Возвращение - Гончарова Галина Дмитриевна

Не удержался, понятно.

А потом ту бабу для себя атаман приглядел. А она как начала на Хоря наговаривать… пришлось из ватаги уходить. Сейчас он сам себе хозяин, но тот опыт помнил крепко и зря рисковать не желал.

Когда б он бабу себе оставил – одно. А когда ее надобно потом другому мужику отдать…

Она сейчас ему как нажалуется… и будет он потом Хоря ловить по всей Россе. Очень даже просто. Кричи потом, что ты ее только пугал… может, тебе и поверят, да только все одно повесят. Парни этого не понимают.

Тот же Кроп – он простой, как укроп, вот захотелось ему потешиться – и подай бабу на блюде!

Ага, как же!

Подождут до оплаты и до трактира. Так вернее будет.

А что там за шум снаружи?

Хорь широкими шагами вышел из домика, прихлопнул за собой дверь. А что? Баба спит, снадобье хорошее оказалось, ему и говорили, что часов на пять-шесть верняк, а когда побольше нальешь, да еще пару раз подышать дашь, там и побольше может быть.

Так и получилось.

Спит, посапывает даже… ну пусть спит… Да что там такое творится снаружи?

Осень уже подходила к концу.

Постепенно начинались холода, то там, то тут прихватывало землю морозцем, от которого похрустывали ломко разноцветные осенние листья.

Молодой медведь собирался впадать в спячку.

Берлога у него есть, хорошая и уютная. Но… Медведю нужно было набрать нужный вес, а добыча последнее время попадалась или мелкая, или слишком проворная. И медведь пока еще ждал.

Колебался, понимал, что уже скоро, но…

Зов настиг его ночью.

Добыча.

Добыча…

Она совсем рядом, она еще живет, двигается, она опасна и может укусить, но ее много. МНОГО!

И можно будет набить живот как следует, отъесться – и улечься спать на долгую-долгую зиму.

Зов манил, искушал – и медведь медленно, сначала нехотя, а потом все более заинтересованно двинулся в ту сторону, в которой была добыча.

Вдруг зов не обманывает?

Если кто думает, что медведи носятся по лесу с топотом и грохотом, – зря.

Они очень тихо ходят. Даже необычно тихо для такой громадной туши. Но услышать медведя практически невозможно.

Учуять?

О да! Если он решит приближаться с наветренной стороны. Но медведи умны и таких ошибок не совершают. Разве что ветер вдруг переменится?

Но эта ночь была тихой.

Ветер дул в сторону медведя, и косолапый почуял запах людей, лошадей…

Заколебался, задумался…

Он еще не пробовал человечины. Но знал, что это опасная, кусачая дичь. Лучше с ней не связываться.

А голод гнал вперед.

Голод, холод, желание залечь в спячку… опять же, к чему начинать с людей? Ведь есть лошади!

Вот она – лучшая добыча! А как их порвать, он знает, он даже лося завалить умудрился! Лось опасный, но вкусный, и мяса в нем много…

А что один человек их охраняет… смешно!

Один человек ему не помеха.

Наемник по прозвищу Репка и мяукнуть не успел, когда здоровущая медвежья лапа смяла его, разорвала грудь когтями… крик так и не вышел наружу. Так, какое-то бульканье.

Правда, лошадям этого хватило, чтобы взбеситься, заржать, встать на дыбы… медведя это не сильно испугало. Удар, еще один…

Одной лошади удалось сорваться и убежать, еще две упали под ударами грозных лап.

ЛОШАДИ!!!

Ватажники кинулись на шум и ржание…

Хорь тоже не остался в стороне. Устя подскочила на лавке.

Кинулась, кое-как потянула засов связанными руками, задвинула его в паз.

Уф-ф-ф!

Тяжелый, гад!

Огляделась… вот и нож на небольшом столе. Хлеб им нарезали, и горбушка рядом. Устя дернула руками раз, еще один…

Есть!

Веревки соскочили с запястий. Связывали не туго, да и что одна девка может против шести мужиков? Считай, только пищать и плакать!

Устя этим заниматься не будет.

Хлеб отправился за пазуху, веревка туда же, на всякий случай, нож Устя крепко сжала в руке.

Она не умеет убивать. Но убьет!

