Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

"Пока не будет иного приказа", — говорит он.

Я качаю головой, когда Пирсон вскакивает на ноги у дверей архива, поправляя свой кремовый китель. "Доброе утро, кадет Пирсон".

"И вам, кадет Сорренгайл". Он одаривает меня вежливой улыбкой, которая гаснет, когда он смотрит на Лиама. "Кадет Майри".

"Кадет Пирсон", — отвечает Лиам, как будто тон писца не изменился полностью.

Мои плечи напрягаются, когда Пирсон спешит открыть дверь. Может быть, дело в том, что я не была рядом с мечеными до Басгиата, но откровенная враждебность по отношению к ним становится для меня очевидной и неприятной.

Мы заходим в Архив и ждем у стола, как и каждое утро.

"Как ты это делаешь?" спрашиваю я Лиама тихим шепотом. "Справляться с тем, что люди так грубы, и не реагировать?"

"Ты грубишь мне все время", — дразнится он, барабаня пальцами по ручке тележки.

"Потому что ты моя няня, а не потому что…" Я даже не могу это сказать.

"Потому что я сын опального полковника Майри?". У него отвисает челюсть, его бровь нахмурилась на мгновение, когда он отвел взгляд.

Я киваю, мой желудок опускается, когда я вспоминаю последние несколько месяцев. "Думаю, я действительно не лучше. Я возненавидела Ксадена с первого взгляда, а ведь я ничего о нем не знала". Не то, чтобы я знала сейчас. Он ужасно хорош в том, чтобы быть абсолютно недоступным.

Лиам насмехается, заслужив взгляд писца из дальнего угла. "Он так влияет на людей, особенно на женщин. Они либо презирают его за то, что сделал его отец, либо хотят трахнуть его по той же причине, все зависит от того, где мы находимся".

"Ты действительно знаешь его, не так ли?" Я вывернула шею, чтобы посмотреть на него. "Он не просто выбрал тебя в качестве тени меня, потому что ты лучший в нашем году".

"Только сейчас дошло, да?" На его лице мелькает ухмылка. "Я бы сказал тебе это в первый же день, если бы ты не была так занята тем, что пыхтела и отдувалась по поводу удовольствия от моего общества".

Я закатываю глаза, когда подходит Джесиния, ее капюшон надвинут на волосы. "Привет, Джесиния", — говорю я.

"Доброе утро", — отвечает она, ее рот кривится в застенчивой улыбке, а взгляд устремлен на Лиама.

"Доброе утро". Он подмигивает, явно флиртуя.

В тот первый день меня до глубины души потрясло, что он знает, как расписываться, но, честно говоря, я немного осуждала его только потому, что не хотела иметь тень.

"Только эти сегодня?" спросила Джесиния, осматривая тележку.

"И это". Я достаю список пожеланий среди их явных взглядов и протягиваю ей.

"Отлично". Ее щеки раскраснелись, и она изучает список, прежде чем положить его в карман. "О, и профессор Маркхэм ушел до прибытия своего ежедневного отчета, чтобы провести ваш брифинг. Не могли бы вы взять его на себя?"

"С удовольствием". Я жду, пока она отодвинет тележку от нас, а затем шлепаю Лиама по груди. "Прекрати", — шепчу я вслух.

"Что прекратить?" Он смотрит на нее, пока она не сворачивает за угол у первой полки.

"Флиртовать с Джесинией. Она женщина для длительных отношений, так что если это не то, что ты ищешь… просто… не надо".

Его брови коснулись линии волос. "Как здесь кто-то может думать о долгосрочных отношениях?"

"Не все живут в квадранте, где смерть — это не столько шанс, сколько предрешенное решение". Я вдыхаю аромат Архива и пытаюсь впитать немного мира, который он приносит.

"Значит, ты хочешь сказать, что некоторые люди все еще пытаются строить такие милые мелочи, как планы".

"Именно, и эти некоторые люди — Джесиния. Поверь мне, я знаю ее уже много лет".

"Верно. Потому что ты хотела стать писцом, когда вырастешь". Он сканирует архивы с интенсивностью, которая почти заставляет меня смеяться. Как будто есть хоть какой-то шанс, что кто-то выскочит из-за полок и набросится на меня.

