И зовите меня Гудвин (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— Мыло в душевой, — подсказал она с плохо затаённой насмешкой.

Дальше мне только и осталось, что распахнуть дверь с нацеленным вниз треугольником и отыскать шкафчик за номером «двадцать один».

Одежды внутри не обнаружилось, зато на нижней полке стояла потёртая спортивная сумка из дерматина с надписью «BOX». Потянул её на себя за ручки и едва не уронил на ноги, до того увесистой та оказалась. Аккуратно опустил на пол, расстегнул молнию и обнаружил, что вес сумке придаёт пудовая гантель, а больше внутрь не положили ровным счётом ни хрена. Все кармашки проверил, все стенки прощупал, не нашёл ни денег, ни талонов.

Ну и куда, спрашивается, выданные мне вчера полсотни подевались⁈ Неужто обокрали?

Пальцы сами собой стиснулись в кулаки, а губы растянул злой оскал, пришлось собрать в кулак всю свою волю, лишь бы только заставить себя успокоиться. А как совладал с выплеснувшимся в кровь адреналином и хорошенько всё обдумал, то резонно заподозрил, что моя головная боль вызвана отнюдь не только пропущенным ударом в лицо. В конце концов, похмельную сухость во рту тот объяснить никак не мог.

Я беззвучно выругался и убрал гантель — ну вот на хрена она мне⁈ — в сумку, а ту вернул в шкафчик. Туда же побросал стянутую с себя одежду и поставил кроссовки. Запер замок и с обёрнутым вокруг бёдер полотенцем отправился в душ. Отыскал мыло на раковине умывальника и долго-долго отмывал кожу от пота и крови, чужой и собственной. Заодно куда тщательней прежнего изучил доставшееся мне тело и счёл, что жаловаться на него грех. Пусть и был накачан заметно сильнее необходимого, но сложение оказалось гармоничным и пропорциональным.

Жить можно!

Завернув краны, я насухо вытерся и вернулся к своему шкафчику. Встал там напротив зеркала, благо в разгар рабочего дня раздевалка пустовала, и внимательно изучил рассаженную скулу и рассечённую бровь. Какой-никакой опыт в таких делах у меня имелся и, раз уж кровь остановилась сама собой, решил за медицинской помощью не обращаться. И так шрама не останется.

Затем вгляделся в черты лица и досадливо поморщился, но после недолгих раздумий всё же счёл, что в сравнении с иными моими знакомцами из прежнего мира я в своём нынешнем обличье прямо-таки писаный красавчик.

Вот только мелированный ирокез и серьги…

В серебряной оправе чернели круглые полированные камни, и я без всяких колебаний избавил мочки от увесистых украшений, после чего оделся и вытянул из шкафчика сумку. Зло выругался из-за оттянувшей руку тяжести, напоследок взглянул на своё отражение и выругался ещё раз. Одежда пестрела пятнами крови, пришлось снимать её и замачивать в мыльной воде. Вымыл кроссовки, затем взялся оттирать штаны и майку.

Результат вышел откровенно так себе — если на синем пятен особо видно не было, то на белом они кое-где остались вполне различимы.

К чёрту! Нет денег гардероб обновлять! Мне б пожрать, а получка только пятого, притом что сегодня ещё только двадцать второе. Двадцать второе августа две тысячи, мать его, двадцать пятого года!

Всё как у нас, только ни хрена не как у нас!

Накатила злость, захотелось со всего маху шибануть кулаком по стене, но в который уже за сегодня раз совладал с эмоциями и поспешил на выход. Сдал ключ, дошёл до проходной и под пристальными взглядами тёмно-зелёных громил покинул территорию больницы. За воротами накинул длинный ремень сумки на плечо и зашагал в направлении, откуда прикатила машина скорой помощи.

Прямиком к комиссионке, ага.

Ну а что? Не с рук же мне серьги толкать!

Всё запомнил верно: миновал три пятиэтажки и вышел на знакомый перекрёсток. Утирая вспотевшее лицо, встал на углу и огляделся. Если вдоль второстепенной дороги выстроились обшарпанные панельки, то на основную выходили фасады несказанно более основательных зданий с колоннами, крохотными балкончиками и потрескавшейся от непогоды и времени лепниной.