Ударит – это без сомнения.

Никто из наемников ее не пожалеет. Ну и она не будет беспомощной жертвой! Довольно – прошлую жизнь ей испоганили, теперь и эту хотите?

Не будет по-вашему!

Оглядываясь на каждом шагу, Устя выскользнула из домика – и зашла за одно из деревьев.

Шаг, другой… а потом найти ее уже и невозможно, в осеннем-то лесу. Как хорошо, что похитители ее не раздевали! Как была, так и связали!

Душегрея на ней хоть и плохонькая, но от осеннего холода пока убережет. И сапожки хорошие, крепкие и теплые.

Если не заблудится, справится. Но пока главное – уйти от преследователей. Ежели это лес, то лес у нас по правому берегу государыни Ладоги. Лес… да, вверх по течению.

А значит, надобно нам на север – и выйти к реке. А там уж она домой доведет…

Устя подняла голову. Посмотрела на звезды.

Север?

Ага, ей – туда. И Устя, не обращая внимания на шум и крики за спиной, поспешила к реке. Пусть наемники сами с медведем договариваются. А у нее свои дела.

– Птичка в клетке?

– Да, боярин.

Истерман, строго говоря, боярином не был, но что там наемнику? Авось язык и не отвалится почествовать? Ему и ничего, а боярину приятно.

– Передай главному. – Истерман достал из кармана кошель, в котором звенело серебро. – Завтра остаток отдам, как приеду.

– Хорошо, боярин. Будет как скажешь.

– Что девка?

– Спит. Мы ей зелье заморское дали, на платок капнули да и к морде прижали. Она и спит…

– Понятно. Не тискали, не лапали?

– Пока нет, боярин. Ты ж сказал…

– Я от своего слова не отказываюсь. Все, передай Хорю, к полудню будем.

Наемник поклонился и убрался восвояси.

Истерман довольно потер руки.

Все складывается как нельзя лучше. Уже завтра Фёдору будет наплевать на заносчивую девку. Может, дня три потешится. А потом…

У всех девок между ног одно и то же, Руди знает. И одна не лучше другой. Чего ради них рисковать? Чего себя переламывать? Поиграет Феденька, да и кинет ее…

Может, потом и Руди испробует, что останется. Видно будет.

Что ж.

Завтра, к полудню…

Медведь потешился на славу.

Два человека, три лошади. И злобный, как хорек, Хорь, который обнаружил, что птичка улетела.

Ни бабы, ни веревки.

По лесу неслись такие ругательства, что листья с деревьев опадали. Впрочем, кроме листьев, никто и не реагировал.

Устинья уже была достаточно далеко и не слышала, наемники, хоть и были рядом, и не такое слыхивали. А медведь…

А медведь был доволен и счастлив.

Он и с собой мясо унес, и знал, что большая куча мяса осталась в лесу. И он завтра еще за ней придет.

Он наестся и уляжется спать. И будет крепко спать до весны.

Зов не обманул.

Хороший зов, правильный.

Медведь его запомнил. Случись что – он снова придет. Мясо – тоже хорошо. Правильно.

И медведь с удовольствием заглотил кусок конины.

Устя вышла к Ладоге достаточно быстро. И едва не расплакалась от облегчения.

Да, река, пока еще не город. Но – государыня Ладога! Широкая, раздольная, свинцово-серая в ночной темноте. А еще… холодно!

В лесу тоже нерадостно, но рядом с рекой и вовсе грустно. От нее влага, сырость, промозглость…

Так что Устя кое-как спустилась к воде, благо берег был пологий, и от души напилась. Потом съела хлеб и еще попила воды.

И спокойно пошла вдоль берега, по траве, вниз по течению. Рано или поздно она выйдет к городу. Искать ее?

Может, и будут. Да кому в голову придет, что она так поступит?

Что бабе положено?

Правильно, с воплем ужаса по лесу метаться, пока ее не сожрет кто. Или разбойники не найдут.

Вот и ладно. Пусть кто хочет, тот и бегает, а ей некогда.

Ей домой пора, там небось маменька себе места не находит.

Устя крепко сжимала нож и шла домой.

Она не задумывалась о том, что хорошо видит в темноте. Ее не удивляло, что она никого не встретила на своем пути, ни птиц, ни зверей. Да что там!