Я инвалид попал в мир магии и меча. Том 1 (СИ) - "Prosto"

Эти слова были не мечом. Они были молотом, который с оглушительным треском разбил плотину моей защиты.

— Ты был ничем в своем прошлом мире. И ты остался ничем в этом. Ты просто пыль. Пустое место.

Все, что я так долго сдерживал, вся боль, вся потеря, весь ужас резни, вся моя прошлая и настоящая беспомощность — все это хлынуло наружу.

Я упал на колени. Меч выпал из моих ослабевших рук. Лицо исказилось гримасой, которую я не мог контролировать. И из моей груди вырвался звук, которого я не издавал с тех пор, как был беспомощным калекой в прошлой жизни.

Я заплакал.

Это не были тихие слезы. Это были уродливые, отчаянные, громкие рыдания сломленного ребенка. Ребенка, у которого отняли все. Дважды. Я рыдал от беспомосилия, от страха, от осознания своей полной, абсолютной ничтожности перед лицом настоящего врага. Я сжался в комок на серой, безразличной земле этого измерения и просто выл, как раненый зверек.

Я поднял заплаканное лицо. Симулякр Хакона все еще стоял надо мной, глядя на меня с тем же холодным презрением. А затем его фигура начала медленно таять, растворяясь в сером воздухе.

Экзамен был окончен. И я его не просто провалил. Я был уничтожен.

Мир серого пепла и бесконечного унижения не растворился. Его вырвали из моего сознания с такой силой, что я ощутил это физически. Словно невидимая рука схватила меня за душу и с безжалостной силой швырнула обратно в мое тело.

Я рухнул. Не на серую равнину. А на холодный, твердый каменный пол своей комнаты в общежитии. Я лежал, свернувшись в клубок, и меня била крупная, неконтролируемая дрожь. Воздух был густым и пыльным, пах старым деревом и застывшей тишиной.

Тело не болело. Фантомные раны от ста шестьдесят пять смертей исчезли в момент возвращения. Но то, что болело, было гораздо глубже.

Я мысленно вызвал Систему, ища спасения в ее привычной, холодной логике. Интерфейс вспыхнул перед глазами, но он был другим. Тусклым. Ненадежным. И одна строка в моем статусе горела мертвенно-серым, неактивным цветом.

Моя броня. Мой щит. Моя стена, отделявшая меня от мира, — рухнула.

И в образовавшуюся брешь хлынул океан.

Я впервые за эти месяцы почувствовал все. По-настоящему. Холод камня под щекой. Колючую ткань робы. Пыль, забившуюся в нос. И его. Всепоглощающий, липкий, животный страх. Он был не просто мыслью. Он был физическим ощущением. Он скручивал внутренности, замораживал кровь, парализовал волю. Я был голым. Один на один со своими собственными демонами, которые, почувствовав свободу, с радостным визгом набросились на меня, разрывая на части.

Я закрыл глаза, но это не помогло. Перед внутренним взором стояло его лицо. Спокойное, презрительное лицо Хакона. И его голос, который теперь звучал не в симуляции, а в моей собственной голове, повторяя снова и снова, как приговор.

«Ты — ничто». «Ты был ничем в своем прошлом мире. И ты остался ничем в этом». «Пыль. Пустое место».

Он был прав. О, во имя всех богов и демонов, как же он был прав.

Память, которую я так долго держал в узде, которую использовал как источник знаний, хлынула на меня потоком чистого, незамутненного страдания.

Я снова был там. В той комнате. В том кресле. Я чувствовал фантомный холод металла под своими пальцами. Чувствовал унизительную беспомощность своих мертвых, бесполезных ног. Я видел равнодушные лица врачей, выносящих свой вердикт. Видел сочувствие, которое было хуже презрения. Я вспомнил тишину. Тишину моего пятнадцатого дня рождения, когда никто не вошел в мою комнату. Тишину вечеров, когда я слышал смех своей старой семьи из гостиной, пока я сидел один в темноте. Они не были злыми. Они просто… забыли. Забыли, что я существую. Я был сломанной вещью, которую убрали в чулан, чтобы она не портила вид. Обузой. Пустым местом.

«Ты мечтал о силе, — шептал мне внутренний голос, и это был голос Хакона. — Ты мечтал о шансе стать кем-то».

Да. Мечтал. И Система дала мне этот шанс.