По диагонали от меня раскинулся небольшой сквер, там сверкал стеклом павильон кафе-мороженое, гуляли с колясками мамаши и носилась детвора. Ну а на этой стороне у пивбара отиралась публика совсем иного сорта. Правда, гоблинов не наблюдалось и здесь, да и жёлтых орков было раз-два и обчёлся: в основном дули пиво и чистили солёную рыбу люди, гномы и мои зелёнокожие сородичи. И ещё тут же ошивался пропитого вида эльф в брюках и пиджаке с засаленными коленями и локтями. Я так и чесался поименовать его бичом, пусть даже человеком-то он как раз и не был. А вот бывшим интеллигентом был наверняка. Насмотрелся на таких в своё время!

И стоявшую за крайним столиком компашку, я тоже срисовал сразу. Все трое из людей, у всех троих на кистях и пальцах синие татуировки. Глядят на окружающих с интересом хищников. Мир другой, а повадки у блатных один в один.

Тут же прохаживался постовой в серой форме и при дубинке, который уже привычно был громилой-орком с тёмно-зелёной кожей. Я поймал на себе его изучающий взгляд и от греха подальше поспешил прочь. Миновал столовую, на ходу поглазел на витрину универмага и улыбнулся вышедшей покурить продавщице цветочного киоска, но та моему вниманию почему-то не обрадовалась. Эльфийка, что с неё взять!

Из-за угла выскочил с парой пустых бутылок из-под вина поддатый мужичок. Неровной походкой он поспешил прочь, я же замедлил шаг и обнаружил, что в переулке скрывается магазин с зарешёченными окнами и вывеской «Вино-Водка». На железной двери ликёро-водочного магазина обнаружился красноречивый рисунок с перечёркнутой зелёной рожей, ниже через трафарет вывели: «Только: для людей, эльфов, гномов».

Ну ни хрена себе ущемление в правах!

Переборов раздражение, я как законопослушный гражданин воспользовался пешеходным переходом, а на другой стороне ненадолго задержался у будки звукозаписи, из колонок которой разносилась смутно знакомая мелодия.

— Ля-ля-ля! Эта нота…

Но тут я увидел, как один из моих зелёнокожих сородичей покидает магазин с вывеской «Продукты», и раз уж это заведение под расовую сегрегацию не подпадало, а хорошенько отжатая одежда уже высохла на солнцепёке, то заглянул внутрь и прошёлся по отделам, присмотрелся к бумажкам-ценникам.

Такое впечатление — в детство вернулся. Ассортимент, расценки, обстановка, тётки за прилавками — ну натурально один в один. И никакого значения не имеет, что здешние тётки преимущественно из гномов.

Рот наполнился слюной, в животе заурчало, и я вернулся на улицу, поспешил к комиссионному магазину. Давешний модник-эльф там уже не крутился, внутри разглядывали выставленные на витринах хрустальные сервизы, радиотехнику, столовое серебро и разнообразные украшения несколько молодых людей и парочка средних лет коротышек, только не бородатых, а с торчащими в разные стороны усищами.

Интересно, это что за нелюди? Или тоже гномы?

Впрочем, не до них. Главное, что побрякушки в скупку берут, а значит, не зря зашёл. Теперь бы только не продешевить и договориться, чтобы деньги сразу на руки выдали, а не когда покупатель на товар найдётся.

Продавец был человеком, а вот оценщик оказался низкоросл, широкоплеч и бородат. Он взял увеличительное стекло и начал изучать серьги, я присмотрелся к аудиотехнике. Усилители и катушечные магнитофоны поблёскивали стекляшками окошечек со стрелками, панелями из полированного алюминия, алюминиевыми же ручками переключателей и крутилок. Одну из полок заняли проигрыватели грампластинок в деревянных и пластиковых корпусах, а с ними соседствовали разнообразные радиоприёмники и кассетные магнитофоны на одну и две деки. Некоторые из них были переносными, но ничего современней в продаже не имелось.

— Мусор! — вынес тут вердикт оценщик.

Я на него даже не взглянул.