"Откуда ты это знаешь?" Я понижаю голос, когда мимо проходит группа второкурсников с мрачными выражениями лиц, обсуждающих достоинства двух разных историков.

"Я провел свое исследование о тебе после того, как меня… ну, знаешь… назначили". Он качает головой. "Я видел, как ты тренировалась на этой неделе с этими своими клинками, Сорренгайл. Риорсон был прав. Писец из тебя получился бы никудышный".

Моя грудь раздувается от гордости. "Это еще предстоит увидеть". По крайней мере, противостояния не возобновились. Видимо, нас достаточно много гибнет во время летных занятий, чтобы воздержаться от новых убийств в рукопашной. "Кем ты хотел стать, когда вырастешь?" спрашиваю я, просто чтобы поддержать разговор.

"Живым". Он пожимает плечами.

Ну, это… что-то.

"Откуда ты вообще знаешь Ксадена?" Я не настолько глупа, чтобы думать, что все в провинции Тиррендор знают друг друга.

"Риорсон и я были воспитанниками в одном поместье после отступничества", — говорит он, используя тиррский термин для обозначения восстания, который я не слышала уже целую вечность.

"Ты был воспитанником?" У меня открывается рот. Воспитание детей аристократов было обычаем, который исчез после объединения Наварры более шестисот лет назад.

"Ну, да". Он снова пожимает плечами. "Как ты думаешь, куда отправились дети предателей" — он вздрагивает при этом слове — "после того, как казнили наших родителей?".

Я окидываю взглядом полки с текстами, гадая, есть ли среди них ответ. "Я не думала". На последнем слове у меня перехватывает горло.

"Большинство наших великих домов были отданы дворянам, которые сохранили верность". Он прочищает горло. "Как и должно быть".

Я не утруждаю себя согласием с тем, что, очевидно, является условным ответом. Реакция короля Таури после восстания была быстрой, даже жестокой, но я была пятнадцатилетней девочкой, слишком потерянной в собственном горе, чтобы думать о милосердии к людям, которые стали причиной смерти моего брата. Однако сожжение дотла Аретии, которая была столицей Тиррендора, никогда не было мне по душе. Лиам был того же возраста. Он не был виноват в том, что его мать порвала с Наваррой. "Но ты не поехал с отцом в его новый дом?"

Его взгляд переместился на меня, и он нахмурил брови. "Трудно жить с человеком, которого казнили в тот же день, что и мою мать".

Мой желудок опускается. "Нет. Нет, это неправильно. Твоим отцом был Исаак Майри, верно? Я изучила все благородные дома в каждой провинции, включая Тиррендор". Неужели я что-то напутала?

"Да. Айзек был моим отцом". Он наклоняет голову, глядя в сторону того места, где исчезла Джесиния, и у меня возникает четкое ощущение, что он устал от этого разговора.

"Но он не участвовал в восстании". Я качаю головой, пытаясь понять смысл сказанного. "Его нет в списке казненных из Калдира".

"Ты читала список смертников, казненных в Калдире?" Его глаза вспыхивают.

Мне требуется все мое мужество, но я выдерживаю его взгляд. "Мне нужно было увидеть, что там кто-то есть".

Он слегка отступает назад. "Фен Риорсон".

Я киваю. "Он убил моего брата в битве при Аретии". В голове у меня все перепуталось, я пытаюсь согласовать то, что я читала, и то, что он говорит. "Но твоего отца не было в том сражении". Но Лиам был — как свидетель. Меня охватывает ужас. Что, черт возьми, я делаю? "Мне так жаль. Я не должна была спрашивать".

"Его казнили в доме нашей семьи". Его черты лица напряглись. "До того, как его отдали другому благородному, конечно. И да, в тот раз я тоже смотрел, как они это делали. К тому времени у меня уже была реликвия восстания, но боль была та же самая". Он смотрит в сторону, его горло сжалось. "Потом меня отправили в Тирвенн на воспитание к герцогу Линделлу, как и Риорсона. Мою младшую сестру отправили в другое место".