Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

– Но вы упомянули, что ваше знакомство было неприятным?

Я вздрогнула и попыталась выкрутиться.

– Он заинтересовался мной. И даже преследовал.

– Должно быть, вам было страшно. – Голос Бенедикта зазвучал тише. – Мне жаль.

Воспоминания о той ночи нахлынули снова. Вот Сэмюэль кладет еще один кусок хлеба на мою тарелку. Вот он смотрит на меня, прежде чем подняться наверх с женой трактирщика. Он был самонадеянным и жестким, но в то же время казался таким обаятельным и добрым.

Однако Бенедикт рассказал мне о другом Сэмюэле, о той его стороне, которую я никогда не видела. Должно быть, он научился хорошо притворяться, раз смог так легко обмануть меня. Я была рада, что ограбила его и не позволила ему вскружить мне голову.

Мы с Бенедиктом еще некоторое время беседовали, бродя по зимнему саду, пока я, осторожно подбирая слова, рассказывала о Сэмюэле. В конце концов тема сменилась, и лейтенант поведал мне, что его кораблю поручили патрулировать Северное море. Голос у него был мягкий и низкий, приятный, как и сам его вид в полумраке. Он слегка наклонился ко мне во время разговора, а руки сцепил за спиной.

Я облизнула губы и скрестила руки на груди. Прошло немало времени с тех пор, как мне последний раз довелось оказаться в компании такого привлекательного мужчины, и тело постоянно напоминало об этом.

– Вы озябли, – заметил он. – Может быть, нам стоит вернуться в бальный зал?

Точно, бальный зал. Я же хотела туда вернуться. Но как только вспомнила, сразу передумала. Да, было холодно, но аромат зелени и земли пьянил не меньше, чем Бенедикт.

– Может, мы просто отойдем от окон? – предложила я.

Взгляд Бенедикта скользнул по тенистой аллее.

– Вы на что-то намекаете, мисс Грей?

Я покраснела.

– Нет! Вовсе нет!

Снова моргнув, я поняла, что губы так и не разомкнулись. Мой протест остался невысказанным.

– Потому что если это так, то я согласен. – На его щеке снова появилась ямочка. Он пригнулся, проходя под аркой из ветвей плакучего болиголова, и протянул мне руку. – Признаться, вы так прекрасны, и мне так грустно сознавать, что я больше никогда вас не увижу… Может быть, вы оставите мне что-нибудь на память?

Его слова подействовали на меня как ушат холодной воды.

– Мы едва знакомы, – запротестовала я, наполовину разочарованная, наполовину очарованная.

– И? – спросил Бенедикт так, что у меня подогнулись колени, все еще протягивая руку.

– Разве простой беседы недостаточно?

Я остановилась у прохладного стекла, между нами были ветви деревьев. В этот момент Бенедикт был так похож на Сэмюэля, что сердце сжалось от тоски. Мне искренне начал нравиться Сэмюэль, и правда о нем огорчала.

– Нет, – прямо ответил Бенедикт. – И если я верно истолковал ваше поведение, вам этого тоже недостаточно.

Я замолчала, не найдя, что ответить, и это смущало. Что в этом мужчине так сильно влекло меня? Может быть, то, что он – вылитый Сэмюэль, но при этом обладает достоинствами, которых нет у его брата?

– Идем. – Звук его голоса уничтожил остатки смятения и логики. – Всего одно мгновение здесь, в тени. Один поцелуй, прежде чем мы вернемся к нашим обязанностям.

Конечно, я оказывалась в подобных ситуациях раньше. Я была обручена, росла без присмотра – мамы вечно не было дома, а отец мной не занимался, так что я вовсю пользовалась предоставленной свободой. Но, несмотря на укромность места, я все равно ощущала себя выставленной на всеобщее обозрение. Эта рискованная публичность одновременно пугала и возбуждала.

Возможно, именно это, а не желание или влечение заставило меня шагнуть под дерево. Меня охватило безрассудство, которое подпитывалось выпитым вином и разочарованием в Сэмюэле Россере, ощущением неправильности происходящего и видом красавца-мужчины, жаждущего меня.

Я скользнула в тень. Он последовал моему примеру, притянул меня к себе, а я все еще удерживала его на небольшом расстоянии, вцепившись в пуговицы на сюртуке, чтобы сделать несколько бодрящих вдохов.

