Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

— А разве я в городе не проездом?

— Не совсем, — протянул Хубар. — Тебе придётся возвращаться и задерживаться. Для этого тебе комнаты предоставили. Помощник малира должен был сообщить об этом.

— С последним возникла оказия, — самой честной интонацией протянул я.

— Вы могли догадаться, сулин Лик’Тулкис, — продолжал упиваться ситуаций Лаотлетий.

— Я очень нервный, вот, — я вытянул дрожащую от тремора руку. — В новых местах могу потеряться даже на пустой площади. Я неправильно истолковал происходящее. Поверьте, инквизитор высшего круга Лаотлетий, — я протянул титул длинноухого, наслаждаясь едва уловимыми нотками сарказма в своём голосе, — если в городской церкви не закроют двери перед ксатом, то я завтра же исправлю эту оплошность.

— Но почему не сегодня? — с угрозой в голосе спросил Лаотлетий, хищно прищурившись. На что я театрально развёл руками, показывая на украшенные лепниной стены. В этот момент «Чувство магии» показало, как в зале за двойными дверями зашевелился мерцающий овал шедшего с нами церковника.

— Могу и сегодня, если инквизитору высшего круга Лаотлетию известно, как скоро я покину эти великолепные стены Собора Магласии.

— Мне это не известно, но я…

Договорить лесной эльф не успел. Двойные двери распахнулись, вышедший церковник едва не с торжественной интонацией объявил, что совет двенадцати требует видеть нас с Хубаром. Хубар вежливо попрощался с длинноухим и отправился к дверям. Я учтиво улыбнулся Лаотлетию и только хотел отправиться вслед за Хубаром, но длинноухий выпалил, что завтра с десятым колоколом ждёт меня в одной из церквей города. Он быстро сказал, где её искать, и быстро покинул зал ожидания.

Мы с Хубаром вошли в тамбурную, ограниченную двумя парами двойных дверей. Пока церковник-помощник суетился, закрывая внешние двери и подходя к внутренним, Хубар чуть наклонил голову в мою сторону.

— Завтра же исправь свою оплошность. От её последствий я тебя защищать не собираюсь, — гневно прошептал Хубар. — После собрания сообщи совету о находке из логова циклопов. И, будь так добр, Ликус, вспомнить о таком слове, как благоразумие. И помнить его хотя бы при совете двенадцати.

Я отвечать Хубару ничего не собирался, лишь растянул губы в приветливой улыбке и легонько кивнул. Белобрысый раздосадовано покачал головой и с ожиданием проблем уставился на внутренние двери, прошептав короткую молитву одному из Тонов.

Зал совета малиров напоминал полукруг из двух ярусов. На площадке в центре пусто и просторно, а рядом со стенами высокий помост выше роста человека. Сидя за массивными столами на узорчатых деревянных тронах и украшенных золотыми полосами, с помоста на нас с Хубаром неотрывно наблюдали шесть нутонов, мужчин и женщин. Голову самого старого малира давно покрыла седина, а лицо самого молодого едва тронули первые морщины. Все в белых церковных робах, но с золотым подолом и поясом, и чёрной накидкой на плечах.

Хубар гордо прошагал в центр площадки, поклонился каждому из малиров и с гордостью сообщил, что младший рутифактор и инквизитор первого круга Хубар и сулин Лик’Тулкис по первой возможности исполнили волю совета. Я никому кланяться не собирался, лишь коротко кивнул малирам. Удивительно, но шестеро нутонов даже бровью не повели на это и, будто бы, даже не обратили внимания на покрывавшие мою кожу морщины. Но ещё больше я удивился, что разговор сразу же пошёл о предстоящей работе.

Церковь проводит какое-то комплексное и всеобъемлющее исследование неприродных скверных мест. Главное в исследовании — их изменение и преображение. Эти слова для меня звучали пусто, но совет на объяснения скупился, коротко сославшись на Хубара.

Совет планировал использовать для исследования какой-то «соответствующий материал», но когда планы довели до всех рутифакторов, то стоявший рядом со мной белобрысый предложил небольшую корректировку. Для чистоты эксперимента. Эта самая корректировка была быстро одобрена, а сейчас стояла перед шестью малирами и сдерживала в себе угрюмый вздох. Но без финального слова Хубара я вряд ли бы попал в осквернённый сад длинноухих — а раз так, то надо просто закрыть долг, как бы это ни было противно, и больше никогда с церковниками не связываться.

