Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

"Они разлучили вас?" Моя челюсть практически отвисает. Ни о воспитании, ни о разлучении братьев и сестер не упоминается ни в одном тексте, который я читала о восстании, а прочитала я немало.

Он кивает. "Она всего на год младше меня, так что я смогу увидеть ее, когда она поступит в квадрант в следующем году. Она сильная, быстрая, и у нее хороший баланс. У нее все получится". Нотки паники в его тоне напомнили мне о Мире.

"Она всегда может выбрать другой квадрант", — говорю я мягко, надеясь, что это его успокоит.

Он моргает на меня. "Мы все всадники".

"Что?"

"Мы все наездники. Это было частью сделки. Нам разрешили жить, дали шанс доказать свою преданность, но только если мы пройдем через квадрант Всадников." Он смотрит на меня в недоумении. "Ты не знаешь?"

"Я имею в виду…" Я качаю головой. "Я знаю, что дети лидеров, офицеров, все были призваны в армию, но это все. Многие из этих дополнений к договору засекречены".

"Я лично думаю, что квадрант был выбран, чтобы дать нам лучший шанс подняться в звании, но другие…" Он гримасничает. "Другие думают, что это потому, что уровень смертности всадников намного выше, так что они надеялись убить нас всех без необходимости делать это самим. Я слышал, как Имоджен говорила, что изначально они считали, что у драконов безупречная честь, поэтому они никогда не связывали меченых, а теперь они не знают, что с нами делать."

"Сколько вас всего?" Я думаю о своей матери и не могу не задаться вопросом, как много из этого она знает, как много из этого она согласилась, когда стала генерал-командующим Басгиата после смерти Бреннана.

"Ксаден никогда?" Он делает паузу. "У шестидесяти восьми офицеров были дети в возрасте до двадцати лет. Нас сто семь человек, и все они носят реликвии мятежников".

"Самый старший — Ксаден", — бормочу я.

Он кивает. "А младшей уже почти шесть. Ее зовут Джулианна".

Кажется, меня сейчас стошнит. "Она помечена?"

"Она родилась с этим".

Я понимаю, что это было сделано драконом, но какого черта?

"И ничего страшного, что ты спрашиваешь. Кто-то должен знать. Кто-то должен помнить". Его плечи поднимаются и опускаются, когда он глубоко дышит. "В любом случае, тебе тяжело находиться здесь? Или это скорее комфорт?"

Смена темы замечена.

Я рассматриваю ряды столов, медленно заполняющиеся писцами, готовящимися к работе, и представляю среди них своего отца. "Это как возвращение домой, но не так. И дело не в том, что все изменилось — это место никогда не меняется. Черт, я думаю, перемены — смертельный враг писца. Но я начинаю понимать, что изменилась я. Я не совсем вписываюсь сюда. Больше нет".

"Да. Я понимаю." Что-то в его голосе говорит мне, что он действительно понимает.

У меня на языке вертится вопрос о том, какими были для него последние пять лет, но тут появляется Джесиния с тележкой, нагруженной запрошенными книгами.

"У меня здесь все для вас", — подписывает она, затем жестом показывает на свиток, лежащий сверху. "А это для профессора Маркхэма".

"Мы проследим, чтобы он получил его", — обещаю я, наклоняясь вперед, чтобы взять тележку. Мой высокий воротник сдвигается, и Джесиния задыхается, ее рука летит, чтобы прикрыть рот.

"О боги, Вайолет. Твоя шея!" Движения ее рук резкие, и сочувствие в ее глазах заставляет мою грудь сжаться. "Сочувствие" — это не то слово, которое можно встретить в нашем квадранте. Здесь есть ярость, гнев, возмущение… но нет сочувствия.

"Ничего страшного". Я возвращаю воротник на место, закрывая кольцо пожелтевших синяков, и Лиам протягивает руку через меня, забирая тележку. "Увидимся завтра".

Она качает головой и разминает руки, когда мы поворачиваем к двери. Пирсон закрывает ее, когда мы выходим в коридор.