Всего один поцелуй. Что в этом плохого?

Положив руки на его широкую грудь, я приподнялась на носочки. Его губы были теплыми, немного сухими, но нежными, они впились в мои в пьянящем порыве. Его руки сдвинулись, одна обхватила меня за затылок, а другая притягивала за талию все сильнее. Спиной я оперлась о дерево, его шершавый ствол был таким знакомым, что я полностью расслабилась в уверенных мужских объятиях.

Сколько раз мы с женихом встречались вот так в Пустоши? Сколько невинных поцелуев перешли в долгие свидания? Сколько сладостных запретных мгновений стали залогом будущей жизни, которую мы проведем вместе?

Но они остались лишь обещаниями. Не выполненными из-за войны.

И что я сейчас делаю?

Мои губы замерли, но его нет, и руки теперь лежали на моей талии, властные и настойчивые. Одна поползла вверх по груди, пальцы нырнули за оборку лифа.

Мой разум снова ожил, хотя тело жаждало сдаться, поддаться порыву, инстинктам и желаниям. Это же так легко. И так просто. Слишком просто.

Я увернулась, прервав поцелуй. Бенедикт не обратил на мое сопротивление никакого внимания, его губы скользнули ниже, по шее, по груди, туда, где пальцы все настойчивее оттягивали лиф.

– Хватит!

Я стала отталкивать его голову, но он продолжал.

– Позволь мне сделать тебя счастливой…

Его голос прозвучал настойчивей, в нем слышалось желание.

Мои руки все еще удерживали его голову, но пальцы уже вовсю ласкали волосы. И что случится, если он не ограничится одним поцелуем? Похоже, одна минута слабости будет стоить мне целой жизни, которая окажется испорченной навсегда.

В груди вспыхнул страх. Я с силой стала отталкивать его, беспомощно упираясь в грудь. Нож. У меня не было ножа. Почему я не взяла его с собой? Все, что было, – это маникюрные ножницы в кармане, а ими можно разве что поцарапать.

Мысли опять застыли, стоило Бенедикту схватить меня за запястья и опустить мои руки, прижав их к телу.

– Доверься мне.

– Прекратите сейчас же, – прошептала я, молясь, чтобы мой голос не дрожал, – или я закричу.

Он схватил меня за горло, в движении чувствовалась угроза, хотя сама рука казалась такой теплой и мягкой.

– Ты хочешь этого. Ты хочешь меня.

Моя решимость снова дрогнула, а губы сложились в ошеломленную слабую улыбку. Но я понимала, что происходит что-то дурное. Осознание проникло сквозь туман в голове и укоренилось внутри меня, точно сорняк, который не желает погибать.

Я напряглась, пытаясь справиться с туманом, и моя улыбка расплылась.

– Мэри! – Голос Гранта прорезал тишину сада, звонкий и явно нетрезвый. – Мэри, Мэри, ласточка моя! Нам пора, сейчас колокола пробьют одиннадцать.

Бенедикт замер, его рука по-прежнему лежала на моем горле.

– Кто это?

Мне снова удалось улыбнуться, хотя я сомневалась, что он сможет увидеть улыбку в полумраке. Но это означало, что он также не сможет увидеть страх и ужас в моих глазах.

– Друг.

Несколько недовольных голосов что-то сказали Гранту на устийском, послышались и другие неодобрительные возгласы. Он, похоже, прервал сразу несколько очень личных свиданий. Его шаги стали слышны в конце прохода.

– Простите… О, леди, я так сожалею! Продолжайте, прошу вас. Мэри!

Губы Бенедикта сжались от досады, и он отступил назад. Руки снова стали нежными, а моя голова прояснилась, туман рассеялся, словно под лучами солнца.

– Приношу свои искренние извинения, мисс Грей.

– И мне жаль, – ответила я, пряча страх под холодным, бесстрастным выражением лица. Но что это было? В ногах еще чувствовалась слабость, тело реагировало медленно, а разум притупился. Тем не менее я выпалила то, что вертелось на языке: – Вижу, вы с братом очень похожи.

Ярость вспыхнула на его лице. Он шагнул ко мне и схватил меня за руку.

– Я не…

Я вырвалась и прижалась к стеклу садовой стены как раз в тот момент, когда Грант появился в поле зрения.