Задача исследования — что-то сделать в трёх неприродных скверных местах. Совет и этого не сказал, сославшись на Хубара, но потребовал от сулина и стоявшего рядом рутифактора полной отдачи. Тем более что именно Хубар стал зачинщиком изменения плана исследования и, как прозрачно намекнул один из совета, от обещанных результатов зависит будущее белобрысого в рядах Всеобщей Церкви.

Дальше меня расспросили о моём опыте обращения с нежитью, и что вообще мне известно о скверне. Некоторые вещи я упускал, ссылаясь на свой титул магоса, другие моменты просто не рассказывал, стараясь сохранить в тайне свои способности. Но основное совет услышал: опыт у меня имеется, убивать могу хоть целый день, сражался с нежитью в одиночку и до сих пор жив, хоть и не совсем здоров и жалуюсь на свою скверную жизнь.

После всех расспросов один из малиров кивнул помощнику, сидевшему в углу зала и кропотливо конспектировавшему все произнесённые слова. Тот укушенным змеёй сорвался с места, убежав из зала с исписанными листами бумаги в руках. На мой многозначительный взгляд Хубар коротко шепнул стоять на месте и молчать, чем я и занимался, со скуки поглядывая в потолок.

Вот что интересно: я у церковников ни у кого оружия не заметил, не считая облачённых в латы стражей. Что во внутреннем городе, что в самом соборе, ни у кого на поясе даже куцего ножичка не висит. А я весь такой опасный и грозный, с посохом в руках, гримуаром, жезлом и кинжалом на поясе. Церковники не боятся, что я могу напасть на них? Или всё дело в пункте священного договора, что любой мистер морщинка имеет право где угодно носить при себе посох и кинжал? Не знаю, почему именно у меня не забрали оружие, но без посоха я бы чувствовал себя неуютно.

Вернувшийся помощник объявил, что шестеро малиров из Собора Кафдории разделяют удовлетворение от прошедшей беседы с сулином и младшим рутифактором. И вопросов они не имеют.

— Собрание закончено, — сказал один из малиров, мужчина с крючковатым носом и взглядом усталым и несколько скорбящим. — Ступайте готовиться к предстоящему.

— Что мне с медальоном делать? — резко спросил я, на что Хубар едва заметно втянул в себя воздух, приглушая эмоции.

— С каким медальоном? — мужик с крючковатым носом чуть подался вперёд, нависая надо мной с помоста.

— В логове циклопов недалеко от Трайска нашёл медальон Всеобщей Церкви. Им владел трихтих Уклан Адал.

— В лоне Всеобщей Церкви достаточно мест для значимых собой разумных, — с некоторой уклончивостью ответил мужик.

— Это медальон трихтиха, бывшего со мной в первые года в Настрайской магической академии, — подытожил Хубар.

— А, тот участник, — понятливо закивал мужик, ему вторили прочие малиры. Мужик посмотрел на меня. — Оставь медальон Хубару, сулин. Он послужит нам всем памятью об утраченном доверии.

— Хорошо, — я пожал плечами, не понимая, о чём вообще говорят церковники. — Последний вопрос. Мне ведь не просто так чудится сходство с именем Антаний и названием Антанская равнина?

— Возможно, — холодно ответил мужик с крючковатым носом, как раз и носившим имя Антаний. — Вы, сулин Лик’Тулкис, присутствовали на той равнине. Во всей Всеобщей Церкви только совету Двенадцати, стоящему рядом с вами Хубару и ещё одному разумному известно об истинной причине исчезновения части нежити. И совет рассчитывает, что вы проявите себя подобающе.

Мужик чуть прищурился, давая понять, что общение с советом закончено. У меня возникло стойкое ощущение, что с советом Двенадцати я больше не увижусь, и это радовало — не хочется лишний раз оказываться в Магласии. Народ здесь какой-то нервный. Над таким весело подшучивать, но даже у меня нет желания выискивать грань между негодованием толпы и увеселительным линчеванием.