Я коротко выдохнул и на развороте выписал клинком дугу. Она либо попадёт по монстру, либо заставит его отступить.

Но ни того, ни другого не случилось. Коротышка блокировал контратаку; рука из-за отдачи онемела. А он помчался на меня.

На его роже проступила звериная, нутряная злоба; брызжа слюной, он верещал что-то неразборчивое, но несомненно угрожающее.