Она дала мне все, о чем я мог только мечтать. Здоровое, сильное тело. Невероятный, почти божественный дар. Возможность стать кем-то. И она дала мне новую семью.

Память услужливо подсунула другое воспоминание. Теплое, как летний день. Улыбка моей новой матери, когда она протягивала мне первый в моей жизни испеченный ею пирог. Сильные, надежные руки моего нового отца, когда он учил меня колоть дрова. Их тихие разговоры по ночам, полные любви и беспокойства за своего странного, тихого сына. Они любили меня. Не за что-то. А просто так.

Они любили меня. А я позволил им умереть.

Я был там. Я был в нескольких часах пути. Я был уже сильным. Я мог сражаться. Но я не успел. Я не смог. Я оказался так же беспомощен, как и в том проклятом кресле. Я снова не смог защитить тех, кого любил.

«Ты получил все, — продолжал шептать голос Хакона в моей голове. — И все потерял. Потому что ты — слабак. Был слабаком тогда, остался им и сейчас».

Архимагистр Ворн. Лорд Арион. Они видели во мне не человека, а аномалию. Ценный ресурс. Интересный научный эксперимент. Они дали мне знания, дали мне возможности. А я? Я возомнил себя гением. Неуязвимым. Аналитиком. Я думал, что смогу всех переиграть.

Но что в итоге? Сто шестьдесят пять поражений. Сто шестьдесят пять смертей. Симулятор, созданный из моего собственного страха, играл со мной, как с котенком. Он показал мне мое истинное место. Место в грязи.

Вся моя броня, вся моя холодная расчетливость, вся моя уверенность в себе — все это было лишь маской, скрывающей все того же напуганного, сломленного мальчика. Один точный удар — и маска разлетелась вдребезги.

Сердце забилось с бешеной скоростью, ударяя по ребрам, как пойманная птица. Дыхание перехватило. Я пытался вдохнуть, но не мог. Воздуха не хватало. Стены комнаты, казалось, начали сходиться, давить на меня. Холодный пот выступил на лбу.

Я сжался в клубок на полу. И слезы, которые я сдерживал так долго, хлынули с новой силой. Это были не слезы ярости. Это были слезы бессилия. Тихое, унизительное, детское хныканье. Я плакал не о родителях. Я плакал о себе. О своей ничтожности.

Мотивация? Месть? Какие глупые, высокие слова. Какая месть? Как я могу отомстить такому, как Хакон, если я не могу победить даже его тень? Как я могу защитить кого-то, если я не могу защитить даже собственную душу от отчаяния?

Все было бессмысленно. Вся моя борьба. Вся моя сила. Все мои знания. Все это — лишь пыль.

Я не знаю, сколько я так лежал. Время потеряло свой смысл. Я не хотел двигаться. Я не хотел думать. Я хотел просто исчезнуть. Раствориться. Вернуться в ту пустоту, из которой я пришел.

Комната медленно наполнялась серым предрассветным светом.

Мои рыдания стихли, сменившись глубокими, судорожными вздохами. Боль не ушла. Она просто… затаилась.

«Зачем? — прошелестела в голове последняя, слабая мысль. — Зачем все это? Ради мести? А что потом? Снова пустота?»

Я посмотрел на свои дрожащие руки.«Я даже не могу его победить. Я не могу ничего. Я просто… сломан».

Солнце вставало, заливая комнату золотым светом. А я лежал на полу, разбитый, опустошенный, проигравший свою самую главную битву. Я не встал, чтобы начать свою утреннюю тренировку. Я не составил новый план.

Я просто лежал. И впервые за всю свою вторую жизнь я не знал, что делать дальше.

Глава 47 Тихий Свидетель

Я смотрел на закрывшуюся за Кайлом дверь. Тишина в маленьком, душном тренировочном зале стала давящей. Наш первый сбор. Наша первая попытка стать командой. И наш первый, оглушительный провал.

— Я… я пойду, — прошептала Изольда и, не глядя на нас, выскользнула из зала, словно испуганная мышь.

Ремус, угрюмый водник, злобно пнул каменную стену. — Проклятый выскочка, — прошипел он сквозь зубы. — Думает, раз он любимчик Ворна, ему все позволено?

Он тоже ушел, оставив меня одного в центре комнаты.

«Отлично, — с горькой иронией подумал я, проводя рукой по волосам. — Командир без команды. Кайл просто взорвал их психику, сбросил на меня эти два дымящихся обломка и ушел. Придется разгребать это самому».