"Риорсон научил меня драться в те годы, когда он был в Тирвенне". Смена темы Лиамом была оценена по достоинству и, без сомнения, снова сделана намеренно. "Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так, как он. Только благодаря ему я прошел первый раунд испытаний. Он может не показывать этого, но он заботится о себе".

"Ты пытаешься продать мне его тонкости?" Мы поднимаемся, и я с некоторым удовлетворением отмечаю, что сегодня мои ноги чувствуют себя сильными. Я люблю дни, когда мое тело сотрудничает.

"Ты слегка застряла с ним на…" Он делает лицо. "Ну, навсегда".

"Или пока один из нас не умрет", — шучу я, но шутка проваливается, когда мы поворачиваем за угол и идем по тропинке мимо Квадранта Целителей. "Как ты вообще можешь это делать? Охранять того, чья собственная мать контролирует крыло, которое захватило твое?" Я хотела задать этот вопрос всю неделю.

"Интересуешься, можешь ли ты мне доверять?" Он снова легко ухмыляется.

"Да". Ответ прост.

Он смеется, звук отражается от стен туннеля и стеклянных окон клиники. "Хороший ответ. Все, что я могу сказать, это то, что ваше выживание необходимо Риорсону, и я обязан ему всем. Всем." При последних словах он смотрит мне прямо в глаза, даже когда тележка ударяется о камень в мощеном коридоре.

Свиток, лежащий сверху, падает на пол, и я вздрагиваю от тупой боли в ребрах, когда спешу подхватить его, а он разворачивается на небольшом склоне прохода.

"Поняла". Толстый пергамент не спешит скатываться на место, и я улавливаю фразу, которая заставляет меня приостановиться.

Условия в Сумертоне вызывают особую озабоченность. Прошлой ночью была разграблена деревня и разграблен конвой снабжения…

"Что там написано?" спрашивает Лиам.

"На Сумертон было совершено нападение". Я переворачиваю свиток, чтобы посмотреть, не помечен ли он как секретный, но это не так.

"На южной границе?" Он выглядит таким же растерянным, как и я.

"Да". Я киваю. "Это еще одна высотная атака, если я правильно помню свою географию. Там говорится, что был разграблен конвой снабжения". Я читаю чуть дальше. "И разграблены общественные хранилища в близлежащих пещерах. Но это не имеет смысла. У нас торговое соглашение с Поромиэлем".

"Значит, рейдерский отряд".

Я пожимаю плечами. "Без понятия. Думаю, мы узнаем об этом сегодня в Боевой сводке". Число нападений вдоль наших южных границ растет, и все они имеют одно и то же описание. Горные деревни разрываются на части там, где ослабевают заслоны.

Сильный, невероятный голод, мой желудок грызет пустота, требующая утоления кровью…

"Сорренгайл?" Лиам смотрит на меня, его брови озабочены.

"Таирн проснулся", — умудряюсь сказать я, сжимая свой желудок так, словно это я жажду стадо овец. Или коз. Или что он там решил на утро. "Боже милостивый, пожалуйста, сходи поешь чего-нибудь".

"То же самое можно сказать и о тебе", — рычит он.

"Такой утренний человек, не так ли?" Голод исчезает, и я знаю, что это потому, что он гасит связь в этот момент, потому что я не могу. Его эмоции проникают в меня только тогда, когда они выходят из-под его контроля. "Спасибо. Андарна?"

"Все еще спит. Она будет в отключке еще несколько дней после использования такого количества энергии".

"Когда-нибудь становится легче?" спрашиваю я Лиама. "Быть захваченным тем, что они чувствуют?"

Он вздрагивает. "Хороший вопрос. Дей довольно хорошо себя контролирует, но когда он злится?". Лиам качает головой. "Предполагается, что это поможет, когда они начнут использовать каналы, и у нас будет сила, чтобы экранировать их, но ты же знаешь, что Карр не собирается беспокоиться о нас, пока это не произойдет".